О чем знает ветер - Эми Хармон

Спереди и сзади корсет плотно облегал фигуру, клинышками закрывая живот и копчик, а по бокам был короче, чтобы не сковывать движений. С нижнего края свешивались ленты – я решила, на них крепились чулки. Ладно, ну а между корсетом и чулками что было? Мысль о необходимости заковывать торс в этакую броню, оставляя обнаженным самое уязвимое местечко, заставила меня хихикнуть. Уверенная, что подавляющее большинство ирландок обходились без помощи прислуги за неимением таковой, я стала шнуровать корсет самостоятельно. Ну и работу же они проделывали, бедняжки! Сведя со скрипом два крючка под грудью, я бросила это неблагодарное занятие. Определенно, корсеты несовместимы с пулевыми ранениями, пусть и зажившими. Надежда начала оставлять меня. Похоже, в сундуке так и не найдется нормальных вещей для нормальной женщины.

На мое счастье, вещь таки нашлась. Это была белая блузка – чудовищно измятая, пожелтевшая под мышками, но вполне носибельная, даже стильная. Рукава оказались коротковаты – ничего, сойдут за три четверти и добавят образу толику романтизма. Жакет с уродливой юбкой на мою фигуру сели, но от них пахло сыростью и нафталином. Неужто придется в этом ходить, пусть и недолго? Мысль повергла меня в отчаяние. Я выглядела как сестра Мэри Поппинс, только без харизмы; калоша калошей, честное слово. Вот интересно, зачем та, другая Энн Галлахер купила (а может, сшила) эти вещи? Ведь и ей они были не больше к лицу, чем мне, учитывая наше мистическое внешнее сходство.

Я сняла костюм с блузкой и достала следующую вещь – белое узкое платье с вырезом каре, отделанным скромным кружевом. Такое же кружево шло по лифу до талии, получалось весьма эффектно. С этим платьем явно носили нечто вроде болеро – рукава до локтя, пуговиц нет, полы разлетаются. К комплекту прилагался кушак. Я влезла в платье, набросила болеро, перетянулась кушаком, завязав его сзади на пышный бант. Разумеется, вещи требовали глажки, но сидели недурно. Платье доходило почти до лодыжек. Глянув в зеркало, я отшатнулась: в этом самом платье Энн Галлахер была запечатлена на фотографии вместе с Декланом и Томасом Смитом. Только тогда ее голову вдобавок украшала круглая белая шляпка с цветами. Белые платья не на каждый день шьются, моя прабабка, уж конечно, нарядилась для особого случая. И все-таки хорошо, что хоть какая-то вещь вызвала положительные эмоции. Для завершения образа я скрутила волосы в жгут и стала закреплять его на затылке.

В дверь едва слышно постучали. Я забыла про прическу, а пальцы моих босых ног сами собой скрючились на холодном полу.

– Войдите! – крикнула я, пнув корсет. Он скользнул под кровать, возмущенно и жалобно звякнув чулочной застежкой.

– Значит, ты нашла свои вещи, – произнес Томас. Глаза у него были печальные, обычная резкая складка губ куда-то девалась.

Ответ вроде «Да, нашла» казался ложью – вещи-то были не мои. Поэтому я переключила внимание Томаса на состояние одежды.

– Платье нужно отутюжить.

– Еще бы. Оно долго в сундуке пролежало.

Я инстинктивно огладила лиф.

– А другого платья нет? – спросил Томас.

– Есть, но только…

Определенно, мне придется продать кольцо и бриллиантовые сережки-гвоздики. Не могу же я ходить вот в этом, из сундука.

Томас, кажется, понял меня.

– Да, одним платьем ты не обойдешься. Это – подвенечное – пожалуй, сгодится для церкви.

– Подвенечное?! – вырвалось у меня – и тут же я прикусила язык. Рука взлетела к голове. Вспомнилась шляпка с цветами, но в целом фотография, запечатлевшая Энн, Деклана и Томаса, не выглядела свадебной.

– Так ты и свадьбы не помнишь? – Как бы не веря собственному предположению, Томас возвысил голос; я мотнула головой, и мечтательное выражение серо-голубых глаз мигом исчезло. – То был чудесный день, Энн, – строго сказал Томас. – Вы с Декланом казались такими счастливыми…

– В сундуке почему-то нет фаты, – вымучила я. Глупо прозвучало.

– Фату тебе одолжила Бриджид. Свою собственную. Очень красивая была вещь, хоть и малость старомодная, но тебе она не нравилась. Потому что вы с Бриджид, как бы это выразиться… – Томас повел плечами, словно досадуя, что приходится озвучивать давно известное.

Вот тайна и раскрыта. Я вдохнула поглубже и попыталась поймать взгляд Томаса.

– Сейчас переоденусь. Тут есть юбка с жакетом… Такие… коричневые… – Для того чтобы сменить тему, годился и противный костюм.

– Не понимаю, почему Бриджид от этого костюма не избавилась. В жизни не видел более уродливой женской одежды. Но ты права. Свадебное платье нужно сменить. Хоть на что-нибудь.

– Бриджид требует, чтоб я подстриглась. А я не хочу. Мне бы ленточку или несколько шпилек – я бы привела волосы в пристойный вид. И… у меня не получается зашнуровать ботинки. Как наклонюсь, боку больно очень.

– Повернись, – скомандовал Томас.

Я повиновалась, не представляя, что он задумал. Вздрогнула, когда он своими длинными пальцами ловко разделил массу моих волос на пряди и принялся заплетать косу. Потрясенная и его умением, и своими ощущениями, я боялась шелохнуться; я почти не дышала, только думала: пусть это не кончается. Когда коса была заплетена, Томас соорудил в меру тугой узел, закрепив его шпильками.

– Готово, Энн.

Я осторожно ощупала голову.

– Томас Смит, вы просто кладезь сюрпризов. Вы что – женские шпильки в карманах носите?

Он чуть покраснел – я бы и не заметила румянца, если бы стояла на шажок дальше.

– Шпильки прислала Бриджид. – Томас кашлянул и продолжал: – У моей матушки были длинные волосы. Тысячу раз я видел, как она их заплетает и закалывает. Когда матушку хватил удар, ее прической стал заниматься я. Потому что сама она уже не могла. Я, конечно, не куафер, но, если ты наденешь со своим кошмарным костюмом не менее кошмарную шляпу, моих огрехов никто не увидит.

Я рассмеялась, и он смягчился – это было по глазам видно.

– Присядь, Энн.

Я села на кровать, и Томас поднял с полу ботинок.

– А что, чулок разве не нашлось?

– Увы, нет.

– Ладно, мы это скоро исправим. А пока надо тебя обуть.

Он опустился на корточки, и я сунула ногу в нутро ботинка. Уперев подошву себе в грудь, Томас живо справился с замысловатой шнуровкой.

– А вот эту штуку, – он покосился на корсет, слишком хорошо заметный с корточек, – придется тебе самой как-нибудь застегивать. Тут я не помощник.

– В ближайшее время я корсет не надену. Я уже пробовала – он на рану давит. И вообще, под этим жакетом не видно, в корсете я или без.

– Пожалуй, – согласился Томас, вновь покраснев.

Странно. Если он такой стеснительный, зачем сам поднял тему корсета?

Он зашнуровал второй ботинок, бережно поставил на пол мою ногу, однако сам не поднялся – сидел, уронив руки, понурившись.