Последнее слово - Фридрих Незнанский

А поскольку никаких серьезных дел ему не поручали, то, понимал он, видимо, его готовили для чего-то куда более серьезного, чем, например, вооруженное нападение на очередную комендатуру федеральных сил. Либо взрыв фугаса где-нибудь на пути следования федералов.

Впрочем, однажды его вместе с группой опытных уже «воинов Аллаха» отправили на задание. Он потом уже понял, что через такие испытания проходили все новички, это делалось для того, чтобы повязать человека кровью. Из засады он, прекрасно уже владея снайперской винтовкой, без всякой спешки, словно в тире, уложил нескольких федералов из внутренних войск. Он стрелял им в спины, точнее, в то место на шее между каской и бронежилетом, которое оставалось открытым. Делать это было просто — удобная движущаяся мишень, своеобразный силуэт, если не вглядываться в случайно обращенное к тебе лицо.

Тот короткий бой прошел удачно, без потерь со стороны боевиков, и он придал уверенности дальнейшим убеждениям и поступкам Ахмеда.

А потом еще одно обстоятельство стало известно ему совершенно случайно, из подслушанного разговора. Оказалось, что в его судьбе был лично заинтересован сам Шамиль Басаев, хотя они встречались только мельком, но ни разу не разговаривали и Ахмед знал о судьбе этого выдающегося своего земляка лишь по рассказам тех, кто находился с этим человеком в контакте. Шамиль был постоянно настороже и не доверял, по некоторым сведениям, даже ближайшему своему окружению.

Уже гораздо позже, возвратившись в Москву, Ахмед, по прямому указанию своих недавних учителей и наставников, поменял себе паспорт, выбрав, как того якобы всегда желала его покойная уже мать, новое, русское имя и все остальное, включая и ее девичью фамилию. И стал он Геннадием Михайловичем Зайцевым, 1976 года рождения, русским, естественно, родившимся в городе Москве, что, в общем-то, соответствовало истине.

Теперь Ахмед, по указанию своих чеченских руководителей, должен был полностью легализоваться и терпеливо ожидать дальнейших указаний. Откуда ему следовало получить эти указания, даже отец его, Манербек Халметов, не знал, для этого имелся связник Султан Натоев, работавший у Манербека скромным менеджером уже довольно длительное время. Однако все те же умные люди сказали уважаемому Манербеку, что сын его, обладавший абсолютно русской внешностью и прошедший серьезное обучение у специалистов высшего класса, очень приглянулся не только Шамилю, готовившему молодого человека к «большим делам во славу Аллаха!», но и одному из нынешних руководителей «Аль-Каиды», можно сказать, второму человеку в этой всемирной организации, самому Айману аль-Завахири. А это очень, очень высокая честь и ответственность.

По совету того же Султана Натоева, Ахмед беспрекословно принял одну из руководящих должностей в торговой фирме отца и, будучи исполнительным ее директором, получил возможность постоянно и без всякого опасения находиться в командировках, то есть передвигаться по стране в любых направлениях по делам своей торгово-закупочной фирмы, обслуживающей рестораны отца.

Время шло, а указаний об «особо важном задании» не поступало. Ахмед, уже привыкший, что его стали называть уважительно, несмотря на молодой возраст, Геннадием Михайловичем, приучил себя к сдержанности и спокойствию, которые должны были отличать настоящего мудрого мужчину. Но случилось неожиданное.

Однажды, в подземном переходе возле площади Белорусского воказала, под Тверской улицей, он столкнулся с возмутительным фактом. Двое молодых милиционеров, которые были основательно под хмельком, привязались к двоим же молоденьким и симпатичным чеченкам. Что они — землячки, Ахмед легко понял по их акценту. Наглые менты требовали у них документы, причем делали это в грубой форме, дергая девушек за руки, вырывая у них из рук сумки и толкая их.

Этого стерпеть Ахмед не мог. Он сделал обнаглевшим «блюстителям порядка» замечание, ну, может быть, в более резкой форме, чем следовало. Реакция последовала немедленно. Менты оттолкнули девушек, одна из которых даже упала на мраморный пол, разбив себе до крови коленку, а «блюстители», ничего, видно, не соображая в ярости оттого, что кто-то посмел сделать им замечание, набросились со своими резиновыми палками на Ахмеда. Но просчитались. Умелый спортсмен, дзюдоист, он запросто, словно котят, расшвырял их по сторонам. И, сообразив, что напрасно вызывает на себя неприятности, побежал к выходу на Лесную улицу. Но здесь, привлеченный криками, его перехватил экипаж патрульной машины, который был вооружен короткими «калашами». Против них, быстро сообразил Ахмед, не попрешь. И он поднял руки, а потом дал им возможность защелкнуть на них наручники.

Вообще, видимо, не следовало ему ввязываться, но он рассчитывал на справедливость, забыв, что менты своих никогда не выдадут. Короче говоря, через полчаса скованного наручниками и жестоко избитого гражданина Зайцева, посмевшего напасть на милиционеров при исполнении теми своих служебных обязанностей, упекли за решетку «обезьянника». Невольные свидетельницы происшествия, естественно, убежали, оставив своего незадачливого спасителя на произвол судьбы.

Не помогло даже вмешательство «высоких» друзей отца, милицейская орда в данном, показательном случае стояла дружно.

Суд не особо разбирался в психологических тонкостях происшествия. Судья Родионова, по совокупности статей 318, части 1 («Применение насилия в отношении представителя власти») и 319 («Оскорбление представителя власти»), дала ему три года лишения свободы в колонии общего режима.

Так Геннадий Михайлович, он же Ахмед, оказался третьим в группе осужденных, доставленной в Калужскую область.

Раскаяния за свой нелепый, в общем-то, поступок либо сожаления по поводу содеянного он совершенно не испытывал. Но когда день изо дня он, по существу, был уже просто вынужден выслушивать в той или иной форме бесконечные рассуждения своих товарищей по несчастью о том, что они сделают, когда выйдут на волю, и как накажут своих обидчиков, у него, воспитанного все-таки умелыми учителями, возникла мысль использовать идеи Савина со Злобиным в целях утверждения власти Аллаха в России.

Но одно дело — подумать и прикинуть, а совсем иное — как провести замысел в жизнь. И Ахмед стал искать возможность передать весточку на волю. Случай представился.

Заканчивался срок у одного аварца из Дагестана, проходившего по делу о хищении автомобилей. Парень отсидел свое и собирался выйти на свободу. Ну конечно, разве трудно понять одному кавказскому человеку другого, если тот пострадал за доброе дело? И Ахмед написал короткое письмо, которое он попросил передать по указанному адресу — за соответствующий гонорар, разумеется. И хотя аварец гордо отказывался, но дело — прежде всего дело.

Письмо уже через несколько дней было доставлено Султану Натоеву, который щедро угостил аварца и дал тому пару сотен баксов за важную услугу.

Сообщение Ахмеда показалось Султану чрезвычайно интересным, но… что его мнение, когда есть старшие! И это сообщение немедленно ушло в Чечню, а возможно, и дальше, в Саудовскую Аравию, в Эр-Рияд. А еще спустя неделю Султан получил оттуда указание, переданное ему резидентом господина аль-Завахири, имамом Юсуфом, срочно наладить связь с Калужской колонией, в которой содержится Геннадий Зайцев, и установить с ним прямой контакт.