Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Оценка Деникина в отношении к губернаторам была более осторожной, на что, несомненно, влияли либералы из ВНЦ (в частности Астров), недовольные предпочтением, отдаваемым профессиональным администраторам дореволюционной России перед «общественными деятелями» (11). Главком считал, например, что «управляющий внутренними делами Чебышев ставил губернаторов почти исключительно из числа лиц, занимавших эти должности до революции, желая «использовать их административный опыт»: «Это были люди… быть может, вполне подготовленные, но по психологии и мировоззрению, навыкам, привычкам столь далекие, столь чуждые совершившемуся перевороту, что ни понять, ни подойти к нему они не могли. Для них все было в прошлом, и это прошлое они старались возродить и в формах, и в духе. За ними следом потянулись низшие агенты прежней власти – одни, испуганные революцией, другие – озлобленные и мстящие. Приходили они в районы для них незнакомые, пережившие уже не один режим с населением, потерявшим уважение к закону и власти и недоверчивым, с жизнью, выбитой из колеи, насыщенной взаимными обидами и классовой враждой… Нет людей. Эта жалоба не сходила с уст интеллигенции и со страниц печати». Сам Чебышев в заявленной им Главкому программе ведомства внутренних дел (докладная записка от 28 мая 1919 г.) так отмечал необходимость правильного подбора административных кадров: «Необходимо создать и поддерживать в тылу армии порядок, обеспечивающий ей успешное продвижение вперед, а населению – пробуждение к жизни в условиях правового строя под защитой закона, незыблемого и равного для всех. Необходимо скорее вызвать на поверхность живые силы, уцелевшие от смуты, предоставить всем, кто хочет и может быть полезным, принять должное участие в общем деле нравственного и экономического возрождения. Наряду с этим перед властью стоит борьба с очагами большевизма в тылу. Вновь создаваемому порядку предстоит долгое время еще покоиться на пороховом погребе загнанного в подполье большевистского психоза. Ему должен быть противопоставлен аппарат, возможно, совершенной мощи… приведенные условия определяют требования, которым должны удовлетворять призываемые к делу административные деятели. Они должны обладать специальным административным или во всяком случае общим деловым опытом, волей и умением управлять. Брать их придется отовсюду – из прежней бюрократии в лице ее неопороченных деятелей, из армии, из общественности, из лиц разных профессий. Нужны люди, способные отрешиться в своей деятельности от предрассудков сословия, класса или партии. Ставка теперь на честного дельца. При настоящем положении в Екатеринодаре круг кандидатов ограничен случайно съехавшимися сюда беглецами. С развалом большевистского фронта и падением преград, отделяющих нас от остальной России, кадры работников и тяга к Добрармии возрастут. Можно надеяться, что и на отвоеванной у большевиков территории мы встретим деятелей, сохранивших дух, не надломленный переживаниями прошлого» (12).

В опубликованной переписке Астрова и Деникина содержались указания на «список» кандидатов, предлагаемых на должности губернаторов от Национального Центра. Но, по оценке Главкома, далее представлений на утверждение лиц, «не успевших себя проявить ничем», либеральные круги Особого Совещания не выказывали стремления к власти, к «сложной и неблагоприятной обстановке» повседневного управления. Приводя в подтверждение фразу самого Астрова о либералах («не хотят себя связывать и нести нравственной ответственности»), Деникин не менее сурово характеризовал этих несостоявшихся политиков: «Абсентеизм либеральной общественности остается фактом. Она не простерла своего самопожертвования до такой степени, как это сделали члены Особого Совещания». В условиях, когда центральный аппарат не мог обеспечить местную власть необходимым количеством чиновников, губернатор мог создавать при губернском управлении своеобразный «административный резерв» – «старшие и младшие штатные и сверхштатные кандидаты на административные должности в губернских и уездных управлениях». Здесь, по существу, единственным критерием «отбора» было лишь наличие высшего образования (административный опыт был уже не обязателен) (13). В соотношении «профессионалов-администраторов» и «общественных деятелей» предпочтение в 1919 г. отдавалось первым. Показательны слова Шульгина, считавшего, что «все исступленные вопли о том, что будто старый режим кому-то не давал ходу, что будто в глубине народной таятся какие-то замечательные силы, оказались по меньшей мере ошибочными… В гражданском управлении… «революционная демократия» не выдвинула ни одного работника, пригодного для государственной машины. Пришлось обратиться к старым «бюрократам» и «деятелям» (14).

