Паутина миров - Максим Хорсун

Неожиданно посветлело. Воспаленное око солнца очистилось от пыли. Натали увидела расщелину, которая в незапамятные времена расколола обрывистый берег, обнажив сахарную белизну известковых наслоений. Не снижая хода, Натали впихнула найденыша в расщелину, и они кубарем покатились навстречу молочной кипени великой реки Колорадо.

Говорящая с Луной умерла наутро.

Скво Джека Слепого Бизона обнаружила ее у погасшего костра. Вельва сидела в прежней позе, подобрав ноги. Голова старухи свесилась на обвисшую грудь, а седые космы касались земли. Женщина не решилась окликнуть прорицательницу, а тем более – наклониться к ней, но увидела, что под волосами у Говорящей с Луной копошится паук-могильщик, чей запах живой человек вынести не может. Скво подняла крик. Из вигвамов повыскакивали люди Племени. Воины схватились за оружие. Началась суматоха, и только великий вождь Ален Холодное Солнце, увидев, что причина шума всего лишь мертвая старуха, сплюнул под ноги и вернулся в свое жилище. А Джек Слепой Бизон отвесил своей жене оплеуху, велев заняться хозяйством.

Остальные люди Племени приступили к повседневным делам. Время для скорби еще не настало. Прежде всего – бросили собакам останки зубоклювого, растерзанного накануне. Псы были местной породы – прирученные волки-плавунцы. Гибкие, с плоскими лопатобразными хвостами и длинными ногами с перепонками между пальцев, эти животные одинаково хорошо чувствовали себя как в воде, так и на суше. С первых же дней появления Племени на берегах Колорадо плавунцы ошивались возле вигвамов. Подбирали объедки, а людей не трогали. И разделили участь своих земных собратьев – стали служить человеку.

Несколько молодых охотников, вооруженных дротиками, подозвав свистом собак, отправились вниз по течению добывать огненных бобров, для которых плавунцы естественные враги. Мальчишки, увязавшиеся было за охотниками, были отловлены матерями и пристроены к делу – собирать хворост, следить за малышами, ловить жуков-бродильщиков, на которых настаивали кислицу. Девочки уже вовсю помогали женщинам. Будущим скво полагалось знать и уметь все, что знали и умели их матери, детство которых закончилось в тринадцатилетнем возрасте.

К умершей Вельве Говорящей с Луной приблизились другие старухи Племени. Они подхватили ее под мышки и поволокли к «вигваму умерших» – для подготовки к похоронному обряду. Старухи действовали решительно и деловито. Дым из их трубок вертикально поднимался к безоблачному утреннему небу, что считалось хорошим предзнаменованием. Смерть прорицательницы считалась особым событием. И погребена она должна быть по-особому – стать пищей гамацу, чьим покровителем считается Баксбакуаланксива.

Труп Вельвы предстояло поместить в деревянный ящик. Ящиков таких осталось немного. В пору, когда вождем Племени был Том Два Ворона, их изготовили в мастерских. После смерти старого вождя мастерские были заброшены. Они и сейчас еще оставались на месте прежнего стойбища – кособокие сараи, открытые всем ветрам и солнцу. В остывших плавильных горнах скопились медузы. Бандиты зубоклювые растащили части примитивных токарных и сверлильных станков, которые были изготовлены по чертежам самого Тома Два Ворона его умелыми учениками. Да и сами ученики подались в шатуны и бродили теперь по Железным прериям, словно гризли, пробудившиеся не ко времени.

Шатуны увели с собой и учительницу – единственную женщину Племени, которая получила образование белых людей. Да и сама она наполовину бледнолицая. Никто не жалел об ее уходе, как и о забвении начинаний старого Тома. Зачем людям Племени, живущим на берегах великой реки Колорадо, мертворожденное знание белых? Вождь прикажет, что делать, старики подскажут – как, а духи, умиротворенные приличествующими жертвоприношениями, даруют много дичи и отгонят болезни. Новый вождь, по имени Ален Холодное Солнце, призвал старейшин, а через них и все Племя, вернуться к наследию великих предков.

