И все мои девять хвостов - Мила Коротич

Цинхуаси. Вышла не сразу. Смартфон тужился и не желал показывать карту, хотя маркеры выдавали полную зарядку и хороший сигнал. Но вместо паутины улиц экран высвечивал старинные иероглифы, крупные и ярко-красные, из привычных графем, но непонятные. Саша таких не знала и не успевала догадаться, что конкретно значат эти штрихи. Узнавала лишь некоторые сочетания. Что-то про лису, про следы, стрелка компаса появилась тоже – но при чем тут все это?

В конце концов Саша просто вышла из-под арки – кажется, это были Лунные ворота, но она не всматривалась. «Пи-иш», – послышалось сзади. Телефон замигал, потом погас, но тут же резко включился, не успев даже напугать, и привычная карта города вывалилась на экран. «Что рядом» все-таки сработало. И пройдя еще немного, Кислицкая оказалась у большого торгового центра. Уже подойдя вплотную к сияющим огнями витринам, она поняла вдруг, что в этом районе не должно быть старого фонда. Куда она забежала, в какие закоулки свернула, что нашла стареющий дворик среди бетонных многоэтажек? «И ведь их огней совсем не было видно там, внутри двора», – вспомнила Саша. Небо темнело в том дворике спокойно и с достоинством, и никакого светового шума над крышами, только ласкавший одежду на веревках ветер.

Удивительное свойство китайской толпы – все двигаются сразу во всех направлениях и никто ни с кем не сталкивается! И сейчас, замерев перед ярким фасадом, Кислицкая словно оставалась одна, словно стояла по грудь в потоке, и, чтобы выйти на берег, оставалось только решиться и пойти, а поток и дальше понесет и понесется без особого сопротивления.

И Саша сделала шаг. К огням. К новому. К отделу модных женских платьев.

Нет, конечно, она и раньше бывала в моллах, и раньше покупала одежду, и раньше не считалась замарашкой. С модой на «оверсайз» и унисекс достаточно быть юной и стройной, чтобы выглядеть в тренде, достаточно иметь голову на плечах и интернет в кармане, чтобы подобрать себе что-то из базовых вещей. Но не за шмотками шла сейчас Кислицкая, не за свеженьким и новеньким. Она шла, чтобы расстаться с чужим и найти свое. Ну, хотя бы пару не универсальных вещей, а что-то, в чем она будет не прятаться, выдавая себя за кого-то еще. И чтобы уж точно перестать быть пижоном Алексом Ши.

О, тут все оказалось так сложно, что она чуть не бросила эту затею уже у третьего вешала. Потому что ей одинаково не нравились ни модные длинные футболки, под которыми исчезали любые шорты, будь они трижды в тренде, ни спортивные костюмы с блестящими надписями (да и пусть по ним сходит с ума каждый первый), ни «сиротские» платья в цветочек, даже если они – мечта намученных единой школьной формой девочек[54], ни тем более деловые костюмы бизнес-леди.

– Вот это, я думаю, – сказал за спиной знакомый голос по-русски, когда Саша была уже на грани, выбирая слова, чтобы объяснить продавщице, что ей не нужно платье-футболка, даже золотого цвета. – Примерьте вот это, белое.

Как тут не вздрогнуть и не обернуться? И не начать прятать голые коленки…

Преподаватель Ли, Ли Чжан держал наперевес, как выпускную ленту, что-то бело-синее.

– Хотя я должен сказать вам очень строго, что прятать такие ноги просто преступление, – добавил он улыбаясь. – Добрый вечер, Саша.

Кислицкая должна была бы залиться краской стыда, или напустить безразличный вид, или суетливо поблагодарить, или нырнуть в примерочную и прятаться там в углу, пока не начнут закрывать отделы и суровая хозяйка не выведет ее, возмущаясь. Но так бы сделала другая Кислицкая, та, которую не замечали и которая привыкла прятаться, потому что… не знала себя. И вот, чтобы узнать, что же в ней самой, она сначала вздрогнула, потом оглянулась, потом закрыла глаза, а потом легким движением убрала анимешную челку за ухо и улыбнулась, искоса глянув на преподавателя в зеркало, прежде чем повернуться и поздороваться. Она была уверена: Ли Чжан сейчас посмотрит на нее не как на товарища.

И струящееся платье из бело-синего шелка действительно было очень красивым. На человеке красивее, чем на вешалке. Но она это платье не взяла. Взяла другое, чисто белое, попроще, наверняка реплику какого-то дизайнерского. Простого, но из изысканно-жатой марлевки, неуловимо хранящего народный стиль, оставаясь городским, как сохраняется аромат жасмина в глиняном чайнике, если в нем заваривали прежде хороший чай.

– Я надеялся чаще вас видеть, когда читал лекции группам иностранных студентов, – сказал ей Ли строгим голосом, когда они уже вышли из отдела, и Саша снова ловко стрельнула глазами вбок, помедлив с ответом мгновение.

«А это прикольно – стрелять глазами», – улыбнулась она своим мыслям.

– Некоторые темы я сдала экстерном, – ответила она. И, чтобы перевести тему, добавила: – Вы так хорошо говорите по-русски.

Ли сменил преподавательский тон на улыбку. Вот оно, попадание!

– Спасибо. Но сбить меня с темы вам не удастся, как и игнорировать мое общество.

Ему очень шла его загадочная восточная улыбка. За ней можно было прятать и интерес, и угрозу.

– Вы же не собираетесь меня накормить, а то это будет похоже на свидание, а у нас с вами деловые отношения, – попыталась вернуть себе преимущество Кислицкая.

– Вы же не можете не знать, что в Поднебесной все деловые встречи проходят за едой, – засмеялся он. – Но нет, я просто ваш куратор по практике. Хочу сказать, что завтра все русские студенты вашего потока выезжают на опытную ферму в Джагдачи[55]. Вы бы знали это уже днем, если бы чаще посещали мои лекции. А так вам придет уведомление в личный кабинет студента.

Саша открыла было рот, чтобы поблагодарить за заботу и опеку, а также за помощь в выборе платья, но почувствовала, что ее затягивает эта игра. И не зная точно правил, она решила не рисковать, остановиться, больше не стрелять глазами. Достаточно, бабочки внизу живота вот-вот грозили сесть на болевший еще от приступов позвоночник, облепить только-только присмиревшие красные сгустки боли. Она ясно это почувствовала.

Опустив глаза, Саша просто представила себя снова Ши, протянула руку и, даже чуть понизив голос, попрощалась. Ли, сохраняя свою непроницаемую улыбку, сжал ее ладонь. Не мог не сжать. И провел большим пальцем по ее коже, легко, как мотылек крылом задел.

Но кто это заметил, кроме них двоих? А может, и ей показалось?

Саша развернулась и уверенно, насколько могла, пошла к выходу. Стеклянные двери разъехались почти бесшумно, обдав ночным теплым пыльным воздухом города. Кислицкая не стала смотреть на отражение. Мало ли что там можно увидеть.