Как и в России до 1917 г., на белом Юге восстанавливались губернские управления, при которых в качестве отделов возрождались упраздненные в 1917 г. губернские присутствия, осуществлявшие надзор за деятельностью органов местного самоуправления, состоянием здравоохранения, финансов, строительства, землеустройства (15). В 1919 г. для усиления административного контроля создавалось еще и Общее Присутствие Губернского Управления в составе Губернатора, Вице-Губернатора и Начальников Отделов, а в «особо предусмотренных законом случаях» в Общее Присутствие вводились «чины губернской судебной власти». Вице-губернатор, как и губернатор, назначался на должность Главкомом по представлению начальника УВД. Его полномочия включали «непосредственное заведывание делами губернского управления» и «председательство в попечительствах над исправительными арестантскими отделениями» (16).

Если в губерниях белого Юга возрождались традиционные управленческие структуры, то на уездном уровне происходили существенные перемены. В России начала XX в. административная власть в уезде была представлена уездным предводителем дворянства и уездным полицейским управлением во главе с исправником (17). Согласно же «Временному Положению», их полномочия, а также полномочия бывших земских начальников переходили к Начальнику уезда и уездному управлению. Начальники уезда подчинялись губернатору и назначались, по его представлению, УВД. Начальнику уезда «принадлежал надзор за деятельностью: 1) всех уездных правительственных установлений и должностных лиц гражданского ведомства… а также высших и средних учебных заведений и 2) учреждений волостного и сельского управления» (18). Он контролировал формирование и действия местных подразделений Государственной Стражи. Ему также предоставлялось право издания распоряжений «в целях охранения общественного порядка… об общественном благоустройстве и благочинии». Подобно Совету при Главноначальствующем и губернскому собранию создавалось уездное (окружное) управление в составе трех отделов: общих дел, местного самоуправления и по делам о воинской повинности, призванных «содействовать начальнику уезда в реализации обязательных постановлений и распоряжений правительства». При этом начальники отделов назначались не начальником уезда, а губернатором. Губернская власть постоянно контролировала деятельность уездной администрации.

В этой связи примечательна характеристика обязанностей начальника уезда, данная на страницах «Киевлянина» губернатором А. Г. Чернявским (кандидатом из представленного ВНЦ списка губернаторов): «Начальник уезда не должен допускать никаких классовых различий, помня, что он есть исполнитель идеи правопорядка, обязательного для всех граждан… Он обязан следить, чтобы подведомственные ему должностные лица не допускали без крайней к тому необходимости никаких параллельных мер, угроз или запугивания… самым активным образом содействовать успеху отдела пропаганды Особого Совещания… самым тщательным образом проводить и охранять русскую государственность, соблюдая в то же время уважение ко всем особенностям быта той или другой национальности… уметь сочетать доступность с престижем власти и быть в постоянном контакте на деловой почве с общественными и политическими деятелями, сохраняя за собой центральное, превалирующее положение беспристрастной власти». На уездном уровне недостаток кадров ощущался очень остро. Начальник управления внутренних дел Чебышев в докладе Главкому ВСЮР сообщал, что «от хорошего подбора личного состава начальников уезда зависит успех дела». Здесь уже не приходилось выбирать, ориентируясь «в интересах дела» не только на служащих, имевших опыт административной работы, но на любых «заинтересованных лиц». Чебышев считал, что «в начальники уезда первого призыва должны пойти люди, которые будут смотреть на службу не как на способ более или менее прилично устроиться, а как на самоотверженный подвиг служения идее возрождения России, подобно мировым посредникам первого призыва в эпоху освобождения крестьян от крепостной зависимости» (19).