На своем совете, который длился семь дней и ночей, старейшины пришли к выводу, что старые тотемы утратили свою власть над людьми Племени, а заручиться покровительством новых – дело трудное и небыстрое, и что единственный дух, на благосклонность которого можно рассчитывать, это – Баксбакуаланксива. Он доставил их сюда из Форта-Мохаве, ему и отвечать за Племя. Однако Баксбакуаланксива нуждается в своих жрецах, а ими могут стать только гамацу – воины, прошедшие ритуал пожирания мертвых.

Мертвецом, насытившим первых гамацу, стал сам старый вождь Том Два Ворона. Его тело поместили в ящик из-под револьверных патронов, отнесли на верхушку скалы у Белых порогов и оставили там на поживу ветрам и горячему солнцу. Десять воинов, сменяя друг друга, сторожили труп старого вождя от не брезгующих падалью свистоперов, покуда тот не превратился в мумию. Потом тело сняли со скалы. Долго и старательно вымачивали в воде Соленого озера. Затем один из старейшин с помощью веточек ржавой полыни очистил останки старого вождя от разложившихся органов. Дальнейший ритуал потребовал сооружения специальной хижины, которой предстояло в будущем стать главным святилищем Племени. Мумию Тома Два Ворона положили на ее крышу. Под ней претендентам на звание гамацу предстояло провести в добровольном заточении несколько дней. Руки трупа свешивались с края крыши. Вспоротый живот распирало хитроумное сооружение из палочек. Претенденты поддерживали в хижине слабый огонь. Дым проникал через неплотно уложенные жерди кровли – мертвого вождя коптили, как рыбу.

Прокоптив, как следует, труп стащили с крыши. Вождь, как первый гамацу, первым же и отведал человеческого мяса, выбрав кусок, который показался ему самым вкусным. За ним отведали и остальные. Но это было лишь начало ритуала. Из трех скво Алена Холодное Солнце выбрали самую красивую. Она должна была исполнить роль Кинкалалалы, служанки Баксбакуаланксивы. Новоявленная Кинкалалала подняла останки старого вождя на руки и, пятясь, вынесла их наружу. Гамацу следовали за ней. Обойдя хижину, она положила тело на большой ритуальный барабан, гамацу принялись исступленно плясать вокруг.

Никто в Племени не мог ручаться, что ритуал, который не исполнялся со времени разгрома армией бледнолицых великого союза индейских племен, совершается в точности. Но чувство сопричастности к чему-то, освященному традицией, переполняло души участников восторгом. К тому же предвкушение предстоящего пиршества лишь подстегивало энтузиазм новообращенных.

– Хап! Хап! Хап! – кричали они, не сводя алчущих взоров с останков Тома Два Ворона.

Наконец старейшины дали сигнал к началу пиршества. Гамацу накинулись на мясо, глотая его непрожеванными кусками и запивая соленой водой. Кинкалалала тоже участвовала в пиршестве, хотя бедной женщине копченое человеческое мясо не казалось столь вожделенным. Ее начало выворачивать первой. А вскоре к ней присоединились и новообращенные гамацу. Они падали на колени, с мучительными воплями избавляясь от только что съеденного. Старейшины стояли рядом, подсчитывая число извергнутых кусков, определяя, таким образом, место участника ритуала в будущей иерархии гамацу.

Казалось, что сам злой дух Баксбакуаланксива, призванный ритуалом в покровители Племени, незримо изгибает свое бочкообразное тулово, окруженное ореолом слюнных тяжей, и выворачивается, выворачивается, выворачивается, поглощая и извергая людей по ту и эту сторону мироздания. И даже сама Асабикаши, Бабушка-паучиха, раскинувшая восьмиконечную сеть от звезды к звезде, не способна остановить это пиршество.