Кошмары - Ганс Гейнц Эверс

и когда последний гость уйдет – позову тебя.

Ян Олислагерс сел на лавку рядом с воротами кладбища, откуда прямо на часовню открывался хороший вид. На его глазах в экипаж забрались последние члены делегации от женского клуба; вскоре пара солдат занесла какой-то ярко-желтый ларь в машину и уехала с ним. Директор химзавода прошел совсем рядом с ним и не узнал его.

Затем старый Павлачек приковылял к нему.

– Все ушли, слава те хосподи, – пробурчал он. – Запри ворота, Майк.

Выполнив поручение, Ян направился прямиком к скамейке.

– Часовня пуста, Стив! – позвал он. – Пойдем, она уже ждет!

Стив поднялся с места, чуть пошатываясь.

– Я хочу… – начал было он и осекся.

– Чего ты хочешь? – мягко спросил фламандец.

– Она х-хочет этого. Он-на… – заикаясь, выдавил Стив.

– И чего же она хочет?

– Не в часовне… не в склепе. В… в нашей комнате.

Олислагерсу такое желание совсем не понравилось. Он очень устал и хотел часа два поспать, хотя бы попытаться. Но глаза Стива умоляли прямо-таки по-ребячески. Тогда Ян хлопнул его по плечу:

– Хорошо, Стив, будь по-вашему! Только побыстрее – смотри, уже почти рассвело! Я принесу тебе цветы!

– Спасибо, герр, спасибо! – воскликнул Стив.

Пока могильщик бежал, окрыленный, в часовню, фламандец подбирал гладиолусы. Он снес их в комнату-пристройку и разбросал по полу и кровати Стива. Свою же койку Ян придвинул вплотную к стене.

И вот Стив пришел, побиваемый крупной дрожью, с пустыми руками.

– Что случилось? – спросил Олислагерс.

И Стив шепотом сообщил:

– Гроб пуст!

Фламандец на мгновение задумался. Ах, вот оно что, вот что сделали солдаты!

Большой красивый гроб, украшенный серебром, был всего лишь выставочным экспонатом; тело покойной было спрятано в сундуке! Очевидно, ее собирались похоронить где-то в другом месте.

Ян рассказал об этом Стиву. Тот сначала не понял – пришлось повторить дважды, пока до него не дошло.

– Тогда где? Где? – вопросил он. – Где она будет похоронена?

– Откуда мне знать? – Ян развел руками.

– Я… я… – с трудом вымолвил Стив, а затем направился к двери.

– Ты куда? – окликнул его фламандец.

– Они украли ее, – бросил могильщик. – Я найду.

С этими словами он удалился. Ян Олислагерс крикнул ему что-то вслед, но Стив даже не обернулся. Малый явно задумал какую-то глупость, и Ян понял, что должен его уберечь. Как-никак, долгое время этот человек оставался его единственным другом.

Но что предпринять? Олислагерс разделся, умылся, потом снова оделся. Положил пару апельсинов в карман, надел шляпу на голову и вышел. Ворота кладбища были заперты, ключ лежал у него в кармане – значит, Стив, должно быть, перелез через них. Он задумчиво отпер ворота, вышел, затворил за собой. Побрел по дороге в город – Стив должен быть где-то там.

Ян очистил апельсины и съел их, параллельно раздумывая. Ежели Глэдис Пасчик пожелала быть захороненной где-нибудь в другом месте, то уж точно – не в Андернахе. Их кладбище было единственным в городишке; других вариантов попросту не имелось. Но раз так, значит, тело погрузили на ранний поезд, тот, что шел в Чикаго. Ян точно знал время отправления каждого из тех немногих составов, что ходили через земли египетские, будучи всегда готовым к разоблачению. Итак, в пять тридцать два утра отходил скорый поезд.

Ян посмотрел на часы – нужно было спешить. Он ускорил шаг, иногда переходя на бег, и пристально глядел вперед, гадая, сумеет ли найти Стива. Но могильщика нигде не было видно – должно быть, весь путь до города он преодолел бегом. Ян свернул с главной дороги и немного срезал путь к железнодорожной станции. Уже светало; он бросил взгляд на большие вокзальные часы – до отправления оставалось еще восемнадцать минут.

Он прошел через зал ожидания и направился к железнодорожной платформе. Там было всего несколько человек, и среди них он увидел Стива и еще одного типа, который, похоже, имел какое-то отношение к исчезновению трупа.

На улице скрипнули тормоза – подъехала пара автомобилей. Мужчины и женщины в черных траурных одеждах высыпали наружу. Ян узнал отца Глэдис и его дородную жену, а с ними – Дэна Блумингдейла, городского прокурора, которого часто видел на кладбище. Из второй машины выбрались офицер в сопровождении двух солдат, из третьей – какая-то пара, леди и джентльмен с траурным венком.

А после Ян увидал, как Стив бежит через всю платформу. Он помахал ему рукой, а сам последовал за процессией в вестибюль вокзала. Почти все собрались в зале ожидания, и только солдаты поспешили в багажное отделение. На глазах Яна они погрузили большой сундук на тележку и отвезли к железнодорожным путям. Там они затолкали ее в багажный вагон; с ними была давешняя пара с венками и городской прокурор; он взял на себя труд говорить с кондуктором, демонстрируя тому официальные документы, дозволяющие столь деликатную перевозку.

В этот момент подоспел Стив – совершенно запыхавшийся, не способный вымолвить ни слова. Он застонал, всхлипнул и схватился обеими руками за сундук.

– Руки прочь! – крикнул один из солдат.

Стив рванул гроб, как будто хотел унести его с собой. С его губ капала пена, а из груди рвался трубный рев. Двое солдат схватили его, но Стив играючи вырвался.

– Воры! – проревел он. – Воры! Сукины дети!

Они бросились на него, выкрутили руки, повалили на пол, но он вновь крикнул:

– Грабители! Ублюдки!

Но Дэн Блумингдейл, прокурор, не хотел никакого скандала.

– Пустите его! – велел он солдатам. – Разве не видите, малый помешался от горя! – Он повернулся к Стиву: – Ну, мальчик мой, в чем дело? Ты любил эту девушку?

Могильщик тут же растерял весь задор, поник.

– Да, сэр, – пробормотал он. – Да, да!

– Неудивительно, – взялся утешать его Блумингдейл. – Она была такой красавицей, наверняка не ты один… Но взгляни же, пойми – она теперь мертва! Как гвоздь!

– Да, сэр, да! – очень тихо прошептал Стив. – Да… – Мало-помалу он брал над собой контроль. Застенчиво, точно ребенок, он спросил: – А можно мне пойти с вами, сэр?

Прокурор покачал головой – было видно, что он очень сочувствует влюбленному.

– Не знаю, мой мальчик… не знаю, разрешат ли… возможно….

Стив перебил его, озаренный новой идеей:

– Сэр, если вы просто скажете мне, где она будет похоронена, я принесу цветы… я… я их непременно туда принесу…

Прокурор схватил безвольно свисающую вдоль тела руку Стива, потряс ее:

– Ты так предан, малыш, так дивно предан ей! Что до захоронения… видишь ли, она не хотела, чтобы ее хоронили! Мы едем в Чикаго, в крематорий. Она пожелала, чтобы после смерти ее кремировали!

Будто тяжелый топор опустился Стиву на макушку. Он пошатнулся, заревел быком, упал и покатился по грязной платформе. Один