Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева

— Зря ты так, Максим, — Дима, сокрушаясь, покачал головой головой. Глянул на дверь в основной дом и не договорил мысль, но я понял, о чем он умолчал. Да только не развязать уже этот узел: жгут по имени «Дорогов» туго сдавил мою шею, и нам с Полей одна дорога — закрыть гештальт через тридцать дней. Иначе никто не выйдет живым.

— И… — друг встал и окинул меня жестким взглядом, хрустнул большим подбородком, размял челюсть. — Ты дурак такое мне предлагать? Знаешь же, что не брошу, несмотря на то что ты полный придурок.

Я хлопнул друга по плечу и пошел молча в душ.

— Привези для Поли нормальные шмотки. Все, что мы вчера купили — сгорело, — попросил я из-за запотевшего стекла. Дима уже привык, что я распоряжаюсь, хотя он не беднее меня: все мое дело в равной степени и его. Просто оно ему не интересно, а пощекотать нервы, подставляя спину, он обожает. Хотя пугать его уволнениями было до ужаса приятно, Дима только мягко улыбался, когда я выходил из себя.

— Окей, сейчас дам распоряжение. Макс, — Дима затих, потом договорил: — Тебя из «Шайна» вызывали. У них там что-то случилось.

Я выбрался из душа и стал обтираться полотенцем за ширмой. Невольно вспомнил, как сдернул с девушки ткань возле бассейна, и в пах полилась новая волна вожделения.

— Что там уже? — попытался я отвлечься. — Деньги на ремонт здания я дал. Разберись сам или передай Скоту — он занимается этим объектом. Мне сейчас не до мелкого клуба.

— Ты не понял, — Дима неприятно цокнул языком, он всегда так делал, когда волновался, и по стуку его каблуков, я понял, что друг отошел немного в сторону. — Там погиб посетитель, крыша обвалилась. Серьезное дело, Макс.

— Что?! Сука, я же еще неделю назад закрыл клуб! Откуда там посетители?!

— Я не знаю, — пожал плечами Дима.

Я одевался на ходу, звонил по нужным номерам, ругался, как сапожник, и через минуту мы уже ехали на место в сопровождении нескольких машин.

Полтора часа пришлось разбираться, кто виноват, а когда мелкий и тучный директор клуба признал свою вину, мол, хотел в обход меня немного заработать, я облегченно рухнул на сидение авто и приказал отвести меня домой. Дальше пусть юристы и полиция с ним разбираются, придется штрафы оплатить и выписать крупный чек на еще одну компенсацию, но разве это вернет человека?

Ненавижу деньги, ненавижу все это. Как проще было быть бедным и беззаботным. Не нужно отвечать за смерти, что случаются рядом с тобой. Не нужно отбиваться от акул бизнеса. Не пришлось бы прятаться от журналистов, менять стиль, носить линзы да и примерять чужое имя. Не нужно сомневаться, что тебя любят за то, что ты есть, а не за деньги и большой хрен.

Тошно от самого себя.

Зачем мне нужна была эта игра? Ради жизни? Ради мести? Ради чего я так жестоко ломал Романову? Давил морально, доводя ее до безумия. Она ведь не очистится теперь никогда. Я просто испачкал ее своими грязными лапами. Чем я лучше Дорогова, который растоптал меня много лет назад, вырвал из груди сердце и выбросил?

Да ничем. Когда тебя отравляют, ты тоже плюешься ядом. Только можно было бы оправдаться, если бы яд был ради защиты, как у Пелагеи, когда она, совсем малышка, противостояла мне — монстру с властью и деньгами — а у меня что? Плевки в лицо тому, кто не может защититься? Я просто очередной хищник, что удачно поймал мышонка острыми зубами.

Я долго думал, пока мы ехали обратно, как поступать дальше.

И понял, что главное — нужно извиниться перед Полей: она не заслужила такого обращения. Выждем тридцать дней, чтобы Дорогов не тронул, а потом я отпущу её. Приставлю охрану, дам денег, спрячу. Такие девочки не должны попадать под жернова богатых игр.

Когда мы подъехали к дому, на часах пиликнула сигнализация сейфа. У меня сердце застыло в груди и пропустило удар. Там же рядом, в спальне, Поля!

Дал знак Диме следовать за мной и прихватить двоих-троих ребят. Мы тихой пулей поднялись на второй этаж. Но, заглянув в кабинет, я тут же всех отослал прочь, а сам бесшумно зашел внутрь и стал ждать, пока выигранная пигалица выберет нужные ей документы, заберет деньги (что она там могла еще искать?) и обернется.

Ждал, чтобы снова ее растоптать.

Так все эти слезы, наивность и хлопанье влажными ресничками — фарс? Обманка, чтобы замылить мне глаза и выкрасть договор?

Вот же сука!

А я еще чувствовал вину, корил себя, издевался над своим телом, чтобы остыть. Хотел извиниться, прийти с повинной…

— И что дальше, По-ля? — я щелкнул ключом, проверил дверь, чтобы никто не ворвался к нам, и бросил связку в карман. Она звякнула о коробочку с сережками. Заскрипев зубами, я сдавил ее так, что пластиковая защита хрустнула под пальцами.

Пелагея вздрогнула и натянулась. Короткое темное платье служанки и белоснежный передник походил на наряд потаскушки, а не наивной девочки. Я скривился от мерзости, что катилась по венам и приказал:

— Станцуй мне, же-на.

Она открыла рот, прохрипела что-то, мотнула головой и, побелев, как мел, упала на колени и принялась остервенело рвать договор на мелкие части.

— Чего и стоило доказать, — я развел руками и, обойдя застывшую девушку, спокойно сел в кресло. Закинул ноги на стол и прищурился. — Думаешь, я тебя выпущу? Вот куда ты теперь денешься? Из окна выпрыгнешь или съешь паспорт, чтобы не быть моей женой? Кстати, ты проверила — это была копия или оригинал договора? — я показал на закрытый сейф и нагло улыбнулся.

Она испуганно посмотрела на отрывки, нахмурилась и покачала головой.

— Подписи цветные, печати, — серьёзно проговорила Поля. — Это подлинник. Дорвала последние куски покрупнее и победно улыбнулась: — Я вырвала тебе зубы, монстр. Вите ты ничего не сделаешь. Всё, больше я ему ничего не должна. — Она вздохнула и медленно поднялась: — Но должна тебе. — Медленно приблизилась и встала, опустив голову, как провинившаяся ученица: — Можешь бить, издеваться, унижать, обзывать… Что за страшное наказание ты придумал? Кроме жизни мне терять нечего. Думаешь, сожалею о своём поступке? Теперь хоть буду чувствовать, что заслужила твою месть. — Подняла голову и полоснула взглядом загнанной в ловушку волчицы: — Витя сказал, что ты и не подумаешь отдавать этот договор, и я поверила. Ведь на кону несколько миллиардов. Что бы ты ни говорил, ты тоже обожаешь деньги, как последняя шлюха. И не захочешь отпустить то, что уже в твоих руках.

Выговорившись, она зажмурилась и затаила дыхание.

— Месть за бумажки? — я фыркнул. — Ты правда так думаешь? — вытянул перед собой руку и, растопырив пальцы, коснулся её руки. — Не сожалеет она… Кхм… — Она вздрогнула, а я посмотрел ей в распахнутые глаза и добил: — Не жалеешь, что потеряла самое дорогое вот так, со мной? Нелепо и унизительно.

— О чём именно ты спрашиваешь, Макс? — уточнила она. — С тобой каждое мгновение нелепо и унизительно.