Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи

— Какая предусмотрительная и заботливая наша сватья!

— И еще какая! Ох, боюсь, как бы нашей Ённан не досталось от нее, — вздыхала Юн Джоним.

— Наша Ённан и банта у себя-то завязать не может, как же она с такой свекровью жить будет? Одно беспокойство мне только.

— Понемножку, может, и научится, ее ж за красоту берут. Подчинимся судьбе.

— Ну и холодина же стоит! — в комнату шумно вошла Ёнсук. — Ай-гу, тетушка! Как поживаете?

— Да неплохо. А ты-то что поздно так?

— Некогда все было. При такой погоде весь тток перемерзнет, что делать-то будем? — стуча зубами, Ёнсук стянула перчатки и засунула руки под одеяло, растянутое на теплом полу.

— Не беспокойся, это хороший знак.

— Неужели?

— А почему бы и нет? Что тут удивительного?

— Значит, и мой брак должен был быть счастливым, раз я зимой замуж вышла?! — захихикала Ёнсук. Плечи, покрытые малиновым пальто иностранного покроя, затряслись, белый шелковый платок соскользнул и оголил ее красивую шею.

— Так вдовой и останешься… — будто дня себя сказала тетушка Юн и зацокала языком.

— Да хватит вам уж! Даже и не намекайте на эту тему, и без того голова кругом идет от слухов об Ённан.

— Да замолчишь ты или нет?! О чем бы ты ни говорила, все к Ённан сводишь. Хватит! — рассердилась на нее мать.

— А знаете ли вы, сколько слухов по городу ходит? Только вы одна, матушка, за семью печатями секрет храните, — Ёнсук помрачнела в один миг.

— Об этом не тебе судить, дорогуша. Молода ты еще. Да и судьба не в наших руках, — попыталась погасить конфликт тетушка Юн. Она считала, что мать испортила Ёнсук своей чрезмерной любовью, и когда дочь стала осыпать мать черствыми словами, она не вытерпела.

— А плюнь-ка ты в небо. Не попадет ли твой плевок тебе же в лицо?.. — слезы не дали Ханщильдэк закончить фразу. Ей стало обидно и больно, что ее собственная дочь обвиняла ее перед золовкой Юн, у которой было двое сыновей, и оба они получили образование, старший даже стал врачом. О чем было беспокоиться Юн с такими сыновьями?

— Мне все равно, что бы вы ни делали. Вот еще! Это мне-то не сердиться? — с грохотом открыв дверь, Ёнсук вышла из гостиной.

— Взбалмошная какая! — вырвалось сначала у Юн. — Слишком ты избаловала детей своих… — больно упрекнула она Ханщильдэк немного погодя.

— Чем же я согрешила в своей жизни, что меня все так попрекают? — пробормотала мать.

Ёнсук понуро прошла мимо свадебных приготовлений на задний двор и вошла в комнату Ённан и Ёнок. На полу, смотря в потолок, лежала Ённан и напевала какую-то смешную песню.

— Эй, ты, и везет же тебе!

— А тебе-то что? — Ённан могла говорить с кем угодно в неуважительной форме.

— Вот так наглость! Какая противная девчонка! Средь бела дня валяться да песни горланить, когда весь дом работает.

— Завидно, что ли?! — вскочила Ённан и, всем видом выказывая свое презрение и недовольство, вышла из комнаты. Продолжая напевать свою песню, она стала прогуливаться по двору, нарочито шаркая по земле ногами.

— Какая наглость! Как отвратительно она себя ведет, — высказалась Ёнсук молчавшей в течение всей этой сцены Ёнок. Она сидела в той же комнате и шила свадебный наряд для Ённан. Ёнсук повесила свое пальто на вешалку и, упершись руками о колени, снова уселась на пол. — Как странно, и за что только ее выбрали? Все в Тонёне знают, какой она человек, — продолжала ворчать Ёнсук.

— Неужели твоя душенька будет спокойнее, если Ённан не выйдет замуж и умрет старой девой? — не отрываясь от шитья, произнесла Ёнок.

— Я такого не говорила. Просто странно все это.

— Что странного-то? И жених вроде бы ничего.

— Да жених этот или полный идиот, или с каким-нибудь недостатком.

— Если б я была мужчиной, я бы тоже захотела взять себе в жены такую же красивую девушку, как моя сестра Ённан, — все так же не отрываясь от работы, хладнокровно сказала Ёнок.

— Ну, и?.. Тогда почему же кисэн из борделя не могут замуж выйти?

— А разве наша сестра кисэн? — Только сейчас Ёнок оторвала взгляд от шитья и прямо посмотрела в глаза Ёнсук.

— А какая разница? Она уже отдала себя мужчине, не то же ли делают и проститутки? В женщине более всего ценится не красота, а целомудрие, — поучительно произнесла Ёнсук.

— Да как ты можешь так говорить, а еще нашей старшей сестрой называешься?!

— А что тут такого? Как это «так»? — вскипела Ёнсук.

— Ты назвала свою младшую сестру кисэн. Вряд ли я смогу называть тебя после этого моей старшей сестрой, — нисколько не уступала Ёнок.

— А я что, всенародно это говорю? Это же между нами. Да что такое происходит-то в этом доме? В конце концов, за что все хвалят Ённан, и за что ненавидят меня? Как дальше жить-то? — пожаловалась Ёнсук, так как и на самом деле все только и делали, что защищали Ённан.

В день свадьбы Ённан дул сильный ветер. Все в доме были так заняты свадебными приготовлениями, что даже забросили дела на море. Аптекарь Ким исчез, никому не сказав и слова. Сначала все забеспокоились о нем и даже пустились на поиски, но потом стало ясно, что отец скрылся специально, чтобы не видеть бракосочетания Ённан. Делать было нечего, и брат аптекаря, старик Джунгу вывел Ённан к жениху. Жених был весьма бледен и худ. Окружающие говорили, что это оттого, что он по уши влюблен в Ённан.

— Что ж это он так качается-то? — покачивая головой, подметила старушка Юн.

— На сегодня хватит! Корабль поставить между скал! Шлюпки поднять на борт! Убрать паруса! Приготовить швартовы! — сквозь ураган, подавая команды морякам, что есть силы кричал Гиду.

Сильнейший ветер в пену взбивал морские волны. Чтобы противостоять сильнейшему напору волн, моряки начали складывать паруса и пришвартовывать корабли к скалам. В заливе между скал волны были спокойнее. Моряки спустили якоря и привязали корабли к скалам.

— Кидай веревку! Сюда, сюда! — с развевающимися по ветру волосами, в старом полупальто и сапогах, надрывая голос, продолжал командовать Гиду. Пришвартовав оба корабля, моряки вышли на берег. В этом заливе море обычно было спокойным и прозрачным, что делало ловлю рыбы безопасной и прибыльной. Но в этот день с самого утра дул сильнейший ветер, и все понимали, что выходить в море рискованно.

— Что за черт, ни одной рыбешки не поймали! Пойдемте хоть водки выпьем да согреемся после такой работы! — стуча зубами от холода, выругался красноречивый старик Ём.

— Что за чертов день! Дует ветер или нет, нам-то, наемникам, какое дело? Как бы мы ни старались, все равно больше не получим. А вот капитану дурно будет, вложил столько средств, а улова-то нет! — выругался хитрый, как полевая мышь, матрос Ким.