Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева

Я сдержал ярость, сжав до бела кулак, раны лопнули, и кровь поплелась ленточками по пальцам. Выдохнув через нос, запер в себе бушующее пламя, поднялся со стула и подошел к двери.

Ключ. Поворот. Распахнул.

— Пошла вон! — сказал глухо.

Поля аккуратно собрала клочки бумаг и, двинулась к выходу. На пороге задержалась и с холодом в голосе спросила:

— Господин Честенер, «вон» — это куда? Ваша купленная жена знает лишь одно место — ваша кровать, другого мне не показали.

Я обернулся и поймал ее подбородок, подтянул к себе и почти коснулся губами губ.

— В моей кровати ты никогда не будешь, сучка. Иди прочь, и пусть с тобой, грязной швалью, теперь Дорогов разбирается, — и пренебрежительно оттолкнул ее от себя.

Романова врезалась спиной в косяк, но словно не ощутила удара. Посмотрела круглыми глазами и недоверчиво протянула по-русски:

— Ты… — тут же поправилась: — Вы меня отпускаете? Я действительно могу уйти из вашего дома?

Я немного опустил голову и окинул ее сканирующим взглядом.

— Иди. Витенька как раз ждет свою потаскушку. И наряд впору. Иди, По-ля, — поправился и сказал по-русски: — Пластиковая женушка.

Она смотрела на меня несколько секунд и, прижимая к груди паспорт и обрывки цветной копии договора, мялась на пороге. Глаза её то вспыхивали радостью, то темнели от подозрений. Кусая губы, она глубоко задышала, всхлипнула и вдруг, схватив мою кисть свободной рукой, поцеловала бинт на костяшках. Тут же отпрянула, будто обожглась, и в волнении проговорила:

— Спасибо! Спасибо, господин Честенер… Макс!

И, повернувшись, босиком побежала к лестнице.

Боже, не верю! Я не верю, что он отпустил меня. Монстр приказал мне выметаться, смотрел, как на таракана, но мне всё равно — я свободна! Договор уничтожен, паспорт со мной, и меня никто и ничто не держит.

От радости я схватила за руки Стеллу, которая поднималась наверх и, закружив её, звонко чмокнула в щёку. Доверительно прошептала по-русски:

— Я свободна!

И тут же бросилась вниз, чувствуя, что она задумчиво смотрит мне вслед. Я же уже не обращала внимания ни на кого. У порога сунула босые ноги в какие-то рабочие туфли (может, садовник заглянул в дом, но от Макса не убудет!), да выскочила за дверь.

Запрокинула голову и, наслаждаясь ветерком, вдохнула полной грудью. Расхохоталась и, оставив за спиной всю боль, унижение и страхи, побежала вперёд.

Как вдруг в спину что-то ударило. С такой силой, что я, упав на дорожку, ощутила дикую боль в колене и подбородке.

Монстр! Он опустил? И я поверила? Издевается, снова измывается над жертвой!

Я попыталась приподняться: чем это он меня? В ушах шумело, голова кружилась, а вокруг падали хлопья сажи. Я растерянно моргнула и, не в силах встать, просто перевернулась.

От увиденного у меня отнялся дар речи и перехватило дыхание. Вместо огромного красивого коттеджа я смотрела на пылающий остов и только сейчас заметила, как надо мной, нависнув, скрежещет кусок крыши. Меня не убило только потому, взрывная волна сбила с ног, и чудом закрыло этой штукой от обломков. Но она могла рухнуть в любое мгновение и придавить насмерть.

Я быстро отползла в сторону, с ужасом глядя на здание и хватая ртом воздух. Как же так? Стелла, та девушка… Макс!

— Макс! — не помня себя от волнения, я вскочила на ноги и бросилась к горящему дому.

Следом за мной ворвались охранники, что были во время взрыва снаружи, среди них был и тот светло-русый, что постоянно ходил за Честенером. Дэми его имя? Не важно! Я бросилась к мужчине, схватила его за руки:

— Макс! Он остался в спальне! Это…

К Дэми подбежал подчинённый, сухо доложил:

— Эпицентр в комнате слуг, девушка погибла.

Я снова дёрнула охранника, привлекая внимание:

— Да что вы стоите?!

И, отбросив его руки, кинулась к лестнице.

— Стой! — заорал он мне вслед. — Это опасно!

Бросился за мной, но не успел поймать: часть лестницы под тяжелым мужчиной обрушилась. Я же, быстро перебирая ногами, забралась на второй этаж до того, как рухнули остальные ступеньки. Искренне надеясь, что с Дэми всё в порядке, бросилась в сторону спальни.

— Макс! — кричала, задыхаясь в дыму: — Макс!

Полстены не было, и я застыла в ужасе: а что, если там, за завесой, нет части дома? Сердце тяжело бухнулось в рёбра, вырвался одинокий всхлип. Медленно, словно не желая видеть пустоту, я приблизилась к пролому и едва не задохнулась от облегчения при виде разгромленной комнаты. Переступив через обломок стены, снова позвала:

— Макс!

Увидела его, лежащим на животе, около кровати. Волосы слиплись от крови, руки разметались по паркету. Мужчина не двигался.

— Нет, нет, Макс! — я упала перед ним на колени и, с усилием развернув тяжёлое тело, прикоснулась к его щеке: — Макс! Ты слышишь?

От ужаса и волнения я совершенно забыла, что он не понимает, и перешла на английский:,

— Макс, пожалуйста, открой глаза! Мне тебя не поднять. Пожалуйста!

Но он даже не шелохнулся. Мной овладело отчаяние, я не понимала, что делаю, что говорю. То брала его лицо, то обнимала бычью шею, то целовала сомкнутые веки и, плача, смотрела, как тяжёлые капли прочерчивают на тёмном от гари лице светлые полоски.

Закашлялась и, с ужасом огляделась: огонь подступал. Оставались минуты: и я погибну вместе со своим палачом.

Слабый стон заставил меня встрепенуться:

— Макс?!

— Дурочка, — с хрипом проговорил он и приподнял тяжело голову. — Зачем ты вернулась? — потянул меня к себе и уткнулся в мои ладони лицом. — Я же тебя отпустил…

Мы попытались встать: но Честенер падал, слабел и почти терял сознание. По виску скатывалась кровь, а тонкие губы сжимались до белой черточки.

— Иди прочь, По-ля, — бормотал Макс, оттягивая меня своим весом к полу. — Не терзай душу. У-хо-ди. Я же хищник, монстр, чудовище… Чего ты бросилась в пламя? Зачем?

— Макс! — кто-то крикнул в выдавленное взрывной волной окно. — Скорее! Сейчас рухнет все! Выбирайтесь!

Честенер туманно посмотрел в мои глаза, кивнул, а потом прошептал:

— Плевать на договор, на Дорогова. Хочу просто узнать тебя лучше, Пелагея.

Когда я очнулся и увидел ее слезы, услышал, как Поля зовет меня, умоляет прийти в себя, трясет за рубашку, вызывая мое сознание на очередной бой с жизнью, что-то в груди щелкнуло.

Не играют так. Не притворяются. Не рискуют жизнью.