Белоснежка и семь апостолов - Всеволод Пименов

Когда-нибудь я спрошу его об этом спрятанном сердце. Когда-нибудь…

Вскоре о моих танцах в перьях и изукрашенных стразами бикини знал весь дом. Город-то маленький, все друг друга знают, все друг другу кем-то приходятся. Слухи разбегаются, как тараканы от человека с тапкой, и на ходу обрастают фантастическими подробностями. В подъезде за моей спиной стали шептать «вон, пошла наша прости-господи». Меня это злило, я стала нарочно возвращаться домой на такси в гриме и париках.

Света, конечно, знала, чем я зарабатываю на жизнь, хотя и журила меня порой за неуважение к общественному мнению. Отец Михаил относился к нашей с ней дружбе спокойно, правда, однажды намекнул, что неплохо бы мне подыскать более достойную работу, у него как раз есть на примете местечко — наборщик в редакции газеты «Православное слово»…

Двадцатого сентября, вернувшись под утро с работы, я обнаружила у себя под дверью Сяо. Еще через два дня пришли Рыся и Зося. Теперь вместе с Дуськиными рыжими отпрысками на моих пятнадцати квадратных метрах размещалось девять кошек. Одного котенка обещала забрать Света — сынишки давно изводили ее и отца требованиями завести дома какого-нибудь зверька. Но все равно я стала подумывать, не подыскать ли мне жилье попросторней.

Не успела.

Двадцать пятого числа Света прибежала в полседьмого утра взволнованная и растерянная. Отец Михаил еще неделю назад уехал в Екатеринбург по делам епархии, а тут ей позвонил брат и сказал, что мама попала в больницу: камни в желчном пузыре, срочная операция.

— Мне нужно уехать, срочно, понимаешь? — Она едва не плакала. — Миша вернется сегодня вечером, в полдевятого… Можно я с тобой до вечера мальчишек оставлю? Пожалуйста. Ты извини, я знаю, что ты только с работы, но тетя Леля сегодня не может — она в больнице на дневном стационаре, а Авдотье Никитичне я уже не доверяю, у нее склероз жуткий (прости, Господи!), и Людмила с четвертого этажа тоже никак — у нее с мужем опять проблемы… Наташ, пожа-алуйста. Еды у меня на два дня наготовлено. Ты можешь даже с ними во двор не выходить. Почитай им что-нибудь, посмотрите мультики, с котятами пусть поиграют. И еще им днем обязательно поспать надо, а то в садике сильно ругаются за нарушение режима…

«Вот и пригодился диплом дошкольного педагога», — подумала я.

Поповичи — Глеб и Тимофей — ко мне давно привыкли, поэтому не утруждали себя соблюдением приличий. Буянили, отказывались от каши и к полудню каждый честно заработал три шлепка по попе. Это их усмирило, но ненадолго. Вскоре стало ясно: чтобы парнишки «дозрели» до сна, необходимо сводить их на прогулку.

Во дворе мы провели часа полтора. За это время Тимка был дважды снят с дерева, а Глебка чуть не провалился в открытый канализационный люк.

То и дело двор оглашался истошными криками — супруги Сазоновы, наши соседи с четвертого этажа, затеяли очередную ссору, а поскольку форточки в их квартире были как всегда открыты настежь, весь дом был в курсе их семейного кризиса. Впрочем, кризис для них был естественным состоянием — за то время, пока я обитала в десятой квартире, они расходились и сходились уже, наверное, по пятому разу. Однажды мне даже пришлось наблюдать, как в порыве ярости кто-то из Сазоновых выкинул из окна трехлитровую банку с вареньем. Счастье, что не оказалось под окном случайного прохожего…

Вместе с соседскими ребятишками мы сыграли в жмурки и догонялки, в «московские» прятки и космический корабль. Потом кто-то из ребят принес мяч, и началось «съедобное-несъедобное». Когда настало время идти домой укладывать мальчишек спать, оказалось вдруг, что Тимка куда-то сбежал. Только что был здесь — и нет его.

— Тимка! Ребята, кто-нибудь видел Тимку?

— А он с Лешкой в беседке спички жгет, — с радостью сообщила маленькая ябеда Оля.

— Ага, спички, значит… Глеб, ты нас возле подъезда подожди, хорошо? Я сейчас твоего брата приведу.

Глеб безропотно потопал к подъезду, а я направилась в глубь двора к той самой беседке. Точно, двое пятилетних хулигашек, спрятавшись от взглядов взрослых, усердно чиркали по коробку. Вспомнился стишок: «Спички — лучшая игрушка для скучающих детей. Папин галстук, мамин паспорт, — вот и маленький костер…» Ну, держитесь, паршивцы, попадет же вам…

Но тут раздался пронзительный, на грани ультразвука, женский крик:

— Пропади пропадом, ненавижу!!!

Я обернулась: дверь балкона сазоновской квартиры распахнулась, как будто изнутри по ней ударили тараном, и на пороге появилась воинственная Людмила — с закатанными рукавами и огромным старинным чемоданом в руках.

— Курва!!! — неслось ей вслед из глубины квартиры.

Не обращая внимания на ругань мужа, Людмила победоносно водрузила чемодан на перила, провозгласила:

— Забирай свои шмотки и проваливай!!! — И чемодан кувыркнулся вниз подбитым самолетом.

А внизу стоял, переминаясь с ноги на ногу, Глеб.

Тело среагировало быстрее разума — ноги рванули к подъезду; но разум остановил — не успеть.

И тут милосердное время замедлилось.

Я попыталась поймать взглядом чемодан, и он дернулся, точно налетев на какую-то непрочную преграду, но падения не остановил. Только щелкнули разболтанные замки, крышка отскочила, и в воздух выпорхнули мятые рубашки. Я выбросила вперед руки, точно в моей власти сейчас было притянуть летящую тяжесть к ладоням. Бесконечно долгий миг спустя мне все же удалось крепко схватить тяжеленный чемодан на уровне окон первого этажа. В этот рывок я вложила себя всю. Точно из меня вылетел гарпун и пригвоздил чертов чемодан к воздуху.

Он так и замер в трех метрах от земли, и только тогда я перевела дыхание. В ушах эхом отдавался женский крик. Не Людмилин, мой.

Глеб, разинув рот, наблюдал за вращающимся над головой чемоданом. Ему, похоже, даже в голову не пришло отойти в сторону. На нетвердых ногах я подошла к мальчику и взяла его за руку. Проклятый чемодан отбросила в кучу листьев на обочине.

Только сейчас наверху заголосила Людмила.

В окнах замелькали лица любопытствующих.

— Тимка! — позвала я; голос сорвался на хрип. — Домой. Сейчас же.

За обедом мальчишки вели себя тише воды ниже травы. Тимка поглядывал на меня с затаенным восхищением. Перед сном отважился задать вопрос:

— Тетя Наташа, а ты волшебница или пришелец?..

Сдав детей с рук на руки отцу, я вернулась домой и принялась паковать вещи.

«Уеду, — решила я, — вот отвезу кошек в приют и уеду».

Тут-то и нагрянул отец Михаил.

— …Скажи мне правду — в тот миг ты молилась?

Он даже не спросил, правда ли я остановила взглядом чемодан. А раз не спросил, значит, верил, что правда. Стало быть, не только Тимка с Глебом рассказали, но и еще кто-то подтвердил.

Мне хотелось отстраниться и сказать «нет», и это было бы правдой, но я видела: отцу Михаилу не столько важно мое «да» или «нет» — ему нужны подробности. Все, как было.