Такой чудесный день - Айра Левин

Драка побери Лилию с ее сумасшедшими идеями!

Нет, не так.

Драка побери Уни!

Полчаса он утюжил мозгом препятствие – как найти теоретически существующий город в мире, где нельзя путешествовать? – Наконец сдался и лег спать.

Вспомнил Лилию, поцелуй, которому она воспротивилась и который приняла, и странное возбуждение при виде ее мягких конических грудей…

В пятницу Скол был взвинчен до предела. Вести себя нормально стало невмоготу; весь день на работе, потом за ужином, телевизором и в фотоклубе он едва держался. После звонка к отбою пошел к Снежинке. «О-ох, – простонала она, – я завтра не смогу пошевелиться!» А от нее – в музей. Бродил с фонарем по залам, не в силах думать ни о чем другом. Возможно, город существует, и даже недалеко. Он взглянул на выставку денежных знаков, на заключенного в камере (мы оба в камере, брат), на дверные замки и фотоаппараты для двухмерных изображений.

В голову приходил только один выход, однако он предполагал участие десятков товарищей, каждый из которых изучит карты в соответствии со своими ограниченными познаниями. Скол, например, просмотрел бы генетические лаборатории и исследовательские центры, а также города, в которых бывал или о которых слышал. Лилия проверила бы учреждения наставников и другие города… На это потребуется вечность и целая армия сообщников со сниженной дозировкой!

Скол взглянул на карту 1951 года и, как всегда, подивился странным названиям и замысловатым очертаниям границ. И все-таки товарищи в те времена могли более или менее перемещаться по своему желанию! Тоненькие тени двигались под его лучом по краям аккуратных заплат, вырезанных точно по сетке карты. Если бы не движение фонаря, голубые прямоугольники были бы совершенно неза…

Голубые прямоугольники…

Если город расположен на острове, его скроет голубой океан!

И то же самое придется сделать на доунификационных картах.

Он сдержал радость. Принялся медленно водить фонарем по стеклу и считать заплаты, от которых появлялась тень. Их было восемь: все голубые, в океане и распределены равномерно. Пять закрывали одинарные прямоугольники сетки, а три захватывали сразу несколько. Один находился рядом с Инд в «Бенгальском заливе» – Заливе стабильности.

Скол положил фонарь на витрину и обеими руками приподнял широкую, видавшую виды раму. Снял ее с крюка и опустил, прислонив стеклом к колену.

Серая бумага сзади оказалась сравнительно новой. Снизу были напечатаны буквы ЕВ.

Держа за проволоку, он пронес карту через зал и спустился в хранилище на втором этаже. Включил свет и аккуратно положил на стол тыльной стороной вверх.

Кончиком ногтя оторвал внизу и по бокам тугую бумагу, выпростал ее из-под проволоки и загнул назад, чтобы не мешала. Под нею обнаружился белый картон, закрепленный рядами отделочных гвоздиков.

Скол порылся в коробке с мелкими артефактами и выудил ржавые клещи с желтой наклейкой на ручке. Выдернул гвозди, поднял лист картона, потом второй.

Изнанка карты была в коричневых пятнах, однако целая, без дыр, которые объяснили бы необходимость заплат. Слабо проступала коричневая надпись «Уиндхэм, МУ 7-2161» – какое-то цифроимя старого образца.

Скол взял провисшую карту за края, перевернул и поднял над головой, глядя сквозь нее на белый освещенный потолок. Под всеми заплатами просматривались острова: вот большой, «Мадагаскар»; вот группа маленьких, «Азоры». В Заливе Стабильности была цепь из четырех островков, «Андаманские». Таких на картах МДС Скол не встречал.

Он опустил карту обратно на раму лицевой стороной вверх, ухмыльнулся ее доунификационной причудливости и восьми голубым, почти незаметным прямоугольникам. Лилия, я тебе такое расскажу!

Положив раму на стопки книг и установив под ней фонарь, обвел на листе бумаги четыре маленьких острова Андаманского архипелага и береговую линию «Бенгальского залива». Скопировал названия и местоположение других островов и пометил масштаб карты, который исчислялся в «милях», а не километрах.

Пара средних по размеру островов, «Фолклендские», находились у побережья Арг («Аргентины») напротив «Санта-Круса», нынешнего АРГ20400, судя по всему. Что-то забрезжило в памяти и исчезло.

Он измерил Андаманские острова. Общая протяженность трех, расположенных близко друг к другу, – примерно сто двадцать миль, или, если он не путает, около двухсот километров; хватит на несколько городов! Проще всего добираться с другой стороны Залива Стабильности, из СЕА77122, если они с Лилией (а Король? Снежинка? Воробейка?) туда отправятся. Если? Конечно! Они что-нибудь придумают, обязательно. Ведь острова существуют!

Скол перевернул карту лицевой стороной к стеклу, накрыл ее картоном и клещами забил обратно гвозди, гадая, почему все время всплывают в памяти АРГ20400 и Фолклендские острова.

Просунул бумагу под проволоку – в воскресенье надо будет заклеить лентой – и отнес карту на третий этаж. Повесил на крюк и убедился, что разорванная бумага не торчит по бокам.

АРГ20400… Недавно по телевизору показывали, что там под городом роют шахту по добыче цинка; может, поэтому прицепилось название? Он точно никогда там не был…

Скол спустился в подвал и достал из-за водонагревателя табак. Вернулся в хранилище, вытащил из картонной коробки трубку и принялся резать за столом листья.

Вдруг острова замаскированы по какой-либо другой причине? И кто ставит заплаты?

Хватит. Он устал думать; глядя на сверкающее лезвие ножа, вспомнил, как при первой встрече Тихоня и Воробейка тоже резали здесь табак. На вопрос, где они берут семена, Тихоня ответила, что их дал Король.

И тут он понял, где видел АРГ20400 – цифроимя, не сам город.

Два товарища в одежде санитаров вели в центральную больницу вскрикивающую женщину в рваном комбинезоне. Ее держали под руки и что-то говорили, а она все кричала – коротко, резко и монотонно, и эхо снова и снова отражалось от стен домов. Женщина вскрикивала, и город и ночь кричали вместе с ней.

Женщина и ведущие ее товарищи вошли в больницу. Скол подождал, пока не смолкли приглушенные крики, и пересек улицу. У сканера на входе пошатнулся, словно потерял равновесие, коснулся браслетом ниже считывающей поверхности и медленно, нормально пошел к скользящему вверх эскалатору. Взялся за поручень. Где-то в недрах здания женщина все еще кричала, потом стихла.

В коридоре второго этажа горел свет. Ему кивнул товарищ с подносом стаканов. Он кивнул в ответ.

Третий и четвертый этажи тоже были освещены, а следующий эскалатор наверх стоял, и там было темно. Скол поднялся по ступеням на пятый этаж, затем на шестой.

Он шагал с фонарем – теперь уже не медленно, а быстро – мимо кабинетов, по которым его водили те двое врачей, женщина, называвшая его «юным братом», и наблюдавший за ним мужчина со шрамом на щеке. В конце коридора посветил на дверь с табличкой 600А, «Отделение химиотерапии. Главврач».