Скучаю по тебе - Кейт Эберлен

Она хихикнула.

– А давно ты принимаешь таблетки? – вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.

– Два месяца.

Два месяца! Так, это ноябрь. Ночь фейерверков!

– Хелен сказала, если я этого хочу, надо быть готовой.

Она обсуждала это со своей сестрой!

– Со мной? – произнеся эту фразу, я уже понял, что она не может ответить: «Нет, с кем-то другим».

– Конечно, с тобой, глупенький!

– Ну почему я раньше не узнал!

– А ты хотел бы знать?

Я улыбнулся и сжал ее в объятиях.

– Конечно, хотел бы.

– А когда?

– С той минуты, как впервые увидел тебя, – сказал я и подумал, что эта фраза вполне в духе Росса.

«А правда ли это? – подумал я, когда мы снова начали целоваться. – Или я просто так ответил, потому что именно это она и хотела услышать?»

Наш второй раз был более познавательным и длительным и привел нас обоих в полусонное удовлетворение, лишив ощущения времени.

Когда мы наконец очнулись и поняли, что за окном темно и скоро нагрянут родители, то в спешке оделись и выбежали из дома.

Люси отвезла меня на станцию, и мне пришлось бежать, чтобы успеть на поезд в Лондон.

В перерывах между спешными поцелуями мы договорились, что завтра Люси тоже вернется в город и мы будем вместе «готовиться к экзаменам».

Она бежала по платформе и держала меня за руку, пока поезд набирал ход, а потом махала вслед.

– Жду не дождусь подготовки к экзамену! – крикнул я ей.

С того дня это стало нашим тайным кодом.

Я сидел в вагоне, уткнувшись в темное окно. Я еще чувствовал запах Люси на своей коже и ощущал ее там, внизу, и, закрыв глаза, вспоминал ее прерывистое дыхание. В шумном холодном вагоне я вдруг понял, что жизнь не так уж невыносима. Отражение в темном стекле улыбнулось, и я не сразу узнал в нем себя.

1998 г.

ГУС

Ах ты везунчик!

Мы сидели с моим другом Маркусом на веранде паба, глядя, как Люси в джинсовой мини-юбке и розовой майке исчезла в дверях, чтобы заказать новую порцию пива.

По какой-то непостижимой причине Маркус не сказал этого вслух, но я знал, что именно так он подумал, – эта практически идеальная во всех отношениях девушка запала на меня. От его нескрываемого одобрения я еще больше гордился своей подружкой. И не только потому, что она была хороша лицом и телом, но и потому, что она очень умело втянула его в разговор об учебе на юридическом факультете в Бристоле. Кажется, вся его студенческая жизнь состояла из дебатов и попоек. Скромный молчаливый парень в ее обществе и благодаря ее наводящим вопросам превратился едва ли не в болтуна.

Поставив перед нами еще две пинты, Люси ушла, оставив нас проводить остаток вечера вдвоем. Сама же она запланировала поход в кино с подружками.

– Уверена, вам есть что обсудить, – сказала она.

Мы смотрели ей вслед, на ее золотистые волосы в свете заката. Внутри паба транслировали полуфинал Кубка мира на большом экране. Вдруг все вокруг взорвалось восторженными криками. Мы все, как один, вытянули шеи, пытаясь разобрать, кто забил гол.

– Как думаешь, дойдет до пенальти? – спросил Маркус.

– Шанс есть.

– Бразильцы должны победить, я уверен.

– Ну да, вероятно.

В основе нашей дружбы всегда лежало скорее общее молчание, нежели общие разговоры. Оба мы были более склонны наблюдать, чем участвовать, и познакомились в конце очереди в столовую в первый день учебы в школе-интернате. Оказалось, что мы оба болеем за «Арсенал», хотя быстро поняли, что лучше этого не выказывать в местном обществе. В нашей школе футбол был уделом слабаков, а настоящие мужики играли в регби. На поле моя скорость и ловкость Маркуса позволяли нам избежать самых серьезных потасовок. В спальне и раздевалке мы всегда вступались друг за друга и всегда были готовы друг друга подстраховать. Тот факт, что мой брат был выбран старостой, никак не защитил меня от периодических побоев и унижений. Росс вообще был ярым сторонником философии «что тебя не убивает, делает сильнее». Как в любой мужской дружбе, между мной и Маркусом, конечно, не обошлось без соперничества. Оценивая путь, пройденный нами за минувший год, я решил, что повзрослел больше, чем он. В выпускном классе мы представляли себе прелесть студенческой жизни в диких вечеринках, предвкушая, как девицы будут сами прыгать к нам в постель, а наутро, протрезвев и осознав содеянное, по-тихому выбираться из спальни мужского общежития. Теперь же я часто говорил «мы» вместо «я» и многое знал о стимуляции клитора, причем не только из книжек. Как я понял, летний роман Маркуса на Ибице был не слишком удачным, и, хотя после этого он успел переспать с парой девушек, серьезных отношений у него не было, и секс он до сих пор называл «перепихом».

О студентах-медиках часто говорят, что веселятся они так же много, как и учатся, но мы с Люси были до смешного благоразумны. Почти каждое воскресенье я просыпался оттого, что она приносила мне кофе в постель и, нырнув обратно в нашу узкую кровать, целовала меня, обдавая мятным ароматом зубной пасты. Люси абсолютно все делала обдуманно и с тщательной подготовкой. Секс не был исключением. Она много читала о нем, и во всех статьях говорилось, как важно все обсуждать открыто и без стеснения. Так что мы очень быстро стали настоящими экспертами по части доставления друг другу гарантированного наслаждения. Иногда Люси спрашивала, какие у меня сексуальные фантазии, а я всегда отвечал, что меня все устраивает и ничего другого не хочется, поскольку был уверен, что это единственно правильный ответ на такой вопрос.

Конечно, ничего из этого я Маркусу не рассказывал.

На втором курсе они с парнями с его потока решили снять вместе дом. Мы же с Люси на будущий год тоже решили вместе снять квартиру.

– Ну так что, у вас любовь-морковь? – спросил Маркус, слегка погрустнев.

Мы с Люси не «занимались сексом», мы «занимались любовью». Мы могли сказать другу «люблю, когда ты так делаешь» или «люблю, когда ты так смеешься/хмуришься/дурачишься». Но вот фраза «я тебя люблю» была словно под запретом, мы не произносили ее, как будто это могло все испортить. Однажды, во время совершенно дикого оргазма, мне показалось, что она прошептала что-то такое, но я не был уверен и решил не переспрашивать.

– Ну, если это так называется, то да, – ответил я, давая Маркусу понять, что меня это слово нисколько не смущает.

Хотя, говоря по совести, я совершенно не был уверен в том, люблю ли я Люси. Мне она очень нравилась. С ней было легко, она думала обо мне больше, чем кто-либо в моей жизни: запоминала то, что я ей рассказывал, даже если это были совсем неважные мелочи, вроде того, что я люблю арахисовую пасту с кусочками орехов. Может быть, просто такова женская натура? Мне не с чем было сравнивать, она была моей первой девушкой. Я все время думал о том, что это удивительно и здорово, что она – моя девушка. Можно ли это считать любовью? В задумчивой тишине мы молча пили пиво.