Принц Генри - Эмма Чейз

– Вот же ж депрессивная штука. Это же даже не какой-нибудь чувственный дамский роман или старая добрая эротика.

Я невольно фыркаю – забавно, что принц Генри знает о такой литературе.

– Нет, не сегодня.

– Ну, тогда дай мне знать, когда будешь читать что-нибудь эдакое. Хочу, чтоб ты мне почитала вслух.

Разумеется, я краснею, и Генри посмеивается.

Потом он вдруг опускает голову, набирает в рот воды и пускает струйку высокой аркой.

– Гляди, я – фонтанчик.

Качаю головой.

– Нет, ты – та еще жопа.

Он надувается.

– Разве так говорят с наследником трона?

– Вот конкретно сейчас? Да, – скрещиваю руки на груди. – Ты же накидался в дугу. Давай лучше вылезай оттуда.

– А может, наоборот, ты ко мне присоединишься? Давай, прыгай – бомбочкой, как надо!

– У меня нет купальника.

– Ну так плавай голой. Я зажмурюсь, клянусь.

Он поднимает руки со скрещенными пальцами, демонстрируя, что, конечно же, обманывает. Смеюсь.

– Нет, я так не думаю.

– А чего ты боишься?

– Утонуть. Я не умею плавать.

Если он и удивлен, то не показывает этого.

– Смерти бояться не нужно, Сара, все умирают. Чего по-настоящему стоит бояться – так это не успеть пожить до.

Приближаюсь к самому краю бассейна.

– Очень поэтично, Генри. А теперь давай вылезай. Плавать пьяным в одиночестве опасно.

– Ну так не дай мне плавать в одиночестве! Водичка отличная. Давай, я покатаю тебя от бортика к бортику – чтобы ты столкнулась лицом к лицу со своим страхом. А потом я буду хорошим мальчиком и вылезу, обещаю.

На этот раз он не скрещивает пальцы. Соскользнув с нудла, удерживая стакан над водой, он толкает нудл ко мне. И ждет.

Похоже, он и в самом деле твердо вознамерился добиться своего. И внутри меня вдруг расцветает странное чувство – мне в самом деле хочется попробовать. Голосок этого ощущения тихий, но настойчивый. Скорее всего, это влияние Генри – он вызывает во мне столько странных… чувств. Как будто я в безопасности, и вместе с тем все дико и немного безумно.

Генри побуждает меня в самом деле хотеть попробовать. Или попробовать новый опыт.

Или попробовать что-то с ним.

В общем, я делаю глубокий вздох и сбрасываю обувь. Стараясь, чтобы руки и ноги не дрожали, я поворачиваюсь и присаживаюсь на край бассейна, а потом осторожно спускаюсь в воду. Хлопковые трусики и футболка липнут к телу, но они легкие и не тянут меня вниз. И все же я держусь за край бассейна так крепко, что побелели костяшки пальцев.

Генри тут же оказывается рядом. Его кожа теплая, скользкая, но его руки, обхватывающие меня за талию, как будто отлиты из стали – крепкие, сильные.

– Молодец, храбрая девочка, – шепчет он мне на ухо.

Поворачиваюсь в его объятиях и обхватываю его за шею. Я сучу ногами, и ощущение, что я не чувствую дна, вгоняет меня в панику.

– Тише, тише, я тебя держу.

Генри перемещается, ложась на спину, и устраивает меня у себя на груди, словно мой личный королевский матрас. А потом он берет стакан с бортика бассейна и передает мне.

– Подержи, ладно?

Неспешно он отталкивается от бортика, и вода обтекает его руки и плечи, когда мы плавно скользим к центру бассейна. Я уже дрожу чуть меньше.

– Видишь? – дразнит Генри. – Вода – твой друг. Хочешь научиться плавать? Я мог бы тебя подучить.

– Не знаю, – я с подозрением оглядываю воду.

– Ты всегда чего-то боишься? – спрашивает он, но в его голосе нет насмешки – только простое любопытство.

– Вовсе нет. Я просто люблю… стабильность. Последовательность во всем.

– Последовательность и стабильность – это скучно.

– Зато безопасно. Когда знаешь, чего ждать, тебя нельзя застать врасплох.

Генри закатывает глаза.

– Почему ты все время грустный? – спрашиваю я.

– Я не грустный, я… полон жалости. Есть большая разница, – некоторое время он молчит – слышны только тихие всплески. – Как думаешь, Чарли Кэмпбелл успел пожить? До того, как погиб.

Капли воды на его ресницах сверкают, словно бриллианты. Я пытаюсь сосредоточиться на этом, а не на всей той боли, заключенной в его вопросе.

– Очень надеюсь. Иногда только это и остается – надеяться.

Генри кивает.

– Думаю, ты права.

Поднимаю бокал.

– За Чарли.

Генри чуть улыбается, когда я делаю глоток, а потом подношу стакан к его губам.

– За Чарли, – говорит он и пьет, потом забирает у меня опустевший бокал и отбрасывает в сторону. Осторожно он делает несколько гребков руками, и мы медленно плывем вперед.

В тот миг он просто… смотрит на меня, тепло, с удовольствием. Очки у меня запотели, и я снимаю их.

– Черт, ты такая красивая, – бормочет Генри.

Невольно я опускаю голову, глядя ему на грудь.

– Тебе разве никто этого не говорил?

Пожимаю плечами:

– Честно говоря, нет.

– А должны были, – добавляет он тихо, настойчиво. – Тебе каждый день должны были говорить, какая ты красивая, и изнутри, и снаружи.

Меня вдруг заполняет такая нежность, что становится больно дышать – не из-за комплимента даже, из-за него самого. Прекрасный, надломленный принц, полный сострадания. А ему говорили когда-нибудь, как он великолепен? Что он добрый и сильный, щедрый и просто хороший? Не думаю, что говорили, а должны были. Каждый день.

Я и не поняла, как мы успели оказаться на мелководье. Плечо Генри упирается в скользкий кафель.

– Ну вот, – он ставит меня на ноги, на дно бассейна. – Не так уж плохо было, да?

Мы стоим совсем близко, и я чувствую его дыхание – пряный древесный запах, виски… и аромат самого мужчины, свойственный ему.

– Нет. Совсем не плохо.

Я как будто одурманена, словно во сне. Наши взгляды встречаются, и палец Генри скользит по моему лбу вниз, по щеке к подбородку, отводит мокрую прядь волос.

– Сара… – его тихий голос – почти стон. Медленно он склоняется ко мне…

Сморгнув, я отворачиваюсь, ведь, наверное, он все-таки прав. Наверное, я и правда все время чего-то боюсь.

Выскользнув из его объятий, я направляюсь к краю бассейна. Моя одежда мокрая насквозь, и целые струи стекают с меня, когда я подтягиваюсь и выхожу на берег. Стараюсь говорить весело, беспечно:

– Давай-ка вылезать.