Запрет на тебя - Елена Тодорова

Толкается мне между ног. Прогоняет раскаленный член по моей влаге. Напоминая про свои размеры, пугает до чертиков.

– Пусти, Дань… Пожалуйста, пусти…

– Сейчас нет. Нихрена, – прохрипев это, опрокидывает меня на спину.

Подтягивая, заставляет упереться пятками в край кровати. А там… Звенят какие-то цепи и мои щиколотки сковывает холод металлических браслетов. Закрепляет ноги крепко, сдвинуть их я уже не могу. Выбрасывая истерическими рывками воздух, пытаюсь сесть. Но Шатохин тут же толкает обратно. Припечатывает к матрасу и фиксирует кожаными ремешками мои запястья.

Ошарашенно моргаю, когда он инициирует зрительный контакт.

– Не дергайся попусту, Динь-Динь. Кожу сотрешь.

Какая кожа? Какая, к черту, кожа, если мне срывает от давления башню?

– Что ты делаешь? Дань… Дань! Что ты собираешься делать?!

Он ухмыляется. Глаза будто психотропными веществами одурманенные. В ближайшие часы достучаться не получится. Понимаю это, и новая волна паники с шумом выталкивает из моей груди воздух.

Едва он только покидает мой рот, Шатохин наклоняется.

– Трахать тебя собираюсь, Динь-Динь.

– Дань-Дань…

– Дай-дай.

Взгляд в меня – парализующе. Пальцы на подбородок – жестко. Язык по распахнувшимся губам – размашисто.

Слюна. Много слюны между нами. Делимся, вырабатывая в порыве дичайшего голода больше и больше.

Я ведь отвечаю.

Да, Боже… Да!

Присасываемся с обоюдным рвением. Сталкиваемся языками. Бьемся ими, сплетаемся и отчаянно сосемся. Слюна вскоре на шею стекает. Везде ее чувствую. И вкус его… Боже, так много его уникального вкуса. А мне все мало. Кусаюсь, постанывая. Раз, второй, третий… Одурело захватываю его язык. Даня рычит, ловит зубами мою губу и принимается буквально трахать мой рот.

– Когда так мой член сосать будешь, а? – выдыхает, опаляя взглядом.

– Скоро… – единственный ответ, который мне удается придумать под напором этих глаз.

Шатохин усмехается и ускользает. Впивается с такой же звериною лаской мне в шею. Я вскрикиваю и пытаюсь сжаться в комок. Но оковы заставляют оставаться полностью открытой и терпеть весь шквал обрушивающегося наслаждения. Даня кусает, лижет, терзает и ранит мою кожу. Стремительно доходит до груди. И там уже сущий ад начинается. То, о чем я умоляла. Этот дьявол своей бешеной похотью доводит меня до исступления. Пару минут спустя мои соски пылают огнем.

– Еще… Боже, еще… – хнычу я.

Выгибаясь, со звоном натягиваю оковы. Ноет ведь смертельно. Сладко-сладко. Потрясающе. Мое тело будто эхом расходится. Сотнями размноженных теней. Настолько сильной ощущается бьющая меня дрожь.

Но Даня отрывается и, оставляя разбухшие соски на беспощадную волю прохладного воздуха, прокладывает влажную дорожку вниз. У меня там пожар и потоп. Все стихии сразу схлестнулись.

Чувствую, как много этой слизи. Течет по ягодицам вниз. Плоть, пульсируя, молит о разрядке. Я вновь слезливо постанываю. А ощутив горячий выдох Шатохина, с громким вскриком лихорадочно дергаюсь.

– Ох, блядь… Вот это прилив, Чаруша, – выдает приглушенно, жутко смущая меня. И еще мощнее распаляя. – Пахнешь похотью… – практически невесомо языком касается, а меня сотрясает разрядами. – С-с-сука, как же вкусно ты пахнешь… Моя горючая самочка… Спалим все, нахрен… Моя девочка… Моя…

– Да, Данечка… Да… Давай спалим!

