Мы не твои. Том2 - Элен Блио

у меня появилась новая подруга, но вот ее постоянные вопросы о моем самочувствии немного напрягают.

Да, я после серьезных травм, да, память ко мне не вернулась, несмотря на то что в клинике я уже почти пять месяцев, да, я беременная, правда, животик у меня почему-то все еще совсем небольшой, хотя уже седьмой месяц и ему надо бы вырасти! Но…

Гинеколог в нашей клинике – веселая полная дама в возрасте, говорит, чтобы я не волновалась, что все в норме.

- Все у тебя хорошо, малышка, просто ты сама маленькая, радуйся, что живот не огромный и ребеночек не крупный. Есть шанс нормально самой родить, без кесарева.

Я радуюсь, стараюсь, по крайней мере, Но хочется, чтобы моя беременность была заметна. А то мне тут один пациент высказал, что я поправилась, на больничных харчах!

Я чувствую себя хорошо. Но иногда накатывает такая тоска и боль…

Почему меня за все это время так никто и не пытался найти? Ведь это, наверное, не так сложно? Найти человека?

Лёлька мне даже предлагала писать на телевидение, в какую-то программу, но я не хочу.

Из полиции приходили еще пару раз. Все не то. Я сама попросила следователя, или кто он там по должности, я не знаю, просто дать мне время вспомнить самой, не мучить…

Главврач клиники извиняясь говорил, что меня уже нужно выписывать, но некуда ведь? Только в приют для бездомных.

Олег Борисович и Лёля поручились за меня, договорились и главврач устроил меня санитаркой – там можно и без специального образования.

Что-то там придумали, в бухгалтерии, как оформить меня без документов.

И вот уже больше месяца я работаю. Живу в общежитии при клинике, в соседнем корпусе от того, в котором работаю.

Главврач обещает помочь, когда родится малыш.

Мне уже так хочется, чтобы он родился! Почему-то я уверена, что все вспомню, когда увижу своего маленького. Только бы это было так!

Я оформлена как санитарка, а работаю как сестра – все оценили мое умение брать кровь из любой вены, ставить катетеры во все места, да и договариваться с пациентами я умею.

Иду в пятую палату, туда обычно привозят всех, кто поступает по скорой, и ждет повторного осмотра и операции.

Лёлька идет со мной, она всегда так сильно переживает из-за больных, ей все говорят, что он не ту профессию выбрала.

- Лёлик, тут нужно уметь абстрагироваться, - убеждает ее Олег Борисович, наш травматолог, - сердце побереги. Обо всех печешься, о себе забываешь!

Я наблюдаю за их отношениями уже не первый месяц, и мне кажется, что Олег действительно к Лёле относится серьезно. Да и она уже начала задумываться. Мне почему-то очень хочется, чтобы они были вместе и были счастливы.

Возможно, это так беременность влияет? Хочется видеть вокруг счастливых людей. Даже бывшую соседку по палате, ту самую, ворчливую, которая не хотела умирать, пока правнука не увидит. Мы с ней в итоге подружились. Она даже предлагала мне комнату сдать в ее частом доме. Но я пока думаю. Правнука она увидела, теперь говорит – нельзя умирать, надо его вырастить. Правильный подход.

Нужно, чтобы было для чего жить. Даже когда все плохо.

Я вот живу для своего маленького. Больше мне не для кого.

Иногда по вечерам приходят какие-то обрывки воспоминаний. Голос. Говорит мужчина. Голос низкий, с хрипотцой, он шепчет всякие ласковые слова и называет меня Воробушком. И мне хочется плакать.

Потому что я думаю – если он говорил, что любит, почему же он не ищет меня, и нашего сына?

- Воробушек, ты в порядке? – мы стоим у палаты, я понимаю, что снова улетела далеко в мыслях.

- Да, извини, заходим?

В палате занята одна кровать. На ней очень высокий молодой мужчина. Голова забинтована. Лицо все – сплошной синяк.

Подавляю тошноту, которую невольно вызывает его вид. Не представляю, кем надо быть, чтобы вот так избить человека?

- Боже ты мой, бедный парень. Они, похоже, на нем прыгали. Ребра поломаны, хорошо, что легкие не пробило… - у Лёли в голое слезы.

- Спокойно, Лёль, работаем.

Подвожу тележку, достаю жгут. Нужно взять кровь, мочу тоже, все стандартно. Я работаю спокойно, я должна быть спокойна, чтобы не причинить боль пациенту.

- Яна… Янка…Ян… - парень дергается, по его телу проходит судорога, но я уже сделала все манипуляции, он не должен чувствовать иглу в вене, и бабочку с катетером.

Кладу ладонь на его лоб.

- Тише, тише, милый, все будет хорошо. – почему-то испытываю потребность это сказать. Не могу понять почему. Раньше к пациентам я была более равнодушна, а тут…

- Бедный… девушку зовет. Интересно, за что его так?

- Ты, Лёля, впечатлительная. Пойдем, скоро нам расскажут. Сегодня Рита Дмитриевна дежурит, она всегда все про всех знает.

Действительно, через час, когда мы пьем чай в сестринской, сестра с поста – Рита Дмитриевна – выкладывает новости.

Новый пациент – Вячеслав Гордеев, живет он в соседнем городе, напали на него неизвестные, больше никакой информации. Все сестры разочарованно вздыхают.

- Но это же не все, девоньки! – Рита хитро усмехается. – Я же позвонила в Рудник, и все узнала. Этот Гордеев парень не простой. Мать у него держит сеть салонов красоты. С отцом непонятно что. Сам он – «айтишник», работал в Европе, бабло хорошее зарабатывает. Вроде не гулящий. Но у него роман начался с дочкой очень крупного областного чиновника. Ну и… в общем, папе такой женишок не «зашел». Я думаю, поэтому и…

Почему-то рассказ вызывает во мне странные эмоции. Мне становится жарко. Очень жарко.

Я даже подхожу к окну, из которого стабильно дует.

- Воробушек, ты чего? – Лёлька как всегда рядом.

- Ничего. Не знаю. Душно…

- Смотри, Воробей, не роди нам тут раньше времени! У нас комиссия на носу.

- Комиссия? Какая? – все вопросительно смотрят на Риту.

- Такая. Из столицы приедут. Нашу клинку хотят расширять, переоборудовать. Новый корпус строить. В общем, комиссия, так что… Дали нам два дня подготовиться. Так что… не рассиживаемся! Выпили чай – и хватит. Сейчас придет заведующий отделением, даст каждому фронт работ.

Глава 24.

Два дня в авральном режиме - вся клиника готовится к приезду комиссии.

Хотя наше отделение, в общем, всегда готово выдержать любую проверку. Наш заведующий – Геворг Дудулян всех приучил к порядку. Все строго. Чистота, стерильность, покой