Маннергейм и Блокада. Запретная правда о финском маршале - Александр Клинге

Николай Иванович Барышников в своей книге приводит весомые аргументы в пользу того, что и планирование операции осуществлялось в первую очередь финнами. Им же принадлежит и сам замысел – перекрыть Дорогу жизни с помощью атаки на Сухо. Барышников пишет:

«Реализацией замысла относительно перекрытия пути доставки продовольствия и других грузов в Ленинград через Ладогу Талвела стал заниматься с конца марта 1942 г., когда побывал в Лахденпохья (у северного побережья озера) и обсудил этот вопрос с командиром Ладожской береговой бригады полковником Э. Ярвиненом. Возникла мысль о необходимости привлечь для этого кроме финских судов также флотские силы из Германии и Италии, сформировав таким образом специальную группу торпедных и иных небольших судов для последующих действий с поставленной целью. Обо всем этом было доложено германскому военному командованию, которое, в свою очередь, предложило финскому военному руководству начать подготовку к действиям по захвату острова Сухо. 17 мая 1942 года последовал приказ маршала Маннергейма о создании на Ладожском озере специальной морской воинской части „К“ под командованием капитана 3 ранга К. Киянена. В нее должны были войти прибывшие из Германии и Италии суда типа минных и торпедных катеров, а также финские торпедные катера „Сису“. Эта часть, подчиненная полковнику Э. Ярвинену, получила конкретные указания относительно целенаправленной подготовки к ведению боевых действий на трассе, по которой осуществлялось снабжение блокированного Ленинграда советской ладожской флотилией».

В том же 1942 году финны собственными силами провели другую операцию против советских войск, оборонявших Ленинград. На сей раз никакого участия немцев не было в принципе. Речь идет о захвате острова Гогланд в Финском заливе, который, по сути, являлся одним из передовых рубежей обороны Ленинграда на западном направлении. Сам Маннергейм в мемуарах рассказывал об этом так:

«Вторая инициатива немцев, касавшаяся предприятия, проводимого в интересах Финляндии, а именно – возвращения островов Финского залива Гогланда, Лавансаари и обоих Тютярсаари, – встретила у нас понимание. От Гогланда русские уже однажды отказались в связи с их уходом с мыса Ханко, и после этого островом овладело небольшое финское подразделение. В начале января 1942 года русские внезапной атакой вновь захватили Гогланд и с того момента прочно удерживали его. Вскоре стало ясно, что немцы испытывают недостаток в войсках и что на их участие в планировании этой операции рассчитывать нельзя. Острова надо было освобождать только своими силами. Если Гогланд окажется в наших руках, там можно будет расположить важную для обороны столицы и Южной Финляндии наблюдательную станцию, а русские потеряют базу легкого флота. 9 марта я принял решение о наступлении на Гогланд и острова Тютярсаари». Операция была успешно проведена финскими войсками в последних числах марта, гарнизон острова Гогланд атакован превосходящими силами и разгромлен. Это было не очень сильным, но все же весьма ощутимым ударом по позициям защитников Ленинграда, в первую очередь передового Ораниенбаумского плацдарма.

В более крупных наступательных действиях Маннергейм действительно принимать участие отказывался. «Мы больше не наступаем», — заявил он германскому дипломату в феврале 1942 года в ответ на попытки немцев побудить финскую армию к большей активности. Однако в основе опять же лежали отнюдь не благородные мотивы. После разгрома вермахта под Москвой Маннергейм понял, что все может закончиться далеко не столь благополучно, как он надеялся. Начались долгие метания между желанием вовремя спрыгнуть с тонущего корабля и стремлением сохранить захваченную добычу. Правда, летом, после успешного немецкого наступления на юге, Маннергейм стал смотреть на происходящее с несколько большим оптимизмом. Однако о том, как финский маршал пытался забраться на елку и при этом ничего себе не ободрать, мы еще поговорим. А пока подведем промежуточный итог.

Итак, нет никаких документальных свидетельств и никаких оснований полагать, что финский главнокомандующий хотел спасти город на Неве. Зато есть документы, которые позволяют представить себе будущее города в том случае, если бы он все же был захвачен. На финско-германских переговорах предполагалось провести границу по Неве. Сам Ленинград должен был исчезнуть, по крайней мере, в качестве крупного города. Немецкий порт на южном берегу Невы – вот что должно было остаться на месте имперской столицы.

Именно таков был план. И Маннергейм прикладывал все усилия для того, чтобы этот план реализовать. Он был осведомлен о немецких замыслах с самого начала войны. Николай Иванович Барышников пишет об этом: «Ему с самого начала стало известно о чудовищном замысле германского руководства относительно Ленинграда. Здесь уместно затронуть вопрос о том, повлияло ли в этот момент на Маннергейма известие о намерении германского руководства уничтожить Ленинград, когда уже должны были осуществляться финским командованием оперативные планы, выработанные совместно с германским Генштабом сухопутных сил. Известно, что имеет хождение в исторической литературе и в публицистике мнение, что Маннергейм „любил город на Неве“ и не был сторонником не только его уничтожения, но и овладения им. Перемен в подходе маршала относительно намеченных планов не произошло».

Поэтому установка ему мемориальной доски в Петербурге – злая насмешка не только над подвигом ленинградцев, но и над самим городом в целом, над каждым его зданием и улицей. Маннергейм с удовольствием взял бы город штурмом и стер его с лица земли, невзирая ни на какие реальные или вымышленные романтические воспоминания, если бы у него для этого имелась реальная возможность. Финская армия под его командованием сыграла решающую роль в формировании блокадного кольца и, таким образом, несет прямую ответственность за смерть сотен тысяч стариков, женщин и детей в окруженном Ленинграде. Смерть, которая, повторюсь, была результатом не стечения обстоятельств, а вполне сознательной политики как с немецкой, так и с финской стороны. Поэтому Маннергейм – не «спаситель Ленинграда», а убийца его жителей, который только по не зависящим от него причинам не смог довести свой замысел до логического финала. Стойкость и мужество ленинградцев сорвали планы финского главнокомандующего.

На этом в принципе можно было бы и закончить. Однако, на мой взгляд, нужно привести еще одну причину того, почему Маннергейм не рвался наступать на Ленинград и брать вместе с немцами Тихвин. Дело в том, что основная цель финской армии находилась для него не на юге, а на востоке. В Восточной Карелии.

Как мы уже говорили в прошлой главе, захватнические аппетиты финнов в 1941 году были выражены предельно ярко. Провести границу по Белому морю, Свири и Неве – ни больше ни меньше. Наконец-то для реализации этих давних планов представился благоприятный случай! Естественно, на публику Маннергейм и другие политики предпочитали говорить об «оборонительной войне» и стремлении вернуть «старую границу». На практике их действия, однако, свидетельствовали о прямо противоположном.

К северу от Ладожского озера финская армия сосредоточила летом 1941 года свой главный ударный кулак. Наступление началось 10 июля, и уже 16 июля финны вышли к Ладоге у Питкяранты. В конце июля советские войска смогли остановить противника на реке Тулокса, но вскоре финны вновь перешли в наступление. 5 сентября был взят Олонец – первый крупный город за пределами «старых» границ Финляндии. Пару дней спустя финны вышли к Свири и переправились через нее восточнее Лодейного Поля. Однако главной целью их наступления являлась столица Карелии – Петрозаводск.