Новый стон у меня выбивают вибрации его смеха по моей накаленной плоти.

– Ебать, ебать… – протягивает с тем же разгульным весельем. – Сюда иди, моя ты ебабельная киса…

Мне, конечно же, идти никуда не нужно. Выталкивая этот пошлый призыв, Даня сам прижимается к моей истомившейся плоти ртом.

С такой силой конвульсиями ломает, сходу кричу. Скручивает изнутри, будто наизнанку выворачивает. Душу так точно выкидывает наружу.

Даня вылизывает с одуряющим аппетитом, а меня кружит вовсю. Боже, как же круто меня кружит!

Я в бреду. Я в агонии. Я умираю.

Странные звуки издаю. Крайне примитивные. Животные. Бесстыдные. Пошлые.

Потолок вертится. Все плывет. Долбаный мир плывет. Из глаз слезы выкатываются. Сознание отключается.

– Да, черт… Черт… Дьявол мой… Бог мой… Данечка… А… А… А… Ум-м-м-м…

Он сосет, там все хлюпает. Грязно матерится, имея меня вербально самыми грубыми способами. Пальцами натягивает. Глубоко не толкается, больше вниз давит. А меня аж подкидывает.

Я стону и рыдаю, так хочу кончить. Но Шатохин словно специально не дает переметнуть за край. Доводит меня до пика и сразу же ослабляет напор. С каждым разом эти пытки мучительнее и мучительнее.

А потом… Когда мне кажется, что я навсегда лишилась рассудка и всех человеческих качеств, Даня присасывается к моему воспаленному клитору, создавая такой затяжной вакуум, что меня, наконец, выбрасывает за черту и разрывает там на частички.

Даже горланить от блаженства сил не остается. Я лишь протяжно мычу и заливаюсь горячими слезами. Продолжая гореть, беспорядочно дрожу. И плевать мне в тот миг, куда Даня пристраивает свой член. Плевать, если трахнуть решился. Плевать, куда именно. Все бы позволила. Все.

– Блядь… Блядь… – шепчет он отрывисто, толкаясь мокрыми пальцами мне в анус. – Сука, жалко тебя… Такая ты узкая, пиздец… Жалко, Чаруша…

Полноценно не воспринимаю эту информацию. Я все еще лечу. Улавливаю лишь интонации и то, насколько суровый бой он с собой ведет. Трогает и трогает там, скользит внутрь, растягивает и одновременно елозит членом по киске.

В очередной раз разражается матами и отрывается.

Освобождает от оков. Стаскивает меня на пол. Сам во весь рост выпрямляется. Плыву пьяным взглядом по его крепкому мускулистому телу. Хмелею пуще прежнего. Слепо улыбаюсь.

– Подрочи хоть, – рычит на пределе.

Сам свой член стискивает, все вены на нем выпирают. Кажется, что готов взорваться от напряжения. Головка краснее обычного. На кончике, будто роса, мутная капелька жидкости повисла.

Слизнуть бы языком… Хочется.

А вдруг не понравится? Страшно.

– Красивый… – зачем-то шепчу, перехватывая толстый ствол своими дрожащими руками.

Честно пытаюсь помочь. Как в прошлый раз в душе, передергиваю. Но движения получаются вялыми, сил на него не осталось.

– Стой… Блядь… – отбирает у меня Даня член. – Просто замри. Я сам.

Облизывая губы, киваю. Пекут после его поцелуев. И мгновенно сохнут. Невыносимо.

– Ох, блядь… Блядь, Маринка… Сожми сиськи ладонями…

Просит – делаю. Собираю с боков к центру и снова на его члене взглядом замираю. Движения Дани становятся быстрее и отрывистее. Настолько, что у меня перед глазами рябить начинает. Со вздохом вскидываю взгляд вверх и сталкиваюсь с его пристальным одержимым вниманием.