Томление (Sehsucht), или Смерть в Висбадене - Владислав Дорофеев

В то же время домашняя обстановка и фамильярность пронизывают все одесское общество. Садишься в машину, получаешь рассказ о домашних делах, о воззрениях на политическую обстановку, на хохлов, на Россию. Водитель-женщина рассказала, как она готовит жареную колбасу. Покупает много кишок (или же ей достают эти самые кишки в большом количестве ее родственники в Тернополе, там мясокомбинат), засыпает солью до краев и кладет в морозилку; проходит время, она достает кишки, хорошенько их промывает и начинает готовить мясо. Обязательно на рынке покупает свинину, непременно жирную, иначе колбаса будет не сочная, не вкусная, причем для экономии можно покупать свиное сало с обрезками мяса, мяса там много, но недорого. Мясо затем перемешивается со всякими специями и обязательно с чесноком, который непременно надо порезать кусочками, опять же для вкуса. А затем, если есть микроволновая печь, то в печь, или можно зажарить в духовке. Очень вкусно. Причем, „очень“ она произнесла как-то особенно, „о“ было двойное или даже тройное, и такое округлое, сказанное с намеком на только ей известный вкус.

Конечно же, я забыл про белые акации. Это город белых акаций. В парке земля закрыта опавшими белыми лепестками. Как ты по Кельну, так я по Одессе хожу и думаю, вот здесь бы мы посидели, здесь бы мы ходили, на это смотрели, это полюбили, это нас захватило, а это нам бы пришлось по душе.

Все, что я писал про Одессу, все так, но есть еще много всякого. Например, оперный театр, знаменитый, очень красивый в принципе, очень изысканный внутри; так вот, театр одним боком выходит в обычный жилой дворик, с фонтанчиком, с древними фонарями, со скульптуркой – как из Летнего сада. А в этот двор выходят обычные квартирки, и люди выносят столы на улицу и ужинают, просто так – с видом на изысканнейший театр мира. Нигде более в бывшей империи это невозможно, только в Одессе. Здесь на оживленной деловой улице вечером сидят старики и просто говорят. Этот город строили когда-то исключительно для людей, для удобства, услаждения, удовлетворения. Здесь чрезвычайно комфортный климат для просто жизни, конечно, со своими проблемами. Нигде я не видел столько мест для гуляний и отдыха. Центр Одессы – это даже человечнее Киева, но много стильнее.

Здесь есть памятник Рабиновичу, герою одесских анекдотов. Анекдоты, полублатной песенный фольклор, родина многих высоких стилистов или даже гениев, то есть только физическая родина и все. Духовности в этом городе мало, не затем этот город. Удивительно, но, видимо, духовному горению недостаточно только душевной теплоты, ему еще и нужны высоко развитые технологии совершенствования духа, чего, видимо, здесь никогда и не было. А поэтому Одессе хватало одной только строки – „на Дерибасовской открылася пивная“, или – „…здесь собиралась вся компания блатная“.

Особый рассказ о памятниках. Здесь, похожий на игрушку, памятник Дерибасу, первостроителю Одессы, затем памятник „новому гению“, – над которым придурошными псевдоангелами застыли Пушкин, Гоголь, Бабель, – конечно, Рабиновичу (я писал про него), конечно Дюку – одному из самых сильных в прошлом градоначальников города, графу Воронцову, наконец, Пушкину.

Памятник Пушкину очень хорош. Представь, мужественная, гордо откинута назад и устремленная вдаль голова на постаменте, а внизу по углам четыре каких-то диковинных существа, из которых льется в чугунные чаши струйками вода. Памятник душевнее московского, пожалуй, самый душевный памятник Пушкину в мире. Рядом хорошо посидеть, именно, под ним, а проходя мимо, подойти и помыть руки в этих струйках. Голова Пушкина стоит в самом конце Приморского бульвара.

В Одессе культ города, средневековая и даже восходящая к Древней Греции традиция города-государства. Город всегда был интернационален, всегда гордился своей самостью. Продолжается этот культ и сейчас. Здесь уже и сейчас можно делать все, что позволяет любой европейский город, и, слава богу, что Украина в обе стороны открыта для окружающего мира. Любопытно, что градоначальник здесь значит много больше, нежели губернатор, здесь важен был всегда именно мэр, хозяин города. И сейчас Одессе, видимо, неинтересны областные проблемы, есть город, проблемы которого и его жителей – и есть смысл существования Одессы. А, если сделать здесь свободную экономическую зону – это будет прекрасный европейского уровня и стиля город, очень удобный для жизни и работы.

