Конец конца Земли - Джонатан Франзен

Если нанять гида-орнитолога из местных, как сделал я, вы познакомитесь с людьми, которые, к счастью, не разделяют безразличного или откровенно-враждебного отношения своих соотечественников к природе. Гида, сопровождавшего меня в первое утро, звали Линдон Джонсон («Второе имя у меня не на букву „Б“»[17], пояснил он), тридцатипятилетнего сотрудника Департамента лесного хозяйства Ямайки. Выехали мы затемно (поскольку дороги там, как правило, скверные) и забрались высоко в горы, где уцелевшие участки естественного леса перемежаются кофейными фермами и прочими промыслами. За считаные часы Линдон Джонсон нашел мне двенадцать эндемиков. Был среди них и ямайский желтобрюхий тиранн – дивное название, под стать оперению, – и ямайский тоди, яркий зелено-золотисто-красный красавчик, которого здесь называют «раста-птицей», и маленький пестрый лесной певун в черно-белой габардиновой жилетке. Ямайские леса кишат его близкими родственниками: здесь водятся десятки самых разных, куда более ярких североамериканских перелетных птиц, чье присутствие превращает приверженность лесного певуна к одному-единственному острову в болезненное, совершенно необъяснимое пристрастие – ведь прочие-то улетают за тысячи миль, а в тропиках лишь зимуют.

Неподалеку от дороги Линдон также услышал голос одного из самых неуловимых ямайских эндемиков, ящеричной кукушки, и мы долго вглядывались в густую чащу в надежде хоть мельком увидеть птицу. Погода стояла прекрасная, нежаркая, и тишину нарушал лишь шум грузовиков со сборщиками плодов кофейного дерева. Зреющие ягоды краснели ниже на склонах с проложенными для горных велосипедов тропами, которым местный предприниматель дал названия типа «Шило в жопе». Когда стало ясно, что кукушка совершенно не стремится попасться нам на глаза, мы перебрались в другой лес, поближе к ферме Лайм-Три, и у меня появилось дурное предчувствие, что кукушку мы так и не увидим. Это как в футболе: когда игра идет на время и в самом начале ты пропустил гол, то потом весь матч будешь из-за этого переживать, – вот так и пропущенные в самом начале основные эндемики не дают покоя.

К двум часам дня, когда солнце уже припекало так сильно, что птицы попрятались, я успел увидать восемнадцать эндемиков – так много, что даже принялся перебирать их в уме, привязывая к месту, где увидел. Мой приятель Тодд Ньюберри, автор книги «Завзятый орнитолог» (The Ardent Birder), убежден, что вносить в список следует лишь запомнившиеся виды: если в списке попадется птица, с которой не связано никакого воспоминания, ее нужно вычеркнуть. Я-то не настолько категоричен (если в моем списке из поездки по Эквадору указано, что я видел краснобрюхую танагру, значит, я ее точно видел, Бог мне свидетель), но все же, как и Тодд, считаю, что наблюдение за птицами следует воспринимать как возможность получше узнать место, куда приехал, а не просто упражнение «сделай пометку в списке». Цифры здесь важны ровно настолько, насколько вообще важен счет в любой игре, – как некая абстрактная цель, дабы подстегнуть себя заняться делом, подчас сопряженным с неудобствами: проснуться в половину пятого утра, стоять как вкопанный, пока ноги не заболят, отбиваться от клещей и комаров – словом, терпеть все то, на что без четкой цели сроду не согласишься.

Я полагал, что шансы на победу у меня велики: оставалось еще целых три дня и всего-то десять эндемиков. Но раньше времени почивать на лаврах – большая ошибка. Следующее утро выдалось прекрасным, нежарким, и при всем этом за первые пять часов поисков мы с Линдоном не нашли в лесах Блу-Маунтинс ни одного нового эндемика. И лишь в одиннадцать Линдон каким-то чудом углядел черного ямайского бекарда в густой листве, где, как мне казалось, вообще не было птиц. А чуть поодаль заметил в переплетении лиан и эпифитов еще одну черную птицу. И хотя разглядеть ее целиком мне так и не удалось, однако отдельные части я рассмотрел неплохо и уверил себя, что видел ямайского кассика, редчайший островной эндемик. Водится он только в глухих естественных лесах, которые ныне встречаются едва ли не реже самого кассика. Мне было его жаль, и все-таки я порадовался – эгоистично, как орнитолог-любитель, – что включил в список самый редкий вид здешних птиц. Оставалось еще восемь из двадцати восьми – и всего один день.

В гостиничке на северо-восточной оконечности острова я поужинал со следующим гидом, Рикардо Миллером, чиновником местной государственной организации по охране птиц и президентом Национального клуба любителей птиц Ямайки. Рикардо симпатичный, смышленый, в очках. Рос в бедной семье, мечтал стать летчиком. Поступил в Объединенный кадетский корпус Ямайки, в пятнадцать лет получил одну из двух ежегодных стипендий на обучение летному делу (на одномоторной «Сессне-150»). Затем пытался поступить в училище ВВС: письменный экзамен сдал на отлично, а вот медкомиссию не прошел – сколиоз. План «Б» был пойти в математики, однако это показалось ему непрактичным, и Рикардо привел в действие план «В»: выучился на эколога.

– Мне всегда нравилось находиться на открытом воздухе, – пояснил он мне, – к тому же я видел, что пляжи застраивают отелями. А там, где я ребенком продирался сквозь буш, давным-давно нет никакого буша. Вот я и подумал, что такими темпами стране обязательно понадобятся экологи.

– А ваши родители не были против?

– Были, конечно. Они хотели, чтобы я стал врачом или еще кем-нибудь в этом роде.

Одна из трудностей с охраной птиц на Ямайке заключается в отсутствии профильного образования. Некоторые НКО что-то в этом смысле делают, однако денег на то, чтобы познакомить основную массу школьников с природным наследием страны, все равно не хватает; герпетолог и орнитолог-любитель из университета, некогда приобщавший к орнитологии студентов вроде Рикардо, не так давно скончался. Поэтому птицами на Ямайке сейчас занимаются исключительно иностранцы, а тридцатилетний Рикардо – самый молодой активный член клуба любителей птиц.

Однако существуют и более серьезные проблемы с защитой окружающей среды на Ямайке – демографические, культурные, экономические.

– У меня такое чувство, что наше население растет не по дням, а по часам, – признался Рикардо. – А это значит, что экология неизбежно страдает. Я был уверен, что нас где-то два миллиона, но недавно узнал, что три. Как-то уж очень все быстро.

– Я слышал, что даже не три, а три с половиной миллиона, – ответил я.

– Вот видите! Не по дням, а по часам!

По словам Рикардо, ямайцы брезгуют живой природой.

– Терпеть не могут пресмыкающихся и прочих гадов, – сказал Рикардо. – Увидят змею – тут же забьют насмерть. Если случится заметить в доме геккона, они обливают его спреем от насекомых. А крокодилов считают людоедами. – Вдобавок Рикардо уверен, что недавний наплыв китайских дельцов изменил привычки ямайцев в худшую сторону. – Раньше на Ямайке крокодилов просто убивали, – пояснил он, – теперь же едят. Моя знакомая, биолог, изучала один водоемчик, который заполняется в прилив. Как-то раз пришла туда, смотрит – а там китаец с ножиком, подбирает с камней моллюсков и ест. Так она даже расплакалась: пришлось искать другой водоем.