Зверь, именуемый Кот - Нани Кроноцкая

Паспорт был тот же. Даже серия с номером. И корявая подпись моя. И витиеватая — сотрудницы государственных органов. А вот все остальное…

Где, то чудовище, что пялилось на меня со страниц главного документа, удостоверяющего личность гражданина родимой страны?

На ее месте лучезарной улыбкой сияла красавица. То есть я. Но — не я. Хотя… такой он меня и увидел, в то наше первое утро. Даже ворот футболки мужской. И коса.

Но как? Взгляд растерянно скользнул дальше, уткнувшись в текст на страницах. Илона Олеговна Кот.

— Что?! Это… шутка такая, подделка, муляж? Я не понимаю! — выронила из рук это чудное чудо, и даже подпрыгнула.

— А я предупреждал. Начинать стоило с бабочек. — Абрамыч неспешно доедал свой обед. Он всегда отличался завиднейшим аппетитом и основательностью.

— Любишь ты ковыряться в открывшихся ранах с оттягом и долго. Садист! Рубить этот сорняк надо быстро и с треском. — Муля допивала имбирный свой чай, глядя на мужа с укором.

Это двое скромную личность мою игнорировали, с интересом заядлых натуралистов наблюдая мою пусть уже очень тихую, но вполне ничего себе так истерику.

— Вы меня хоть услышали? — головушку повесив устало я спросила, без всякой надежды на внятный ответ.

— Это новая жизнь твоя теперь. Илона Олеговна. Ну подумаешь, сменила величество на котячество. Можешь взглянуть на другие все свои документы, картина везде одинаковая, уверяю. Я тебе больше скажу: никто даже и не удивится. Включая родителей. Качественно в органах все сработано, не придерешься.

Антон тщательно вытер руки салфеткой. Посмотрел на меня очень серьезно.

— Жизнь твоя изменилась, Лель. Я не знаю, зачем он это сделал, но думаю, причины на то были очень серьезные. В браках таких не бывает разводов. “Только смерть отныне разлучит вас” — тоже не просто метафора.

Мы разговаривали очень тихо, но я краем глаза заметила, народ за соседними столиками начал тихонечко нервничать. Пора делать ноги.

Взглянула вопросительно на Абрашек, головой им кивнув.

— Ога. Да, Я уже даже наелась почти. Ты права, нам пора. Только знаешь… Давай-ка ты нас по маршруту прогулки вчера проведешь, вот прямо до шага точнехонько. Постарайся. Мне глянуть кое-что нужно. — Муленька явно что-то задумала.

— Не стоит. Я думаю, будет достаточно найти тот загадочный тир и место, где их фотографировали. Так где у тебя, говоришь, фотографии? — Антон озабоченно посмотрел на жену, явно трезво оценивая ее форму физическую и возможности.

Он был прав: я сама, в конце нашей с Марком прогулки с большим трудом стояла на твердых ногах.

18. Два вопроса

То ли от выпитого снова перед дорогой огненного пойла из фляги Антона, то ли просто об общей усталости, но весь путь до дачи Абрашек я спала, как убитая. Без сновидений и крепко.

Проснулась от осторожного встряхивания за плечо и громкого звука знакомого голоса.

— Ты там ее не отравил, горе-доктор? — Муля явно нервничала, тряхнув меня уже посильней.

— Завтрак вытряхнешь из подруги, Мария. — надо же, был еще кто-то, кто не забыл ее имя.

Я открыла глаза, подслеповато моргая, и оглядываясь по сторонам.

Когда-то, еще будучи юными школьниками, классе в пятом-шестом, мы приехали на эту дачу, отмечать день рождения Мули. Тогда она представляла собой покосившийся маленький домик, неумело покрашенный голубой масляной краской. Кое-где уже облупившейся. А в прочих местах горе-маляры и вовсе забыли пройтись валиком по стене, оставляя неровные полосы на старых и темных от времени досках.

Но дом и тогда был чудесным. Покрытая слоем черной копоти маленькая буржуйка, (которую нам строго-настрого запретили топить!), старый медный чайник на большом кухонном примусе. Огромнейший самовар, строго встречавший гостей в маленьком, застекленном крохотными окошками под потолком коридоре — имитации дачной веранды.

Мы тогда жгли свой костер. На маленькой наспех выкошенной площадке, в обрамлении больших и ветвистых кустов старой сирени, к сентябрю все еще остававшихся ярким зеленым пятном на стремительно пожелтевшем участке. Рядом стояли кусты черноплодки и барбариса — обязательные жители всех старых дач. Можно было хватать терпкие ягоды прямо с ветки, жевать их и друг дружке показывать потом черные языки. Ночь напролет мы веселились, жарили дешевые сосиски на палочках, и разговаривали.

О чем? Да о всех смыслах жизни, конечно. Если бы взрослые знали, какие беседы ночами ведут их непутевые детки…

А теперь, дачный участок преобразился практически до неузнаваемости. Те же сосны огромные, они стали еще только больше и толще, словно бы повзрослев вместе с нами. Тот же мох голубой у корней, но от него теперь явственно веяло древней магией.

Или это меня произошедшим с Котом так приложило, что везде уже видится потустороньщина?

Сирень старая разрослась настоящей стеной. А кусты черноплодки остались, превратившись в красиво остриженное ограждение вокруг площадки у круглого очага.

Домик тоже преобразился: весь фундамент был выложен кругляком. Красная крыша стальная, под старинную черепицу. Большая новая веранда с роскошными витражами на арочных окнах.

Темные стены, обшитые круглым блок-хаусом поблескивали лакированной древесиной. И резные наличники окон, красные, в цвет своей крыши, придавали дачному дому таинственность и неповторимый свой шарм.

— Пойдем, пойдем! Я дико устала и жрать снова хочу! — мольба в голосе Мули была мне понятна: в нашей школьной компании был только один человек, кормивший всех неустанно и даже с большим удовольствием. Лелька Король. То есть… Кот. Мне точно это не приснилось?

— Пойдем. Кухня где у нас? Повару платят натурой? — сегодня шутить у меня не получалось совсем. — Вам, кстати, рожать когда?

Муля устала. Круги быстро залегли под глазами, одной рукой подруга держалась за поясницу, второй — под кругленьким животом. Шутка ли: — дорога туда и обратно у них заняла целых пять с половиной часов. Да еще и конкретная нервная встряска, в виде прекрасной внезапнозамужней меня.

— Мне катать еще до сентября. Вот посмеемся, если этот подарочек друг наш Абрашек подкинет на собственный мой день рождения. Да, дорогой?

Антон широко улыбнулся, легко подхватил жену на руки, и понес резво в дом.

— Лель, кухня у нас на веранде, но мы будем сегодня развратничать: пить безалкогольный глинтвейн, жарить мясо на улице и позволять себе прочие вольности. Можешь хозяйничать от души, и ни в чем совершенно себе не отказывать! — Муля смеялась, целуемая очень нежно и ножками шаловливо болтая.

А я им позавидовала.