Мне кажется, что я почувствовал смысл, внутренний смысл и внутреннее ощущение писем в те стародавние времена, когда только письма были возможностью общения на расстоянии. Письма сохраняют даже не образ, а поддерживают поток мыслительной и любой иной энергии, устремленной к человеку, к которому обращаешься, и позволяют обратно воспринимать такую же жизнь. Я хочу с тобой путешествовать по миру.

Сегодня к вечеру было удивительной красоты море, тяжелое, маслянистое на вид, необыкновенно чистого цвета морской волны. Я могу часами смотреть на морской горизонт, не двигаясь и не уставая. Удивительное зрелище. Море – это удивительное нечто, совершенное, живое, дышит, рождается, ропщет, сопротивляется, нападает, терпит, любит, держит, притягивает и затягивает. Вечное существо, которое переживет всех и вся, которому нет определения и нет границ, помимо географических и физических.

Говорил ли я тебе, что я хочу умереть на берегу моря или океана, во время шторма. Я хочу доживать последние дни в собственном доме на берегу океана. Я могу часами смотреть на морской горизонт, я бесконечно влюблен в море, в его видимую бесконечность и видимую безграничность. Я как-то поклоняюсь морю. Поэтому хочу там бывать много и часто. Но не получается, и это скверно. Когда плаваешь по морю, испытываешь какое-то особое чувство сопричастности к чему-то извечному и неизмеримо сильному.

Наше одиночество теперь – это поиски нового человека. Для каждого из нас меняется он сам и меняется другой, меняется любовь. Наше одиночество – это поиски новой жизни, может быть создание новой жизни, которой не было, а теперь она есть.

Вечерами меня долго качает, хожу, сижу, меня качает, море продолжается мною. Несравнимое ни с чем ощущение вечности жизни. Не хочется уезжать из этого города, от этого моря. Хочется здесь остаться и жить в вечности. В той самой вечности, из которой мы появились. Зачем я так много говорю об Одессе? Может быть потому, что тебя зачали в этом городе, на берегу моря!

Милая! Я устал и мне страшно. У меня ощущение дикого опустошения. Как же мне страшно жить. И мне ничего не хочется делать, ничего, все стало безразлично, скучно и неинтересно. Надоело все. Потерян смысл и смысл существования, подорваны основы бытия и радости жизни. Непонятно, ради чего жить и как, куда и почему. Ощущение, что меня выпирает, выбрасывает из жизни. Не могу далее. Не могу. Как бы так исхитриться, чтобы найти новое дыхание жизни. И тебя нет рядом. Боже! Помоги нам быть вместе. Помоги мне найти вновь себя, вновь открыть заветную тропу жизни. Ощущение, что я оказался в тупике, нет никакого просвета, ничего и никого. Никогда не посвящал тебя в свои внутренние проблемы, свои страдания. Но они есть. Я устал сопротивляться чему-то, сам не знаю чему. Может быть, естеству, которое я много лет сдерживал. У меня ощущение, что были времена, когда я видел во сне сюжеты и сюжетики. Это продолжает во мне жить, надо только восстановить выход этого импульса наружу, прорваться к своей изначальной природе. Прорваться. Именно сюжетные, причем с невероятными ходами и переходами, с полифонией идей и мнений, характеров и судеб. Прорваться к своему естеству. Прорваться. Период путешествий пока закончился. Но теперь я буду готовиться к другому образу жизни, я хочу вновь много ездить, причем, не только здесь, но и всюду. А в одесском путешествии я иначе стал относиться к женскому телу, к телу вообще, я стал его подробнее разглядывать, я стал к нему относиться как к продолжению лица, которое есть зеркало души человека. Я научился менее потребительски относиться к женскому телу. Я почувствовал потребность его более внимательно и подробно рассматривать, думать о теле, как о важной сущности человека. Женская красота – это то, что никогда не увядает. Пока у женщины есть нечто невыразимое словами, и вместе прекрасное и привлекательное, женщина красива. От времени красота не зависит. Но как же мало гармоничных женских тел, гармоничных людей. За две недели только два образа – девочка с собакой, которая промелькнула и осталась в памяти странным дуновением, видением, и девушка с твоей грудью и твоими лодыжками. Гармоничных мужчин, которыми бы я любовался, я не видел вовсе. Кроме может быть одного с немного излишним лицом, таким же телом, но с каким-то очень гармоничным обликом, образом.