Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство - Мария Санти

к таланту или молодости, они просто были плохими.

Он стал великим художником позже, возможно, совершенно неожиданно для самого себя.

Царственный Гоген

Чудовищный эгоизм Поля превосходит всякое человеческое воображение, и больше всего меня раздражает, что он считает себя «мучеником искусства».

Жена Гогена Метта в письме другу семьи Шуффенекеру, 31 января

Благодаря связям матери Поль устроился на высокооплачиваемую работу на бирже. Там он подружился с коллегой, который увлекался живописью. Гоген имел широкий выбор хобби, крепкий средний доход позволял. Но что-то привлекло его в картинах, что-то находила в них его душа. По счастливой случайности он познакомился с живописцами, которых официальные успешные художники обвиняли в непрофессионализме. Их картины стоили дешево и не пользовались спросом. Гоген начал приобретать работы седобородого патриарха Камиля Писсарро и параллельно сам баловаться живописью.

Эти живописцы говорили, что образование в Академии устарело, и нет нужды тратить на него несколько лет. Главным было видеть, а он видел.

Через несколько лет Гоген попал под сокращение. Оставшись без одной привычной деятельности, он начал уделять больше времени другой. Писсарро был в ярости. Мы знаем о разладе, но о его причинах можем только догадываться. Возможно, привечая покупателя, Камиль, так и не успевший во всей полноте ощутить материальный успех при жизни, оказался не готов к тому, что тот станет его конкурентом.

Чем сильнее были неудачи в жизни, тем сильнее Гоген впивался в живопись. Может быть, он понимал, что талантлив. Может, просто сделал на это ставку.

Царственный Гоген оказался непригоден для роли коммивояжера, где требовалась юркость. Он мог красиво прийти на биржу, но такой работы больше не было. Жена злилась, но это ничего не меняло. Он брался за низкооплачиваемые работы и был в них плох. Например, он безуспешно пытался продавать брезент. Только в последние годы на Таити, на деньги, взятые в долг, Гоген жил более-менее сытно.

Генетика, среда, приобретенные навыки плюс немного удачи. Ван Гог считал его лидером новой школы. Его коллега, который точно так же увлекался живописью, самобытным художником не стал.

➳ Личное мнение. Делать то, что можешь. Выбирать из того, что есть, и часто отдавать предпочтение тому, что полегче. Упускать удачу, почивать на лаврах, пить, курить, выпендриваться. Настоящий путь художника голливудским продюсерам не продашь. ◆

Анри Перрюшо, этот Вазари импрессионизма, в «Жизни Гогена» странным образом поддерживает миф о художнике, как об успешном брокере, который бросил мир наживы ради искусства. Даже то, что уволенный Гоген пытался устроиться в другую контору, не вызывает у Перрюшо вопросов. В настоящий момент известно, что Поль только оформлял сделки, и в те тучные времена за это действительно платили хорошо.

Глянец с удовольствием поддерживает Перрюшо. Вот каким должен быть художник: нищим и непризнанным при жизни! Плюющим на золотого тельца! Хотя на деле кто как не Гоген может служить иллюстрацией того, как вредит бедность живописцу. Его работы сохранились хуже, чем полотна Ван Гога, которому брат покупал самые лучшие краски. А сколько отчаяния, тоски в его письмах. Нужда – это несделанные работы, а не катализатор творчества. Груз, а не крылья. Бедность – это беспомощность, никакого дополнительного смысла в ней нет. Растению для роста нужен грунт, и человеку тоже.

На художников группы «Наби» сильнее других повлиял Гоген. «Наби» на древнееврейском и арабском значит «пророк», и предполагалось, что набиды возродят живопись – подобно тому, как ветхозаветные пророки возродили религию[87].

Эдуар Вюйар. Мадам Эссель на софе, 1900 год. Галерея искусств Уокера, Ливерпуль

Какое-то время в группу входил Эдуар Вюйар, застенчивый и замкнутый юноша, который жил с мамой до самой ее смерти – когда она умерла, ему было шестьдесят. Рядом с четой Эссель он, вероятно, «занимал место, аналогичное тому, которое Тургенев занимал в семье Виардо: признанный любовник / близкий друг в утонченном и обходительном союзе трех человек»[88]. Жозеф Эссель торговал произведениями искусства, его мало интересовало то, кого обрел в его жене Вюйар: друга, любовницу или приемную мать.

Сила инерции

Главный герой истории Винсента Ван Гога (1853–1890) – его брат Тео. Младший брат, в какой-то момент принявший на себя роль взрослого в семье. Меценат и спаситель. После гибели Винсента он сошел с ума, по всей видимости, сказалось перенапряжение.

Из писем Ван Гога к брату чаще всего выуживают эмоциональные описания бедствий художника. Однако если прочесть их целиком в прямой хронологической последовательности, перед нами возникнет эволюция характера Винсента: из раздражительного эгоцентрика он становится человеком, наделенным эмпатией.

«Я хочу сказать, что могу оказаться в сравнительно трудном положении, что в моей жизни могут быть мрачные дни; но я не хотел бы, чтобы меня относили к числу несчастных: это было бы неверно».

Винсент Ван Гог в письме Тео, 8 февраля 1883[89]

Ван Гог владел четырьмя языками. Его картины декоративны и светоносны, его стиль прошел большую эволюцию. Загипнотизированные трагическим финалом, мы иногда не в силах отвести взгляд и отметить, что Винсент, при всей своей импульсивности, бывал и умным, и расчетливым, и дальновидным. Проклятая бедность забирала его силы в юности, а когда Тео стал на ноги и смог помогать больше, вмешался злой рок.

«Сейчас для меня гораздо важнее продать на пять гульденов, чем получить десять в виде покровительственной помощи».

Винсент Ван Гог в письме Тео, 1 декабря 1883[90]

Письма в ту эпоху писались подолгу, в результате «настаивались», и некоторые из них можно читать как прозу.

«Вещи приходят в упадок и ветшают, а вот кузнечики остаются теми же, что и во времена так любившего их Сократа. И стрекочут они здесь, конечно, на древнегреческом языке».

Винсент Ван Гог в письме Тео, 7 июля 1889[91]

Легко восхищаться великим художником, чья «непохожесть» оценена в десятки миллионов долларов за полотно. А представьте себе хмурого, одетого в обноски мужчину, чьи амбиции входят в комнату раньше него. Историю семьи чаще всего читают винсентоцентрично: великий художник не был понят и поддержан. Но распознать в ранних картинах, в которых Ван Гог осваивает азбуку живописной техники, изобретателя экспрессии фактуры не смог бы даже Шерлок Холмс. Родители видели только то, что сын никак не ставал на крыло, но по-прежнему стоил им денег. Для семьи среднего достатка это становилось угрозой.

Тео, успешный продавец картин, мог подметить свежесть восприятия Винсента, но поддерживал брата скорее из жалости, щедрости, любви или потребности помогать. Трезвый расчет среди намерений Тео