Бесплодные земли - Стивен Кинг

Его кто-то тряс.

Эдди попытался глубже ввинтиться в сон. Ему не хотелосьпросыпаться. Ведь он еще не дошел до "Деликатесов", не открыл ключомдверь, не шагнул за порог, в море роз. Эдди хотелось вновь увидеть алый ковербез конца и края, высокое синее небо с плывущими в нем громадами облачныхкораблей и Темную Башню. Насельница ее жуткого и таинственного столпа,прожорливая тьма, подстерегавшая всякого, кто подберется слишком близко,внушала Эдди страх, но не угашала желания увидеть Башню еще раз. Он хотел, емунужнобыло ее увидеть.

Однако рука, трясшая его, не унималась. Сон начал меркнуть,вонь автомобильных выхлопов, висящая над Второй авеню, обернулась запахом дыма,легкого, редкого – костер уже почти догорел.

Рука принадлежала Сюзанне. Вид у молодой женщины был испуганный.Эдди сел и обнял ее одной рукой. Ночевали путники за ольховой рощей, кудадолетал лепет ручья, бегущего по усеянной костями поляне. По другую сторонурдеющих углей, что накануне вечером были костром, лежал спящий Роланд. Сон егобыл тревожен – сбросив единственное одеяло, стрелок свернулся калачиком,подтянув колени едва ли не к самой груди. Без сапог ступни казались белыми,узкими и какими-то беззащитными. На правой недоставало большого пальца, павшегожертвой омароподобной твари, отхватившей Роланду и часть правой руки.

Стрелок стонал, вновь и вновь повторяя какую-то невнятнуюфразу. После нескольких повторов Эдди понял, что это та самая фраза, которуюРоланд вымолвил перед тем, как без чувств рухнуть на поляне, где Сюзанназастрелила медведя: "Раз так, идите – есть и другие миры, не толькоэтот". На миг стрелок умолкал, потом окликал мальчика по имени:"Джейк! Где ты? Джейк!"

Скорбь и безысходное отчаяние, звучавшие в его голосе,наполнили Эдди ужасом. Украдкой обняв Сюзанну, он крепко прижал ее к себе. Ипочувствовал, что она дрожит, хотя ночь была теплой.

Стрелок перевернулся на спину. Звездный свет упал в егооткрытые глаза.

– ДЖЕЙК, ГДЕ ТЫ? – воззвал он во тьму ночи. – ВЕРНИСЬ!

– О, Господи, опять он отключился. Что делать, Сьюзи?

– Не знаю. Знаю только, что больше не могу слушать это водиночестве. Кажется, что он так далеко… так далеко от всех, от всего…

– Раз так, идите, – пробормотал стрелок, снова повертываясьна бок и подтягивая колени к груди, – есть и другие миры, не только этот. – Онпримолк. Затем грудь его заходила толчками, и оттуда на волю протяжным,леденящим кровь криком вырвалось имя мальчика. Позади них в чаще леса какая-токрупная птица снялась с ветки и в сухом шелесте крыл полетела на поиски болеемирного уголка.

– Есть какие-нибудь соображения? – спросила Сюзанна. Еешироко раскрытые глаза были мокры от слез. – Может, надо его разбудить?

– Не знаю. – Эдди увидел револьвер стрелка – тот, что Роландобычно носил на левом бедре. Этот револьвер, в кобуре, лежал на квадратеаккуратно сложенной оленьей шкуры рядом со спящим Роландом, там, где стрелку несоставило бы труда дотянуться до него. – Пожалуй, не рискну, – прибавил молодойчеловек.

– Это сводит его с ума.

Эдди кивнул.

– Что же делать? Эдди, что же нам делать?

Эдди не знал. Заражение, вызванное укусом омароподобнойтвари, остановил и уничтожил антибиотик; сейчас Роланда вновь сжигал недуг, ноЭдди думал, что нет на белом свете антибиотика, который исцелил бы стрелка вэтот раз.

– Хрен его знает. Ложись-ка со мной, Сьюзи.

Эдди укрыл их шкурой, и спустя некоторое время Сюзаннаперестала дрожать.

– Если он сойдет с ума, нам, пожалуй, не поздоровится, –сказала она.

– А то я не знаю. – Эта неприятная мысль уже посещала Эдди,приняв обличье медведя с красными, полными ненависти глазками (не таилось ли внедрах их багровой пучины еще и недоумение?) и смертоносными беспощаднымикогтями. Взгляд Эдди обратился к револьверу, лежавшему так близко от левой,здоровой руки стрелка, и молодой человек опять вспомнил, какое проворствовыказал Роланд, заметив стремительно пикирующего на них механического нетопыря.Если стрелок помешается и они с Сюзанной окажутся в фокусе этого помешательства,шансов у них не будет. Никаких.

Он зарылся лицом в теплую ложбинку между шеей и плечомСюзанны и закрыл глаза.

Довольно скоро Роланд перестал бормотать. Эдди поднял головуи осмотрелся. Стрелок, кажется, вновь погрузился в естественный сон. Эддипоглядел на Сюзанну и увидел, что уснула и она. Юноша улегся рядом с ней,осторожно поцеловал холмик ее груди и тоже закрыл глаза.

"Нет, парень; тебееще долго-долго не спать".

Но они уже два дня были в пути, и Эдди устал как последняясобака. Он задремал… поплыл куда-то вниз…

"Назад, в сон, – думал он, медленно опускаясь. – Я хочуобратно на Вторую авеню… обратно к "Тому и Джерри". Вот чего яхочу".

Однако в ту ночь сон не повторился.

С восходом солнца путники наскоро позавтракали, перепаковалии перераспределили пожитки и вернулись на треугольную поляну. В ясномпрозрачном свете утра она казалась не такой уж страшной, и все-таки троицавсеми силами старалась держаться на почтительном расстоянии от металлическойбудки с предупреждающими желтыми и черными полосами. Если Роланд и помнилчто-то о дурных снах, терзавших его ночью, он никак этого не показывал ипокончил со скучными, но обязательными утренними хлопотами как обычно, вглубокомысленном бесстрастном молчании.

– Как ты полагаешь выдерживать прямой курс отсюда к Башне? –поинтересовалась Сюзанна.

– Если то, о чем говорится в преданиях, справедливо, ничеготрудного в этом не будет. Помнишь, ты спрашивала о магнетизме?

Сюзанна кивнула.

Стрелок принялся рыться в своем кошеле. Его руказакапывалась все глубже и наконец явилась на свет с квадратиком старой мягкойкожи. В лоскут была вколота длинная серебристая игла.

– Компас! – обрадовался Эдди. – Ну, ты прямо бдительныйбойскаут!

Роланд покачал головой.

– Нет, не компас. Разумеется, я знаю, что такое компас,однако вот уже много лет я и в глаза не видел оных приборов. Не сбиться с путимне помогают светила – солнце и звезды – и даже в нынешние времена они отменномне служат.

– Дажев нынешние времена? – с легкой тревогой переспросилаСюзанна.

Роланд кивнул.

– Стороны света тоже беспрестанно медленно смещаются.

– Боже!– вырвалось у Эдди. Он попробовал представить себетакой мир, где географический север коварно скользил бы к востоку или к западу,и почти сразу сдался, почувствовав легкое недомогание, какое чувствовал всякийраз, глядя вниз с верха высотного здания.