Лучи смерти - Николай Свечин

Лыков хмыкнул, взял поручика левой рукой за ремень и посадил на правую ладонь. Потом вытянул ее перед собой на уровне груди. Белоконь качнулся, но удержался. Жандармы опешили, а Василий Иванович загоготал. Через полминуты Алексей Николаевич наклонил ладонь. Поручик ловко спрыгнул, одернул мундир и сказал:

– Впечатлен, примите мои извинения!

Потом повернулся к Лебедеву и заявил:

– Годится!

Началась подготовка к рискованной операции. Никто не мог дать гарантии, что громилы станут слушать мольбы своей жертвы, а не приткнут ее сразу же, без разговоров. Охранники предложили Лыкову поддеть под сюртук панцирь. Но он отказался:

– Его видать, мы только все испортим. Или Пашка ощупает незаметно, или официанты заподозрят. Нет, пойду так.

Вечером следующего дня, загримированный купцом, Алексей Николаевич плотно засел в «Билло» на Большой Лубянке. Потом перешел в «Золотой якорь» на Ивановской, где изрядно «нализался». Стрюк махал толстым бумажником и привлек внимание Пашки. Они быстро сговорились, и Ремешок прилип к пьянице как банный лист. А тот продолжал куролесить и надираться. Уже в полувменяемом состоянии велел отвезти себя в «Чепуху», из которой благополучно вышел поутру. Никто на Лыкова не напал, только половые обсчитали на семь целковых.

На следующий день «купец» опять пошел в загул, только начал со «Славянского базара». Закончил он там же, за Крестовской заставой, и также без дурных последствий. Громилы были осторожны и на новое лицо нападать не спешили.

Тем временем одна за другой пришли две телеграммы от поручика Олтаржевского. Сначала из Териоки, короткая: «ВАЛУН НАШЕЛ ЧУДЕСА ПОДРОБНОСТИ ПРИ ВСТРЕЧЕ». Вторая из Риги: «ДИРЕКТОР ЗАВОДА ВЫЕХАЛ ГЕРМАНИЮ НАСОВСЕМ ДЕНЬ СМЕРТИ ФИЛИППОВА ОСНАСТКА ОПЫТНОГО ЦЕХА РАСПРОДАНА РАБОЧИЕ УВОЛЕНЫ СВЕДЕНИЯ ОПЫТАХ УЧЕНОГО ПОЛУЧИТЬ НЕВОЗМОЖНО». Лыков ответил: «ВЫЕЗЖАЙТЕ МОСКВУ». Он хотел испытать поляка в горячем деле.

Еще два дня ушли у сыщика на то, чтобы примелькаться в «Чепухе». За это время он извел полторы сотни своих денег и чуть не погубил печень. Но ощущение, что скоро его возьмут на грант, крепло. Алексей Николаевич подружился с услужливым Пашкой Ремешком и давал ему щедро на чай. Велел как-нибудь покатать «по всяким разным местам, ну ты понимаешь…». Время шло, но ничего не происходило. Обер-полицмейстер бесился и требовал заковать в железо хоть кого-нибудь. Лыков с Лебедевым успокаивали нервного генерала, что так и должно быть: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Заодно Василий Иванович убедил начальство оставить пока Новомирского на свободе. Предъявить ему нечего, лучше последить.

Наконец, на пятую ночь на Лыкова напали. Пашка в этот раз был особенно предупредителен. Он привез седока в притон уже в третьем часу. «Купец» спал на ходу, но капризно требовал мадеры.

«Чепуха» представляла собой одноэтажный деревянный дом со службами, одиноко стоящий на краю леса. До ближайших выселков было полверсты: очень удобно для налета. В зале посетителей почти не осталось. За соседним столиком молодой щеголеватый офицерик обольщал какую-то паву. Видать, дело у него не клеилось: которую ночь поит-кормит, а она все нос воротит… И еще три мрачных типа пристроились у выхода. Эти пили чай с ромом и закусывали холодцом. Несколько залетных гуляк пришли и ушли, а Лыков все налегал на мадеру. Наконец он икнул и потребовал счет. Долго проверял его, бранился, а в итоге заплатил больше, чем было написано. И нетвердой походкой направился к выходу.

