Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

– Охренеть можно, – повторил Сердюк. – Чего они там, в своей Москве, нанюхались?

– Я давно заметил, – поддержал его Сумароков, – что мир сошел с ума.

– Начальству виднее, – как обычно, подвел черту под обсуждением рассудительный Гриняк.

Утверждение было столь же бесспорное, сколь и бессмысленное, но ничего более содержательного Алексей Ильич не придумал – старался, но не смог, уж очень сильно был растерян и выбит увиденным из колеи.

Несмотря на солидные размеры, Букараманга оправдала худшие ожидания Игоря Вадимовича, оказавшись именно такой, какой он ее себе представлял по снятым в Голливуде приключенческим фильмам, действие которых происходит на территории Колумбии, – перенаселенной захолустной дырой, где национальный испано-индейский колорит в равных пропорциях смешался с худшими проявлениями современной западной цивилизации. В Керчи, когда он оттуда уезжал, было плюс двенадцать, в Симферополе – четырнадцать, а здесь, как и в столичной Боготе, столбик термометра показывал без малого тридцать градусов в тени – понятно, что не мороза. Зиму Игорь Чернышев никогда особенно не любил, а нынешняя и вовсе успела ему осточертеть, но к такой резкой смене времен года он, как выяснилось, был не готов. Дело усугублялось особенностями местного климата: за городом было не продохнуть от густых влажных испарений тропического леса, а в городе к ним добавлялся не менее густой смог, извергаемый выхлопными трубами бесчисленных автомобилей, мотоциклов и мопедов, владельцы которых никогда не слышали о европейских стандартах, ограничивающих выброс вредных веществ в атмосферу.

Автостанция, по счастью, располагалась в двух шагах от центральной площади – карту покупать не пришлось, хватило языка, которым Игорь Вадимович недурно владел благодаря опыту работы в Латинской Америке. По пути туда в глаза ему бросилась вывеска скобяной лавки. Повинуясь внезапному порыву, Чернышев вошел и некоторое время разглядывал разложенные в стеклянной витрине револьверы и пистолеты всех мыслимых марок, форм, цветов, размеров и калибров. Толстый хозяин лавки, по виду – чистокровный индеец, осведомился, остановил ли сеньор на чем-нибудь свой выбор. Чернышев указал на приглянувшийся револьвер – тупоносый компактный «харрингтон-ричардсон», сверкающий серебряным блеском отполированной нержавеющей стали.

– Отличный ствол, – одобрил его выбор хозяин. – Модель девятьсот. Недорогой, легкий, удобен для скрытого ношения, безотказный, а главное, многозарядный – обратите внимание, барабан рассчитан на целых девять патронов, что дает преимущество в перестрелке – преимущество, осмелюсь заметить, могущее спасти вам жизнь. У сеньора есть лицензия на право ношения оружия?

– У сеньора нет лицензии, – честно ответил Игорь Вадимович.

– Тогда это будет стоить немного дороже, – просто и буднично сообщил толстяк. – Надеюсь, наличные у сеньора имеются?

Наличные у сеньора имелись, и через две минуты он покинул лавку, чувствуя, как правый карман пиджака тяжело оттягивает заряженный револьвер, а левый – пригоршня высыпанных из коробки патронов двадцать второго калибра. Солидная тяжесть оружия успокаивала, внушая уверенность в себе, которая была Игорю Вадимовичу жизненно необходима. Каждый дипломат – немножечко шпион, но вот именно и только немножечко. Игорь Чернышев никогда не считал себя классическим авантюристом, искателем приключений, и это едва начавшееся турне по экзотическим местам с подложным паспортом в одном кармане и купленным из-под полы дешевым револьвером в другом уже успело надоесть ему хуже русской зимы. Он не привык и не хотел привыкать к жизни бродяги, все имущество которого помещается в небольшой дорожной сумке, и мечтал, чтобы все это поскорее кончилось.

Генерал Моралес, как и обещал, дожидался его на открытой веранде расположенного на центральной площади кафе. На площади присутствовало все, чему полагается быть в таких местах: католический храм, старинное здание ратуши с неработающими курантами, банк, торговые ряды, а также булыжная мостовая, по которой, лениво увертываясь от человеческих ног, собачьих лап и колес велосипедов, с утробным курлыканьем бродили сексуально озабоченные голуби. В голубовато-сиреневой дымке на горизонте, напоминая далекий облачный фронт, маячили снеговые вершины гор, влажный тропический зной ощутимо давил сверху, как пропитанный кипятком ватный компресс весом в несколько десятков тонн. Обвисшие мясистые листья каких-то незнакомых Игорю Вадимовичу деревьев безжизненно обвисли в полном безветрии, напоминая китайскую подделку из дешевого, пропитанного формальдегидами пластика; посреди площади была разбита клумба, в центре которой стоял на гранитном постаменте памятник какому-то бородатому гражданину в ботфортах, легкой испанской кирасе и с широкой длинной шпагой в руке. Поза у гражданина была горделивая, вид воинственный, и буйно разросшиеся на клумбе вокруг памятника ярко-красные цветы издалека смахивали на груду кровавого мясного фарша, в который означенный hombre изрубил своих многочисленных оппонентов.

Моралес сидел на виду, у самых перил, ограждавших накрытую полосатым парусиновым тентом веранду. В своей белой пиджачной паре, шляпе того же цвета и кремовых туфлях он выглядел настоящим аристократом, потомком старинного испанского рода, ведущего свою историю от первых конкистадоров, ступивших на здешние девственные берега. Игорь Вадимович не занимался изучением генеалогического древа этого лощеного латиноамериканского упыря, да это и не имело особенного значения: в конце концов, если вспомнить историю, конкистадоры тоже были вурдалаки хоть куда, едва ли не хлеще эсэсовцев.

Генерал с праздным и безмятежным видом делил свое внимание между газетой, чашечкой кофе и сигарой. Стараясь не попадаться ему на глаза, Игорь Вадимович сделал пару кругов по площади. Засады он не заметил; это вовсе не означало, что ее действительно нет, но, с другой стороны, осторожничать нужно было раньше. Какие-то деньги у него при себе имелись, но надолго ли их хватит? Он не затем пересек океан, оставив позади полмира, чтобы в решающий момент струсить, испугавшись рожденных собственным воображением химер, и с паническими воплями убежать в джунгли – налаживать дипломатические отношения между враждующими стаями мартышек, питаясь личинками и ягодами.

Он подошел к Моралесу со спины и, в последний раз окинув настороженным взглядом млеющую в лучах жаркого послеполуденного солнца площадь, поднялся по ступенькам веранды. Сеньор Алонзо сделал микроскопический глоток из чашки, затянулся сигарой, неторопливо сложил и отложил в сторону газету и, не поворачивая головы, сказал:

– Наконец-то вы решились. Садитесь, амиго, освежитесь чашечкой кофе перед дальней дорогой. Настоятельно рекомендую, кофе здесь просто отменный. Садитесь, садитесь! Хватит будоражить общественность. Я собственными ушами слышал, как хозяин заведения и официантка бились об заклад по поводу вашей персоны. Хозяин уверен, что вы замыслили ограбление банка, а официантка считает, что вы – маньяк, выбирающий очередную жертву. Впрочем, это дело вкуса. Если хотите, можете обойти площадь по периметру еще несколько раз.

Пока словоохотливый сеньор генерал произносил свою ироническую речь, Чернышев успел обойти столик и сесть, поставив на свободный стул дорожную сумку и положив поверх нее зимнюю куртку, от которой по непонятной ему самому причине до сих пор не удосужился избавиться.