Бесплодные земли - Стивен Кинг

– И ландшафт, и способ нашего передвижения по нему будутменяться. Так бывает всегда.

Сюзанна отмахнулась от стрелка; "да иди ты!"говорил этот жест.

– Ты прямо как моя маменька с ее "Бог не оставит".

– А разве не пекся Он о нас до сих пор? – серьезно спросилРоланд.

Мгновение Сюзанна смотрела на него в немом удивлении, потомзапрокинула голову, и к небу взлетел ее смех.

– Ну, это, наверное, как посмотреть. Могу сказать толькоодно, Роланд: если сейчас мы не оставлены Его заботой, то мне жутко не хочетсядумать, что же будет, вздумай Он отпустить нас без призора.

– Эй, хватит вам, пошли, – вмешался Эдди. – Я хочу свалитьотсюда. Не нравится мне это место.

Эдди не кривил душой, однако дело было не в одной лишьантипатии, какую внушала ему поляна. Молодой человек рвался ступить наконец назаветную тропу, на хоронящуюся о чужого глаза дорогу, и сгорал от нетерпения.Каждый шаг приближал Эдди к полю роз и царящей над его багряным просторомБашне. Не без некоторого удивления юноша понял, что намерен увидеть ее – илипогибнуть, добиваясь этого.

"Поздравляю, Роланд, – подумал он. – Дело сделано. Ятеперь один из обращенных. Ну, кто-нибудь, – аллилуйя!"

– Еще одно, пока мы не тронулись в путь. – Роланд изогнулсяи развязал сыромятный шнур на левом бедре. Затем он не спеша принялсярасстегивать пряжку револьверного ремня.

– А это что за фортеля? – поинтересовался Эдди.

Роланд выдернул конец ремня из пряжки и протянул портупеююноше.

– Ты знаешь, почему я делаю это, – невозмутимо промолвил он.

– Надевай взад, старина! – Эдди пришел в страшное смятение;в душе у него бурлили самые противоречивые чувства, а пальцы, даже сжатые вкулаки, дрожали. – Что это ты, интересно знать, вытворяешь?

– Теряю по капле рассудок. Покуда моя внутренняя рана незакрылась, если она вообще когда-нибудь закроется, негоже мне держать у себяревольвер. И тебе это известно.

– Возьми, Эдди, – спокойно сказала Сюзанна.

– Да если б вчера вечером, когда на меня кинулась та летучаямышка, у тебя не было этой гадской железяки, утром не было бы меняот носа ивыше!

В ответ стрелок продолжал протягивать юноше револьвер. Егопоза выражала готовность простоять так в случае необходимости весь день.

– Хорошо! – выкрикнул Эдди. – Хорошо же,черт побери!

Выхватив портупею у Роланда, он несколькими резкимидвижениями застегнул ее у себя на талии. Эдди полагал, что должен бы испытыватьоблегчение – не он ли посреди ночи смотрел на револьвер, лежавший так близко круке Роланда, и раздумывал о том, что может произойти, если Роланддействительносъедет с катушек? Разве не преследовали те же мысли и Сюзанну? Нооблегчения не было. Лишь страх, чувство вины и странная щемящая печаль,чересчур глубокая, чтобы заплакать.

Без револьверов Роланд выглядел так непривычно.

Так неправильно.

– Все? Доволен? Пушки у раздолбаев-ученичков, учительбезоружен – теперь-то мы можем идти? А если из кустов на нас вылезеткакая-нибудь здоровенная гадина, ты, Роланд, всегда можешь бросить в нее нож.

– Ах, да, – пробормотал стрелок. – Чуть не забыл. – Ондостал нож из кошеля и рукояткой вперед протянул Эдди.

– Да это же курам на смех!– заорал тот.

– Жизнь сама по себесмешна.

– Угу! Запиши это на открытку и пошли в "Ридерздайджест", едрена вошь. – Эдди со злостью сунул нож за пояс и вызывающевзглянул на Роланда. – Теперьмы можем идти?

– Есть ещеодно.

– Еж твою двадцать!

Губы Роланда снова тронула улыбка.

– Шучу, – сказал он.

У Эдди отвисла челюсть. Сюзанна опять захохотала, и ее смехрассыпался в утренней тишине подобно мелодичной трели колокольчика.

Почти все утро они потратили на преодоление зоны разрушений,служившей к защите медведя-великана. Однако идти руслом Луча было немноголегче, а едва бурелом и заросли кустарника остались позади, большой лес вновьвступил в свои права и появилась возможность прибавить ходу. Справа деловитобежал ручей – тот самый, что пробивался из каменной стены на треугольнойполяне. Вобрав воды нескольких ручейков поменьше, он теперь шумел громче.Здесь, в этой части леса, тоже водились звери; путники слышали, как они ходят вчаще, занятые своими повседневными делами, и дважды видели маленькие стайкиоленей. Один самец, вопросительно поднявший голову, увенчанную благороднойкороной ветвистых рогов, с виду тянул фунтов на триста. Снова начался подъем.Ручей отвернул в сторону от тропы. И, когда день уже клонился к вечеру, Эддикое-что увидел.

– Может, остановимся? Передохнем?

– А что такое? – поинтересовалась Сюзанна.

– Да, – согласился Роланд. – Остановиться можно.

Внезапно словно тяжесть легла Эдди на плечи – онпочувствовал присутствие Генри. "Ах ты, пусенька ты наша! Пусенька сто-тоугляделя на делевце? Постлогать нашей кусеньке захотелось? А, тютя? У-у, какаяХОЛЕСЕНЬКАЯ СТУСЬКА!"

– Да это не обязательно.В смысле, дело-то пустяковое. Япросто…

– …что-то увидел, – закончил за него Роланд. – Что бы это нибыло, прикуси свой неугомонный язык и ступай возьми, что приметил.

– Да ей-богу же, ничего особенного. – В лицо Эдди бросиласьтеплая кровь. Он постарался отвести взгляд от ясеня, привлекшего его внимание.

– Неправда. Оно тебе нужно, а это далеко не ничего. Раз онопотребно тебе,Эдди, оно потребно и нам.А вот кто нам ни к чему, так эточеловек, не способный избавиться от бесполезного груза воспоминаний.

Теплая кровь стала горячей. Еще мгновение Эдди стоял,уставив пылающее лицо в землю, и ему казалось, будто блекло-голубые снайперскиеглаза Роланда заглянули прямо в его смятенную душу.

– Эдди? – с любопытством спросила Сюзанна. – Что ты, милый?

Ее голос придал молодому человеку храбрости, которой ему такне хватало. Потянув из-за пояса нож Роланда, Эдди направился к стройномупрямому ясеню.

– Может, ничего, – пробормотал он и заставил себя добавить:– А если не изговняю, может, и до фига как много.

– Ясень дерево благородное и силою наделено в достатке, –заметил Роланд у юноши за спиной. Но Эдди едва ли слышал его. Насмешливый,задиристый голос Генри исчез, а с ним исчез и стыд. Мысли молодого человеказанимала теперь лишь ветка, несколькими минутами раньше привлекшая еговнимание. Там, где эта ветка, утолщаясь, врастала в ствол, образовалосьнебольшое вздутие. Это-то утолщение странной формы и было нужно Эдди.