Глядя на него, мрачные типы тоже заторопились. Новость была из плохих: Лыков надеялся, что потрошить его будут вдвоем. Три много, один успеет ударить финкой. Главное – не пустить никого за спину.

Сыщику в очередной раз повезло. Пошатываясь, он вышел на воздух, сел к Пашке Ремешку и скомандовал:

– Трогай, Павлуша!

Рядом стоял второй экипаж, на котором приехал офицер. Возница – старший филер Рукосуев – проводил «купца» взглядом и подобрал поводья. Это означало: за тобой идут!

Три головореза выскочили из-за бани, и хотя Лыков ждал их, все равно стало страшно. Один схватил лошадь под уздцы, а двое сразу полезли в коляску.

– Эй, вы чего? – воскликнул извозчик ненатуральным голосом. Его обматерили и отодвинули в сторону. В грудь пассажиру уткнулись ножи.

– Бумажник где, сука? – хрипло спросил старший, весь в прыщах.

Такая диспозиция не устраивала сыщика. Двух-то он прибьет, но останутся еще двое, считая Пашку. Надо одним махом, пока это неожиданно. И он забубнил, будто не разобрал спьяну:

– Закурить? Щас, чай не жалко…

Не обращая внимания на клинки, он неловко выбрался из пролетки и начал неспешно шарить по карманам.

– Щас, щас… Где-то тута…

Бандиты смотрели на него с недоумением: глупый штымп[18] ничего не соображал и потому не пугался. Наконец двое тоже спустились к нему, и третий подтянулся. Они встали напротив, а кучер притих сзади, держа вожжи. Пора!

Алексей Николаевич ударил с обеих рук без замаха, снизу вверх, словно отвесил обычные оплеухи. Но сила их была такова, что правый и левый бандиты полетели с ног долой. Они врезались в третьего, и все оказались на земле. Закричали от боли и неожиданности, завозились друг под другом – куча мала. Тут Пашка со спины ударил Лыкова кистенем. Но сыщик уже почувствовал опасность и начал поворачиваться. Кистень скользнул по голове и лишь набил хорошую шишку. Коллежский советник перехватил руку негодяя, сгреб его в охапку и с силой бросил на гайменников сверху. Тут из-за бани выскочили Белоконь с Рукосуевым и закричали:

– Руки вверх, стреляем!

Но бандиты никак не могли подняться. Ремешок всей массой упал на них и, как потом оказалось, своей тушей сломал прыщавому ключицу. Пока сыщики их подняли и заковали, те едва сумели опомниться.

Поручик повернулся к начальству и спросил:

– Как вы, Алексей Николаевич? Целы?

Лыков был жив и здоров, не считая шишки на голове. Но кто считает такие мелочи? И он ответил:

– Порядок. Рукосуев, давай сигнал.

Старший филер вынул из кармана свисток и начал наяривать. От опушки леса отозвалась засада: прибежали пять сыскных агентов. Вскоре гайменников загрузили в пролетки. Поручик Белоконь стоял и расстраивался: ни французский бокс, ни джиу-джицу не понадобились, командированный полковник справился один.

Успех был полный. Особенно радовало то, что «черный» извозчик лично участвовал в ограблении. Его кистень отложили отдельно, на предмет изучения. В последний год двое или трое посетителей «Чепухи» получили такой штукой по голове. Если их разыскать и сделать очную ставку, список Пашкиных подвигов можно расширить. Но у сыщиков появилась другая идея.

Лыков с Лебедевым устроили извозчику первый допрос. Прибывший вечером Олтаржевский сидел рядом и молчал, учился. Коллежский советник время от времени пробовал свой затылок, и тон его поэтому был весьма жестким.