Неудача в наследство - Светлана Романюк

подрагивающую лопату языка. Даже пёстрая кошка, растянувшаяся на самом солнцепёке, не могла вывести его из блаженного состояния отдыха и сподвигнуть на активные действия.

Михаилу подумалось, что и он скоро станет таким же косматым, угрюмым и неповоротливым. А и непременно станет! Если и дальше будет в этом фамильном склепе лежать, прикрывшись куском пыльного отцовского савана. Вот уж нет! Жить! Нужно жить. Он знает, как должно жить. Он умеет! Минорный лад сменился на мажорный. Нестерпимо захотелось спуститься с крыльца и почесать пёструю кошку за ухом.

Михаил шагнул на залитый солнцем двор, сделал пару шагов, чуть наклонился и протянул руку к снисходительно поглядывающей на него мурлыке.

— Не губите, барин! — звонкий девичий крик ворвался диссонансным перебором в мелодию утра.

Михаил замер в полусогнутом положении, поворотив голову на крик. Через весь двор к нему бежала босоногая девчушка. Худенькая, чумазая. Растрёпанные волосы развевались за спиной пиратским флагом. Нога девочки неловко подвернулась. Ребёнок упал. Коленки и ладошки гулко встретились с утоптанной до состояния камня землей. Михаил, забыв про кошку, потянулся к малышке, чтобы помочь. С бледной испуганной мордашки на него уставились голубые глазищи, на дне которых плескался ужас. Дрожащие губы произнесли:

— Не губите Муську! Она хорошая! У неё котятки скоро будут…

Нос, щедро украшенный веснушками, душераздирающе шмыгнул. Рот скривился, а из глаз побежали слёзы, прочерчивая на чумазом лице причудливые дорожки.

Михаил уронил протянутые было руки. Медленно выпрямился. Перевёл недоумённый взгляд на насторожившуюся кошку, затем вновь на девочку.

— Помилуйте, дяденька кошкодав! Не губите! — рыдала та, размазывая слёзы и грязь по лицу.

— Алька, дурёха, чего ты всполошилась?! — запричитал подоспевший Степан. — Михаил Николаевич, не серчайте на меньшую мою. Наслушалась россказней, да сама себе невесть чего надумала. Да и на жаре, видать, пересидела. Спеклась вся.

Степан поднял дочку на ноги и стал отряхивать её рубаху трясущимися руками. Встрёпанные, бледные и конопатые, дочь и отец были удивительно похожи.

— Последыш мой. Уж и не чаяли с женой! Внуков тетёшкали, и вдруг… Не губите!

На последних словах Степан прижал руки к груди и бухнулся на колени, явно не замечая и не осознавая, что в точности повторяет движения, слова и интонацию дочери.

Михаил обвёл потяжелевшим взглядом и до того тихий, а теперь и вовсе затаившийся двор. Мужики с мешками куда-то испарились. Пёс отворотил косматую голову, всем видом показывая, что его не интересует разыгрываемая на солнцепёке сцена. Даже туча мух изрядно поредела и стала почти невидной и неслышной. Лишь кошка не поддалась общему настрою и, вновь расслабившись, насмешливо щурила жёлто-зелёные глаза.

— С ума, что ли, все посходили?! — повторил вчерашние слова Михаил и досадливо сплюнул в вездесущую пыль.

Настроение стремительно испортилось. Ни о каком мажорном или минорном ладе и речи больше не шло. Осталось глухое раздражение и зуд деятельности. Михаил резко повернулся и, уходя обратно в дом, через плечо бросил Степану:

— Вели коляску готовить! Мсьё Нуи предупреди. Он со мною поедет. Да поживее!

Ответа дожидаться не стал — шагнул в дом. Дверь, гулко впечатавшись в затрещавший косяк, поспешила отгородить его от пыльно-бредовой сцены.

Глава 24. Устойчивое представление

Гостям посчастливилось застать Андрея Дмитриевича почти дома. Они столкнулись на крыльце. Отдохнувший, тщательно причёсанный, франтовато одетый и благоухающий одеколоном хозяин нацепил неубедительную маску радушия, раскинул руки, имитируя объятья, и загудел:

— Здравствуй, здравствуй! Какими судьбами? Я тебя, признаться, и не ждал. Сам к тебе заехать собирался. Позже. После того как к Кречетовым наведаюсь…

— И тебе не хворать, — буркнул Михаил и, взяв приятеля под локоть, потянул его в дом. — Поговорить нужно. Ты к Кречетовым позже съездишь. Да и я, пожалуй, с тобой увяжусь.

— Но мне с Ольгой Ивановной объясниться следует, как можно скорее, — со значением сказал Андрей Дмитриевич, упираясь и всем видом показывая, что находит визит друга крайне несвоевременным.

Михаил вздохнул и опустил руки. Приятеля не то что в дом затянуть, а с места сдвинуть не удалось.

— К Ольге Ивановне вчера спешить нужно было, а теперь уже поздно, — сказал Милованов.

— Но ты же мне сам посоветовал!

— Да, посоветовал. И раз уж ты к моему совету в первый раз прислушался, прислушайся и во второй. Когда тебе требуется объясниться с женщиной, извиниться или прояснить какое-то недоразумение, то это нужно сделать или стремительно и эмоционально, когда она ещё не успела обидеться, или уже не торопясь, спокойно и красиво, когда обида её поутихнет. Ты у меня ближе к полудню был? Вот и получается: вчера уже поздно было тебе с Ольгой Ивановной объясняться, а сейчас — ещё рано. Так что не держи гостей на пороге, пойдём в дом. Разговор серьёзный есть. Твоего, между прочим, дела напрямую касается.

Андрей пробурчал что-то по поводу божественного семейства, друзей и их советов и, рывком распахнув дверь, пригласил гостей в дом.

Несколько лет назад, после смерти троюродной тётушки, с которой до того Андрей Дмитриевич находился в отношениях добрых, но не сказать что близких, стал он владельцем усадьбы. Был тогда несказанно этим событием удивлён. Приехал вступать в права, надеясь затем наследство продать, да неожиданно для себя прижился, осел, обзавёлся должностью.

Небольшой одноэтажный дом с парой флигелей, огромный одичавший парк, просторный двор и хозяйственные постройки остались практически в том же состоянии, что и при прежней владелице. Андрей Дмитриевич переоборудовал сообразно своему вкусу и потребностям лишь несколько комнат — спальню, кабинет, библиотеку и бильярдную, — тем и успокоился.

В эти-то комнаты он и провёл нежданных гостей сквозь царство вышитых салфеточек, кружевных занавесок и натёртых до белизны полов в обитель строгих линий и книг. Книги были повсюду: в кабинете, в спальне, в бильярдной. Они ютились на подоконниках, пробирались на кресла и стулья, громоздились неровными стопками прямо на полу.

Компания обосновалась в кабинете. Хозяин занял место за большим рабочим столом. Михаил расположился в кресле, изгнав оттуда пару литературно-художественных альманахов, внушительного размера том с многообещающим названием «Сто славских литераторов», новенький, ещё сохранивший запах типографской краски, «Альбом простейших архитектурных деталей» и ветхий «Трактат о механике». Мсьё Нуи притулился на стуле у входа.

— О чём ты так серьёзно со мною говорить хотел?.. — спросил Андрей Дмитриевич и взглядом продолжил: «…да ещё так спешно и в таком сопровождении».

Михаил прикрыл на пару мгновений глаза, потёр переносицу.

— О деле твоём кошачьем. Неофициальном.