Пылкая страсть - Эйна Ли

— Кажется, она не собирается затвердевать. Как думаешь, может быть, добавить еще шоколада? — спросила Барбара. Она огляделась и увидела, что многие женщины взбивают смесь. — Почему бы и нам не сделать то же самое? С водой ничего не получается.

— А ты уверена, что вода должна быть горячей? Может, смесь в холодной воде застынет? — предположила Патриция.

— Вода есть вода, — философски ответила Барбара, пожав плечами. — Какая разница, горячая она или холодная, если ты ее не пьешь или не принимаешь ванну! Мне кажется, все дело в том, что мы недостаточно хорошо сварили смесь. Поэтому она и не твердеет. Давай поварим ее еще несколько минут. Кому захочется есть сырое месиво?

Они продолжали помешивать смесь, пока не решили, что хватит. На этот раз Патриция удостоилась чести снять с решетки черный от копоти котелок, а Барбара взяла ложку и начала взбивать содержимое. Устав, она передала котелок Патриции. Вскоре смесь настолько загустела, что ложка в ней стояла.

— Думаю, теперь надо выложить это варево на поднос, — заявила Барбара.

— Выложить на поднос! Да оно так затвердело, Что ложку не вытащишь! — возразила Патриция.

Они начали крошить прямо в котелке шоколадную массу.

— Получилось что-то странное, — задумчиво сказала Патриция. — Кажется, мы сделали что-то не так.

— Нам никогда не выложить его на тарелку. Тому и Стивену придется есть прямо из котелка, — с тоской сказала Барбара, ковыряя затвердевший шоколад. Она положила котелок на бок и начала колотить по нему рукой в надежде выбить содержимое.

— Дайте им молоток! — раздался насмешливый голос в толпе зрителей.

Патриция украдкой посмотрела на Тома и Стивена и увидела, что они корчатся от смеха.

Большой кусок шоколада отломился и вылетел из котелка. Патриция поймала его фартуком, прежде чем он упал на землю. Девушкам удалось отломить еще несколько кусочков как раз к началу торгов.

На столе были разложены аккуратные маленькие коробочки с нарезанными квадратиками мягких шоколадных конфет, приготовленных Мэри Сью Харпер и Дивинити Форсайт. Барбара же поставила коробку с бесформенными кусками, которые удалось извлечь из котелка. Остальная смесь намертво прилипла к стенкам и дну.

Обе девушки стояли в стороне, испачканные и измученные. Волосы у них растрепались от напряжения, а платья были в грязных пятнах. Барбара все еще держала в руках тяжелый чугунный котелок и деревянную ложку с налипшим шоколадом.

Аукцион проходил довольно живо — родственники и поклонники наперебой торговались за конфеты дочерей и возлюбленных. Мэри Сью Харпер, под руку с одним из местных холостяков, самодовольно улыбалась, поглядывая в сторону Барбары и Патриции. Ее кавалер не скупился, повышая цену за коробку ее конфет.

— Готова спорить, что он не сможет съесть больше одной, — проворчала Барбара, обращаясь к Патриции.

Теперь осталась только их неприглядная коробка и маленькая аккуратная коробочка с кружевной салфеткой — дело рук Дивинити Форсайт.

Священник поднял коробку с плодами героических усилий двух девушек.

— Какая цена будет предложена за конфеты, изготовленные этими милыми дамами из Бостона?

Этот вопрос вызвал в толпе усмешки и перешептывания.

Том Сазерленд и Стивен Керкленд заставили зрителей громко захохотать, когда театрально полезли в карманы за кошельками.

Том поднял руку.

— Я плачу два шиллинга, четыре пенса и два… нет, три фартинга, — заявил он, пересчитывая монеты.

Священник поднес руку ко рту, едва удерживаясь от смеха.

— Вы должны помнить, джентльмены, что мы занимаемся весьма богоугодным делом.

— А мы вправе от них потребовать съесть то, что они купят, святой отец? — раздался голос из толпы. Это вызвало новый взрыв смеха среди зрителей.

— Я больше никогда не буду с ними разговаривать, — разозлилась Барбара, когда Том и Стивен тоже расхохотались.

— Я тебе говорила, что все это плохо кончится, — проворчала Патриция.

Барбара была готова расплакаться, и Патриция пожалела девушку. Для нее сегодняшнее мероприятие слишком много значило.

По-видимому, Стивен Керкленд также почувствовал, что пора прекратить смеяться над неудачей девушек.

— Я плачу тысячу фунтов, — объявил он.

Смех мгновенно смолк, и притихшие зрители зашептались. Сумма в десять раз превышала те, что обычно предлагались на таких аукционах.

— Я набавляю еще две сотни фунтов, — сказал Том Сазерленд.

Священник от удивления разинул рот. Он достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб, а затем внутреннюю сторону своей шляпы.

— Это очень щедро, джентльмены. От имени сирот и церкви благодарю вас. Благослови вас Господь! — Он возвысил голос и громко объявил: — Коробка конфет от гостей из Бостона продана за тысячу двести фунтов! — И ударил молоточком по столу.

Барбара подавила довольную улыбку.

— О проклятие! — проворчала она.

— Что еще не так, черт побери? — воскликнула Патриция.

— Орехи, Патриция! Мы забыли добавить орехи! — простонала Барбара… а затем разразилась смехом.

Весь дом был поднят на ноги, когда Нэнси Керкленд решила устроить бал в Равенвуде по случаю помолвки Тома и Барбары.

К всеобщему удивлению, Стивен с самого начала был против обручения, заявляя, что Барбара еще слишком молода для замужества и что ее родители едва знают Тома. Кроме того, колонии на грани войны, и сейчас не время для легкомысленных забав вроде бала.

Тем не менее, когда Нэнси составляла список вещей, которые надо было привезти из города, Стивен вежливо уступил и отплыл на своем шлюпе в Уильямсберг в сопровождении Тома и девушек.

Патриция с Барбарой сразу отправились к месье Галбрейту, а мужчины делали покупки, сверяясь со списком Нэнси.

Как и обещал портной, платья были готовы, не считая кое-каких мелочей, и через несколько часов, когда мужчины вернулись, Патриция и Барбара уже были в новых туалетах.

Патриция переоделась в элегантное шелковое платье, затканное розовыми, зелеными и бежевыми цветами. Рукава заканчивались изысканными широкими манжетами. Пышная юбка с кринолином была раздвоена спереди. Голову украшала отделанная рюшем шляпа с большим розовым бантом на затылке.

Когда все покупки были погружены на шлюп, молодые люди отправились в таверну «Роули». Стивену нравилось это заведение с белыми стенами, стрельчатыми окнами и черными ставнями.

Как только они сели за стол, к ним направились какие-то два человека. Один, лет сорока, был представительным и вальяжным, другой, помоложе, высокий и худощавый, он был одет весьма скромно.