Цирк чудес - Элизабет Макнил

солнца. Джаспер плюнул на них и попробовал медленно стянуть кольцо.

Часть III

Они приходят тысячами, чтобы посмотреть на Том-Тама. Они толкаются, дерутся, вопят и падают в обморок. Они кричат: «На помощь!», «Убивают!», «Ох!» и «Ах!». Они видят мои афиши, мои картины, мои фургоны, но они ничего не читают и не понимают. Их глаза открыты, но их разум заперт. Это безумие, это бешенство, фурор и светопреставление. Это похоже на сон. Я не верил, что англичане способны на такое.

Дневниковая запись Б. Р. Хэйдона в пасхальный понедельник 1846 года, когда он выставил свои картины в Египетском зале рядом с Чарльзом Страттоном. Страттон был восьмилетним ребенком с синдромом карликовости, который получил сценическое имя «Том-Там». Через месяц Хэйдон покончил с собой.

Нелл

– А теперь мы представляем восьмое чудо света – самое необыкновенное создание природы, которое вам приходилось видеть, Королеву Луны и Звезд от Джаспера Джупитера…

Все плывет перед ноющими глазами Нелл: деревянная трибуна, мигающие газовые фонари, корзина воздушного шара. Фыркающие мальчишки бегают вокруг арены, ровняя фитили и зажигая новые сальные свечи. Масляные лампы Арганда пылают в стеклянных сосудах[17], факелы источают солнечный свет. Работник поднимает канделябр на лебедке.

Свечи колеблются. Барабаны гремят. Вспышка света, фейерверки. Они ждут. Сотни людей, одетых в креп, шелка и кружева, пришли сюда, чтобы посмотреть на нее. Они сидят на многоярусной трибуне, и воздушный шар скоро поднимется из-за занавеса – бархатного покрывала, которое висит в заднем конце арены. Из-за него появляются все цирковые актеры со своими номерами.

Утром Джаспер показал Нелл кучу газет, тыкая пальцем в рекламные объявления, обведенные рамками. Она изумилась, увидев свое изображение под большим эскизным портретом Джаспера. Ее родимые пятна были четко видны, ноги вытянуты, руки раскинуты, как если бы ее фигурка пролетала через ряды газетного шрифта. «Новейший номер Джаспера Джупитера, о котором говорят все!» Она подумала, что это не может быть правдой; как все могут говорить о ней? Она провела большим пальцем по рисунку девушки и почувствовала себя другим человеком, с которым встречалась лишь мельком. Выдумкой, словно персонаж книги, которую они с Тоби читали вместе.

– Сегодня вечером мы соберем самую большую аудиторию, – сказал Джаспер.

Представление продолжалось шесть дней. Почти неделя полетов над толпой и купания в громе аплодисментов; почти целая неделя рекламы в газетах и на уличных афишах. Актеры не знали, как это удалось Джасперу, почему он так швырялся деньгами. Пегги шептала, что Джаспер пойдет ко дну, что новая трибуна и воздушный шар обошлись ему не меньше чем по тысяче фунтов, которые он не сможет вернуть.

Воздух визжит так громко, что последний арендованный младенец Пегги заливается плачем, но корзина поднимается в воздух. Нелл внушает себе, что все давно усвоено и новый вечер не таит опасностей. Она летала и летала, пока крылья не оставили маленькие треугольные порезы на ее лопатках. Но все равно – в животе образуется пустота, когда ее рывком поднимают вверх, ноги молотят воздух, веревка свисает из подбрюшья воздушного шара. Она старается обрести равновесие, когда ее тело находится в воздухе. Тоби в корзине над ней тянет ее веревки и помогает ей раскачиваться. Это тщательно рассчитанное действие: она не должна запутаться в веревках, которые удерживают шар над землей.

– Узрите! Вот Королева Луны и Звезд, чья кожа испещрена созвездиями, которыми она повелевает!

