Призрак мальчика в пижаме - Дж. Э. Уайт

– Уже почти полночь, – сказала Агнеса и сделала телевизор погромче. – Постарайся не заснуть, уже недолго осталось.

Бенджи дунул в дуделку прямо под носом у Корделии.

– Каждый раз, как ты закроешь глаза, я буду делать вот так! – сказал он. – Бесит, верно?

– Это ты бесишь! – сказала Корделия. Она попыталась было выхватить дуделку у Бенджи, но он оказался проворней, поэтому она просто огрела его подушкой.

– Во-от, так-то лучше! – улыбнулась Агнеса.

В конце концов Корделии удалось-таки досидеть до полуночи. Старый год умер. Родился новый.

В то утро, когда начались занятия, Корделия выпрыгнула из школьного автобуса и первым делом помчалась в спортзал. К её немалому удивлению, мистер Брюс был уже на месте.

– Доброе утро! – сказала Корделия, старательно скрывая раздражение. Обычно учитель физкультуры (переодевшийся в футболку «Milwaukee Braves») тусовался в учительской до конца утреннего классного часа. – Как провели каникулы?

– Хорошо, но мало, – ответил мистер Брюс. – Ну, а ты?

– Отлично! – ответила Корделия. Плакать малыш перестал давным-давно, так что определить, на месте ли он, можно было, только заглянув под трибуну. – Знаете, я тут, кажется, одну вещь уронила под трибуну. Можно, я поищу?

– Да я сам туда утром лазил, – сказал мистер Брюс, расставляя по полу оранжевые конусы. – Ничего там нету, одна пыль. Слушай, ты ведь дружишь с Бенджи Нуньесом, верно?

– Ну, вроде как…

– Скоро весенние тренировки по футболу начнутся, – сказал он. – Ты не могла бы ему об этом напомнить? Мне бы очень хотелось, чтобы парень вернулся в команду. Жалко же: такой талант зазря пропадает!

– Я ему передам, – сказала Корделия. – А та вещь, которую я под трибуну уронила, – это серёжка. Она малюсенькая. Вы могли просто не заметить.

Мистер Брюс пожал плечами.

– Ну, слазь сама.

– Спасибо! – выпалила Корделия. Она бегом промчалась через зал – ей не терпелось увидеть улыбчивое личико малыша.

Малыша не было.

Корделия ещё трижды проверяла спортзал – никого. К обеду она вся извелась. Она сидела за столом напротив Бенджи с Агнесой, не прикасаясь к еде. Не до еды было, её подташнивало.

– Надо его найти, – говорила она.

– Зачем? – спросил Бенджи. На нём была новая толстовка – точно такая же, как и все предыдущие. – Ты же говорила, что парень теперь может ходить где хочет. Сколько времени он проторчал под трибуной? На его месте я бы в этот спортзал больше ни ногой!

– Ты не понимаешь, – сказала Корделия. – Даже если бы мальчик бродил по всей школе, он вернулся бы в зал, когда увидел, что в школу возвращаются люди. Он же знает, что я буду искать его там.

Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и зажмурилась.

– Что-то случилось…

Агнеса подалась в её сторону и положила руку ей на плечо.

– Я тебе сегодня шоколадных кексов напеку, – пообещала она. – С кокосом!

– А я помогу тебе его искать после уроков, – сказал Бенджи. – Агнес, ты с нами?

– Ну, я родителям обещала, что сегодня буду вместе с ними участвовать в марафоне настольных игр… – протянула Агнеса. – То есть я понимаю, что это всё фигня, но…

– Да нет, ты чего! – сказал Бенджи. – Это здорово.

– А потом, – добавила Агнеса, гоняя по подносу картофельный шарик, – я же всё равно вам ничем помочь не могу…

Лицо у неё сделалось озабоченным.

– Слушай, а что, если тебя увидит тот, кто запер тебя в котельной? Помнишь, что говорилось в записке? «Хватит им помогать»!

– А мне пофиг, – сказала Корделия.

– Я думаю, предупреждение было насчёт того, чтобы не отсылать призраков к Свету, – сказал Бенджи. – А мы-то просто искать будем, так что всё нормально.

– И вообще, мы уже давным-давно призраков не освобождали, – сказала Корделия. – Мне этого не хватает. Как вы думаете, может, можно…

– Сейчас это ещё рискованней, чем обычно! – сказала Агнеса, понизив голос до шёпота.

– Ты права, – сказал Бенджи. – Но мне нравилось помогать призракам. Я впервые в жизни чувствовал, что делаю что-то хорошее. Не в том смысле, что маме помогаю посуду мыть, а по-настоящему доброе дело.

– Ага, и я тоже, – кивнула Корделия.

– И мне кажется, как-то неправильно это бросать только потому, что кто-то велел нам перестать. Получится, что мы вроде как сдались. Но я всё время спрашиваю себя: а во что мы, собственно, ввязались? Мы же ещё столького не понимаем. И я боюсь, что мы сделаем какую-нибудь невероятную глупость и сами этого не поймём, пока не станет поздно.

– Давайте сперва найдём малыша, – сказала Корделия, – а там поглядим.

В тот день в школе проходили пробы для весенней музыкальной постановки. Корделия воспользовалась этим как предлогом, чтобы задержаться в школе – хотя ей пришлось пообещать маме писать каждые полчаса. Учитывая, что мама за неё волновалась это, пожалуй, было справедливо.

Они с Бенджи встретились у шкафчиков.

– Пошли! – сказала Корделия, схватила его за руку и потащила за собой. – У нас всего семь минут, чтобы добраться до ксерокса!

– А ты не хочешь поискать в классах? – спросил Бенджи.

– Смысла нет. Малыш не станет прятаться в таком очевидном месте.

– А как насчёт потайного хода, который вы нашли?

– Может быть, – ответила Корделия. – Но давай сперва посмотрим на чердаке. Я рассказывала мальчику о том, что случилось с Элайджей Тени, и обо всех странных звуках, которые доносятся с чердака, и он, похоже, был очень увлечён всем этим. Так что теперь, когда он может свободно бродить по школе, чердак, наверно, одно из первых мест, которые он захочет исследовать.

Они миновали толпу учеников, которые шли на прослушивание. Большинство из них Корделия знала в лицо, но не по имени. Она улыбнулась Брэндону Пику, приятному мальчику, с которым она иногда садилась рядом в автобусе. Брэндон дружески помахал ей в ответ, совершенно не замечая старухи в больничном халате, которая стояла прямо у него за спиной.

– Чердак же закрыт, – сказал Бенджи.

– Но не для малыша, – возразила Корделия.

– Я про нас говорю.

– Не волнуйся! – улыбнулась Корделия. – У меня есть план.

– Вот потому-то я и волнуюсь, – заметил Бенджи.

Ксероксная была крохотной комнатушкой, где кроме ксерокса стояли ещё машинка для ламинирования, рулоны цветной бумаги для досок объявлений и резак для бумаги с длинным острым лезвием. Всю противоположную стену занимали массивные кованые часы с римскими цифрами. Их тиканье лишний раз подчёркивало, что времени мало.