Мемуары двоечника - Михаил Ширвиндт

Благо родители уже спали.

Еще один институтский товарищ был юноша тихий, застенчивый, интеллигентный, даже скверных слов не знал: магаданское воспитание. (Я не шучу, Магадан, основанный трудом политзаключенных, по культурному уровню мог дать фору и Москве, и Ленинграду). Несмотря на эти недостатки, мне с ним было интересно, да и он мною не особо тяготился… Звали этого мальчика Сережа Урсуляк. И вот с того первого курса мы не расстаемся: институт, театр, эстрада, кино, телевидение, дружба — всегда вместе. Но об Урсуляке я расскажу отдельно, а пока вернемся к «шалостям».

В основном нарушения носили «типовой» характер: опоздания, прогулы, несдачи зачетов и т. д. Прогуливали обычно «среднестатистические» предметы, которые, на наш взгляд, не содействовали актерскому образованию: история партии, история театра, изобразительное искусство, зарубежная литература… — нами частенько игнорировались. Естественно, в конце семестра нас ждала расплата в виде экзамена и следовавшей за ним переэкзаменовки. Иногда спасали шпаргалки, но чаще бывал провал.

Однажды мы с Дудником договорились писать «шпоры» по истории КПСС в виде уже готовых ответов, то есть как будто ты вытянул билет, сел и набросал тезисы на листочке.

Поделили все пополам — пара бессонных ночей, и готово. На экзамен зашли вместе. Мне достался билет, написанный Толей, ему мой. Легко поменялись и стали «готовиться». Дудник ответил и ушел с четверкой, настал мой черед. Я бойко стал докладывать темы своего 21-го билета, педагог благосклонно кивал… и вдруг говорит:

— Давайте я посмотрю, что вы написали, чтобы не терять время.

Я протягиваю листок, он его бегло проглядывает, переворачивает… а там написано «Билет № 22»!

Экономный Дудник уместил два билета на одном листе! В итоге за два билета я получил два бала!!!

На фоне учебных неурядиц бриллиантами сверкали редкие победы. Зарубежную литературу нам преподавала Ирина Александровна Лилеева (литературовед, специалист по французской литературе, переводчик Бальзака). Творчеству Оноре де Бальзака был посвящен целый семестр, и на первом же занятии Ирина Александровна сказала:

— Бальзак написал только одно произведение — «Человеческую комедию», но если вы на экзамене заявите, что его читали, я сразу без разговоров ставлю «неуд», потому что состоит это произведение из 137 романов, которые вы прочитать не могли! Это я говорю для тех, кто сегодня отсутствует, чтобы потом не было обид.

Надо ли говорить, что мы отсутствовали?

Перед экзаменом я, по требованию родителей, взял «голову в руки» и пошел в библиотеку готовиться. Полкурса уже сидели там, заваленные томами старика Оноре. Библиотекарша сказала, что больше по Бальзаку ничего нет…

— Хотя, впрочем… — и принесла ветхую пожелтевшую брошюрку «Пособие для учителей…» — Вот! Все, что осталось.

Я поплелся изучать пособие… Открыл… Вник… И — нет, такого не бывает!

Брошюра состояла из кратких, строчек на пять-семь, описаний всех романов Бальзака!

…Татьяна Гердт в своей книге описывает случай на отдыхе, когда они отправились по грибы: «А вот Шура Ширвиндт прославился широтой души. Был не очень грибной год, и мы компанией грустновато брели по лесу. Вдруг раздался крик: «Все сюда!» Это кричал Шура, вышедший на полянку, полную подосиновиков. Даже счастливо лишенные чувства зависти люди при сборе грибов жгуче испытывают его к удачливым грибникам. Все обалдели от такого благородства, а Шура справедливо заметил: «Другой бы затаился, ведь правда?»…

Вот и сейчас я поступил генетически щедро, благосклонно взирая на очередь, выстроившуюся к моему столу. В итоге «моя» половина курса получила «хор.» и «отл.».

Зяма, мама и Белый гриб

Мой друг Саша Сергеев носил кличку Пес. (Он чуть что кричал: «Я, как пес — мечусь, кручусь, рою… а вы…! Кричал, кричал… и стал Псом.) Он не участвовал в «библиотечном сговоре» и пришел на экзамен сам по себе. Когда подошла его очередь, сел отвечать и…

— Что вы читали у Бальзака? — спросила Лилеева.

— «Человеческую комедию».

— Очень хорошо, можно вашу зачетку?

Саша дал. Ирина Александровна аккуратно вписала «неуд» и протянула зачетку Псу.

— !!!???

— Саша, если бы вы ходили на мои занятия, то слышали бы, как я предупреждала, что поставлю двойку тому, кто скажет, что читал «Человеческую комедию».

— Почему? — опешил Саша.

— Потому что «Человеческая комедия» — это 137 романов! И вы их все не читали!

— Читал, — тихо сказал Пес.

— Ах, вот оно что! — возликовала Лилеева. — Тогда я приношу свои извинения! Но прежде чем исправить оценку, не могли бы вы поведать мне, о чем идет речь в романе «Силуэт женщины»? Его нет в программе, но если вы читали все… — продолжала издеваться Ирина Александровна.

— Ну, там Растиньяк встречает на балу маркизу де Листомэр. Влюбляется. На следующее утро отправляет ей любовное письмо…

Лилеева пришла в замешательство! Она не понимала, в чем подвох?

— Хорошо, — нервно сказала она. — А «Кузина Бетта»?

— Там Бетта ненавидит свою двоюродную сестру Аделину за ее красоту и всячески ей мстит, — в предвкушении триумфа небрежно произнес Саша.

(Дело в том, дорогой читатель, что Саша действительно прочел всего Бальзака! Это был его любимый писатель и, может быть, даже единственный, кого он читал до того момента.)

— «Мелкие буржуа»? — в агонии шептала Лилеева.

— Этот роман остался незаконченным. Завершал его Шарль Рабу…

Трясущимися руками Ирина Александровна открыла зачетку, зачеркнула «неуд.», крупно вписала «ОТЛ.» и выступила с речью:

— Дорогой Александр! При всех приношу вам свои глубокие извинения и заявляю, что отныне вы можете не сдавать мне экзамены, просто заносите зачетку и получайте «отлично»!

И, конечно же, Пес этим воспользовался! Когда мы в панике толпились у экзаменационного кабинета, он подходил и небрежно спрашивал:

— Что за темы?

— Кафка, Фолкнер, Сартр… — обреченно мычали мы.

— Хм, не читал… Ну да ладно, некогда мне тут с вами, — заходил в кабинет и через минуту возвращался, дуя на свежие чернила, чтобы все увидели его очередное «отл.» в зачетке.

Обедать мы ходили на «старый» Арбат («Нового» еще не было — был Калининский проспект), там можно было найти дешевые кафешки для перекуса. Особенной популярностью пользовались кафе «Мишанька» и «Драчена». Несмотря на слегка фривольное название, в последнем продавался довольно вкусный и дешевый одноименный продукт (драчена — это разновидность омлета, только со сметаной и мукой).

И вот как-то мы с однокурсницами возвращаемся с обеда и заходим по пути в знаменитый арбатский зоомагазин. Просто так, погреться. А там писк и гам: продают цыплят! По 38 копеек штука.