Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек
Шрифт:
Интервал:
– Это что-то вроде игры. Кажется, что отец еще жив.
Элизабет посмотрела на него широко расставленными, полными женской мудрости серыми глазами.
– Нет, это не игра, Джозеф, – проговорила она мягко. – Ты не смог бы играть, даже если бы очень захотел. Но идея хорошая.
Она впервые проникла в сознание мужа, в единый миг увидела форму и ход его мыслей. И он понял, что это произошло. Чувства нахлынули высокой волной. Джозеф склонился к жене, чтобы поцеловать, но вместо этого уткнулся лбом в ее колени и едва не разрыдался.
Элизабет погладила мужа по волосам и спокойно улыбнулась.
– Надо было раньше открыть мне свою тайну. – На миг она задумалась и добавила: – Но, возможно, раньше я не смогла бы как следует ее рассмотреть.
Когда они ложились спать, она клала голову ему на руку и ночь за ночью вымаливала обещание:
– Когда придет срок, останешься со мной? Боюсь, что будет очень больно и страшно. Боюсь, что позову, а тебя не окажется рядом. Ты не уйдешь далеко, правда? И если окликну, сразу вернешься?
И Джозеф сурово обещал:
– Я обязательно буду с тобой, Элизабет. Не беспокойся.
– Но только не в той же комнате. Не хочу, чтобы ты видел – не знаю почему. А если будешь сидеть в другой комнате и слушать, тогда, наверное, ни капли не испугаюсь.
Иногда перед сном она рассказывала ему то, что знала: как персы напали на Грецию и были разбиты, как Орест обратился за защитой к священному алтарю, а фурии сидели рядом и ждали, когда он проголодается и сдастся. Со смехом делилась теми малозначительными сведениями, которые когда-то казались признаком превосходства, а сейчас выглядели попросту глупыми.
Она начала считать недели до своего срока: сначала оставалось три недели, начиная с четверга; потом две недели и один день; и вот наконец всего десять дней.
– Сегодня пятница. Так что это произойдет в воскресенье. Надеюсь, что так. Рама слушала. Говорит, что даже услышала, как бьется сердечко. Можешь поверить?
Потом она сказала:
– Теперь осталась всего неделя. Как только подумаю, сразу начинаю дрожать.
Джозеф спал очень чутко. Стоило Элизабет вздохнуть во сне, как он открывал глаза и с тревогой прислушивался.
Однажды он проснулся оттого, что на их крыльце собрался хор молодых петухов. Было еще темно, однако воздух уже наполнился предчувствием зари и свежестью утра. Взрослые петухи пели мелодично, словно укоряя молодежь за высокие надтреснутые голоса и демонстрируя истинное мастерство. Джозеф лежал с открытыми глазами и смотрел, как мириады световых точек окрашивают воздух в темно-серый цвет. Постепенно начали появляться очертания мебели. Элизабет дышала во сне коротко, отрывисто, как будто всякий раз преодолевая препятствие. Джозеф собрался встать, одеться и выйти к лошадям, когда она вдруг села в постели. Ее дыхание пресеклось, ноги напряглись, и она вскрикнула от боли.
– Что такое? – взволнованно спросил Джозеф. – В чем дело, дорогая?
Элизабет не ответила. Он вскочил, зажег лампу и низко склонился к ней. Глаза ее наполнились слезами, рот открылся, по телу пробежала дрожь. Она снова хрипло закричала. Джозеф принялся растирать ей ладони, и через пару мгновений Элизабет снова упала на подушку.
– Очень болит спина, – простонала она тихо. – Что-то не так. Наверное, сейчас умру.
– Не волнуйся, дорогая. Потерпи минутку, сейчас позову Раму.
Джозеф выбежал из комнаты.
Сонная Рама степенно улыбнулась.
– Возвращайся домой, – распорядилась она деловито. – Сейчас приду. Немного раньше, чем я ожидала. Но некоторое время ничего серьезного не случится.
– Не задерживайся! – потребовал Джозеф.
– Спешить некуда. Просто побудь с ней. А я позову на помощь Алису.
Когда две женщины прошли по двору с охапками чистых тряпок в руках, уже зарумянилась заря. Рама держалась уверенно, а потрясенная остротой боли Элизабет беспомощно на нее смотрела.
– Все в порядке, – успокаивала Рама. – Так и должно быть.
Она отправила Алису на кухню, чтобы развести в печи огонь и нагреть бак воды.
– А теперь, Джозеф, помоги ей встать на ноги и немного пройтись.
Пока он водил Элизабет по комнате, Рама сняла с кровати белье, постелила толстое стеганое покрывало и накинула на столбы петли бархатной веревки. Когда боль снова подступила, Джозеф усадил жену на стул и стал ждать, пока пройдет схватка. Элизабет старалась не кричать, но Рама склонилась к ней с наставлением:
– Ничего не держи в себе. Не нужно. Делай все, что хочется делать.
Бережно обняв Элизабет, Джозеф медленно водил ее по комнате и поддерживал, когда она спотыкалась. Его страх прошел, не оставив следа; глаза светились ни с чем не сравнимой радостью. Приступы боли становились все чаще и чаще. Рама принесла из гостиной большие старинные часы и повесила на стену, чтобы отмечать время каждой схватки. Спокойные периоды медленно, но верно сокращались. Так прошло несколько часов.
Около полудня Рама решительно кивнула:
– Теперь уложи ее, Джозеф, и можешь выйти. А я займусь подготовкой рук.
Он посмотрел на нее полузакрытыми глазами словно в трансе.
– Что значит «подготовка рук»?
– Коротко подстригу ногти, а потом буду постоянно мыть руки горячей водой с мылом.
– Я сам справлюсь, – неожиданно заявил Джозеф.
– Тебе пора уходить. Времени уже мало.
– Нет, – решительно возразил Джозеф. – Я сам приму своего ребенка, а ты только говори, что надо делать.
– Нельзя, Джозеф. Это не мужское дело.
Он взглянул мрачно, и воля Рамы уступила его несокрушимому спокойствию.
– Это мое дело.
Как только встало солнце, у окна спальни собрались дети. Дрожа от любопытства, они слушали слабые вскрики и стоны Элизабет. С самого начала Марта назначила себя главной.
– Иногда они умирают, – объявила она важно.
Хотя солнце уже немилосердно палило, дети не покидали наблюдательный пост. Марта установила строгие правила:
– Первый, кто услышит детский крик, должен сразу сказать: «Слышу!» Он получит подарок, и ему первому дадут подержать малыша. Так сказала мама.
Остальные сгорали от нетерпения и начинали хором кричать «Слышу!» всякий раз, когда из спальни доносились стоны. Время от времени младшие подсаживали Марту, чтобы она могла мельком заглянуть в окно.
– Дядя Джозеф водит тетю Элизабет по комнате, – деловито сообщила наблюдательница. А спустя некоторое время оповестила: – Тетя лежит на кровати и держится за красную веревку, которую сделала мама.
Вопли и стоны становились все чаще и громче. Дети снова подсадили Марту, и на этот раз она спустилась бледной и потрясенной.
– Я видела… дядю Джозефа… он наклонился, и… – она судорожно вздохнула… – и руки у него… красные.
Она замолчала, а другие
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!