Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

– ещё и дорожку кровью испачкали. Лилька придёт – ругаться будет. И правильно! Попробуй потом ещё отстирать её, дорожку такую…

Она подошла к Гришке и тут я стал свидетелем удивительного, почти мистического, исцеления: она как-то неожиданно-резко схватила Гришку под мышки, чуть приподняла, потрясла, пнула его, перевернула и пнула ещё раз, но уже гораздо сильнее.

Не успел я вознегодовать, мол, зачем же так издеваться над трупом, как из груди данного трупа раздался протяжный хрип, затем он и вовсе закашлялся, и застонал.

– Ну, вот и всё, – ворчливо сказала Ложкина и повернула голову к Печкину, – Пётр Кузьмич, пойдём-ка котлетки лучше кушать, я там уже всё и разогрела давно. Котлетки из телятинки, как ты любишь. Покушаешь, пока тёпленькие…

И при этом она так умилительно улыбнулась, словно это и не Ложкина вовсе, а кроткий херувим из садов иерихонских.

Я аж глаза протёр от изумления, настолько разительным был переход от свирепой любительницы пинать трупы до заботливой хозяюшки.

– Ты давай иди, Варвара Карповна, – степенно молвил Печкин доминирующим голосом, – готовь там на стол, что ли. Я сейчас туточки проконтролирую и приду. Ступай.

Ложкина без всяких на то возражений, как миленькая, развернулась и посеменила в комнату.

– Вот это дисциплина! – невольно восхитился я.

– А чё там! – махнул рукой Печкин, но скрыть самодовольный вид не смог, – с моё поживешь и не такому научишься. Бабу нужно в узде завсегда держать – первое правило стабильной и счастливой семьи. Иначе чёрте что получится.

Я был с ним солидарен. Хотя, чтобы научиться этому, явно нужен недюжинный педагогический талант. Можно даже сказать, призвание свыше.

– Что случилось? – наконец-то открыл глаза Гришка и, застонав, схватился за голову.

– Осторожнее! – сказал я, – а лучше пока полежи, Гриша.

– Кто это меня так, а? – с невольным уважением в голосе спросил Гришка. Силу он почитал.

– Я, – опустил покаянно голову Жасминов, – извини, Григорий. Не хотел тебя убивать. Так оно как-то само получилось.

– Ыыыых, – понуро махнул рукой Гришка и со стуком откинул голову обратно на пол.

– Осторожнее! – опять воскликнул я.

– Может, в больницу его надо? – с беспокойством спросил Жасминов, впрочем, как мне показалось, больше имитируя беспокойство, артист всё-таки.

– Не надо меня в больницу! – перепугано взвился Григорий, затем опять уронил голову на пол и сдавленно ойкнул.

– Но ты же ранен, – попытался пробиться к Гришкиному голосу разума я. Но то ли разум у Гришки был размером с грецкий орех, то ли я растерял в этой ситуации дар убеждения: сколько я не уговаривал, а склонить его к посещению врача вообще не вышло: Гришка до ужаса боялся уколов и людей в белых халатах.

– Меня лечить надо по старинке, – прохрипел Гришка, морщась от боли, – мы у нас в цехе только так и лечимся. И ещё иногда и дёгтем. Но это если совсем уж…

– Чекушку ему надо, – пояснил Печкин и со вздохом добавил, – жаль, что я сейчас не могу. Меня Варвара Карповна ожидает. Но обязательно подойду позже.

С этими словами он торопливо ретировался.

– Ишь, хитрый какой! – прохрипел Гришка осуждающим голосом, – это он просто не хочет на бутылку скидываться.

– Я денег на бутылку сам дам! – торопливо заявил виноватый Жасминов, – вот только где её приобрести? Магазины, небось, уже закрыты.

– Скажи Герасиму, он сходит, – дал ценный совет из-под стола Гришка умирающим голосом. – И скажи, пусть поторапливается. Худо мне. Могу и не дождаться.

– Я мигом! – просиял Жасминов. Он был счастлив, что всё более-менее благополучно разрешилось и теперь ему не придётся идти в тюрьму. На повергнутого Гришку он старался не смотреть, видимо совесть таки мучила.

Пока Жасминов ходил хлопотать насчёт выпивки, мы с Гришкой остались наедине. Нет, так-то моим первым желанием было уйти, но бросать раненого в голову человека одного я побоялся. Кто его знает, что может взбрести в его надтреснутую голову. Ещё, не дай бог, дом решит поджечь, ради интереса.

– Муля, – прохрипел Гришка с пола. – У меня беда.

– Да, Гриша, мне жаль, что так всё получилось, – посочувствовал соседу я.

– Не потому, – махнул рукой Гришка, – Лилька пошла тёщу с автобуса встречать…

– Опять, что ли? – удивился я.

– Угу, – душераздирающе вздохнул Гришка и пожаловался, – и главное, коварная такая, чтобы был повод вернуться, так она Кольку в деревню сперва забрала, якобы молочка козьего попить. А теперь обратно привезёт, и заодно сама приедет.

– Мда, – только я смог, что выдавить я, и озадаченно почесал бритый затылок.

Вот теперь уж начнётся. Под гостеприимным кровом коммунальной квартиры вот-вот соберётся весь серпентарий. Надо бы ещё Мулину маменьку, Надежду Петровну, позвать, как говорится, для колорита и полного счастья.

– Муля, что мне теперь делать? – с беспокойством спросил Гришка, – меня больше дежурить на заводе не пустят, я ещё эти отгулы не отгулял.

– Пусть сперва приедет, потом разберёмся, – обтекаемо ответил я.

Пока мы болтали, вернулись Жасминов с Герасимом. Последний держал в руках по бутылке водки. Ещё по одной торчало из его карманов. Явно Жасминов здорово перепугался, раз так расщедрился.

Гришка посмотрел на Герасима с уважением.

– А закусь? – озабоченно вспомнил Жасминов. – У меня есть только батон и бутылка кефира. Думал на завтра на утро оставить.

– На кой нам твой кефир, – скептически сказал Гришка, – водку кефиром запивать будешь, что ли?

– Да уж, здесь чой-то посущественнее надо, – глубокомысленно сказал Герасим и выставил все четыре бутылки на стол в ряд. Немного посмотрел и вытащил ещё одну из голенища сапога.

– Ого! – сказал Гришка счастливым голосом.

– У меня Дуся рыбных расстегаев вчера принесла, так ещё остались, – вспомнил я, – и сальтисон ещё есть.

– И ты молчал! – обрадовались мужики, – давай тащи всё, Муля, что есть!

Я никогда жадным не был, сбегал в комнату, и уже через пару минут стол был уставлен едой и бутылками.

Мы немного поспорили, где размещаться. У Гришки скоро должна была приехать тёща, а у Жасминова в чулане места мало, да и стола нету. У Герасима тоже чулан, к тому же бардак. А я к