Плечи ноют, металлическая скоба врезается в подмышку. В ушах звенит. Потом следует рывок, и веревки, удерживающие воздушный шар, туго натягиваются. Что случится, если вбитые колья расшатаются и шар свободно взлетит? Она представляет, как рвутся веревки, как воздух с шумом устремляется ей навстречу, ударяя в конструкцию из плоти и металла. Она видит, как взмывает в ночное небо над городом под корзиной летательного аппарата.

Вздохи и аханье. Теперь она видит их: ряды запрокинутых лиц, ладони, прижатые к губам. Некоторые встают на скамьи, чтобы лучше видеть. Ну вот, она приняла горизонтальное положение – живот втянут, ноги колотят воздух в иллюзии непринужденного движения. Она тянет рычаг, ее крылья со скрипом раскрываются и хлопают за спиной. Тоби сильнее налегает на веревку, и она начинает парить по расширяющейся дуге, проплывая взад-вперед. Она невольно улыбается, даже смеется. Когда ветер свистит вокруг нее, это напоминает ей о силе потока, о том, что нужно отдаться на волю движения. Она взлетает еще выше с сосущей пустотой в животе. Толпа редеет и исчезает, пока ей не начинает казаться, что не осталось никого, кроме нее и Чарли, и она резвится в воде, чтобы рассмешить его. «Смотри на меня!» – кричит она и делает стойку на руках, шевеля пальцами ног. Фигуры, которые она описывала, тучи брызг, которые она поднимала, когда останавливалась и проверяла, любуется ли он ее маленьким представлением… Иногда она прыгала с высоких скал, только чтобы напугать его.

Мой отец продал меня…

Ее желудок спазматически сокращается, и она сглатывает желчь. Она представляет, что ее брат был в доле, что сейчас он в Америке…

– Лунная Нелли! – кричит женщина.

Она еще никогда не слышала этого прозвища. Кто-то повторяет его, и вскоре толпа начинает выкрикивать и распевать:

– Лунная Нелли, Лунная Нелли, Лунная Нелли!

Они вскакивают на ноги и бьют в ладоши, как тюлени ластами. Нелли вытягивается в струнку. Если она прищуривается, то может разглядеть Темзу за трибунами, рыбаков и фонари ночных барж, церковные шпили, словно сотни мачт в речной гавани.

Лондон живет под ней и вокруг нее. Лондон – сказочное место, в существование которого она едва верила, – а теперь его огромные объятия укачивают ее. Каждое утро, когда она просыпается, сияние города освещает ее фургон.

Ей пора произнести строки из «Бури», которые завершают представление, и она бросает их в ночь – слова, которые не вполне понимает, но которые теперь стали такими же знакомыми, как и ее собственное имя.

Спектакль окончился, актеры наши,

Как я уже сказал вам, были духи,

И в воздух, в воздух испарились все.

И как видений зыбкая основа, —

Все башни гордые, дворцы, палаты,

Торжественные храмы, шар земной

Со всем, что есть на нем, все испарится,

Как бестелесные комедианты, даже

Следа не оставляя. Из такого же

Мы матерьяла созданы, как сны[18].

Гром аплодисментов. Кто-то подбрасывает в небо цветы. Букет рассыпается в воздухе и падает на землю. Она смотрит на этих людей, преисполненных восторга от любования чудом. Они видели жонглирующую великаншу, чирикающую бородатую женщину, карлицу на миниатюрном пони, фокусников и акробатов, пожирателей огня и танцующих пуделей и, наконец, ее саму в финале. Они восхищаются ею, хотят быть такими, как она. Всю свою жизнь она держалась скованно, старалась быть незаметной и безгласной. Она не осознавала потенциал, заключенный внутри нее, того, что она может распуститься как цветок, широко раскинуть руки и занять свое место в мире.

Пока работники тянут ее вниз вместе с воздушным шаром, она испытывает головокружительное ощущение оттого, что на протяжении всей ее жизни земля вращалась, пока