Арлекин - Лорел Гамильтон

- Да, но ты был прав - мне не стоит упоминать имя Эдуарда,когда я звоню по этому номеру. Только «Тед», особенно если я не уверена, с кемговорю. Так что я стараюсь к этому привыкнуть.

Питер снова хохотнул, хотя я не видела ничего смешного ввышесказанном.

- Тед дома, - сказал он, и снова послышались звукишевеления. Наверное, он повернулся, чтобы взглянуть на часы. - Сейчас восемь.Мы не ходим в школу в такую рань, так что маман с Тедом, скорее всего, ещеспят.

- Я не планировала звонить в такую рань, - сказала я. -Перезвоню позже.

- Что случилось, Анита? - спросил Питер серьезным голосом. -Ты сильно напряжена.

Вот здорово, я настолько не контролирую свой голос, что немогу провести даже подростка. К тому же, я только что осознала, что собираюсьне просто позвать Эдуарда на охоту за монстрами, а попросить его оставитьсемью, чтобы охотиться на них. Раньше Эдуард жил только для того, чтобывыслеживать и убивать всяких чудищ, испытывая на них свою силу и сноровку. Онжил, чтобы быть лучше, сильнее, быстрее и опаснее тех, за кем охотился. А потомон встретил Донну, и у него появились другие причины жить. Я сильно сомневаюсьв том, что он когда-нибудь поведет ее к алтарю, но он стал настоящим отцом дляее детей и мужем для нее. Первого супруга Донны убил волк-оборотень.Восьмилетний Питер подобрал выроненный отцом пистолет и прикончил раненоговолка-оборотня. Он спас свою семью, но тело его отца так и осталось изломаннойкучей лежать на полу. В некотором смысле, Эдуард хорошо вписался в эту семью. Ибоже мой, - он забирал Бекку из балетного класса. Но… что если из-за меня онпогибнет? Что если он погибнет, и Питер с Беккой снова потеряют отца толькопотому, что я не смогла самостоятельно справиться со своими проблемами?

- Анита, - позвал Питер. - Анита, ты еще здесь?

- Да, да, Питер, я слышу.

- У тебя странный голос, похоже, ты напугана.

Иногда Питер бывал чересчур догадлив, чтобы чувствовать себяс ним уютно.

- Я просто… - черт, что бы такого сказать, чтобы исправитьположение? - Не надо будить Эдуарда, пускай спит.

- Что-то не так, я же слышу по твоему голосу. Ты позвонила,потому что у тебя неприятности. Я ведь прав, верно?

- Нет у меня никаких неприятностей, - возразила я и мысленнодобавила: «Пока нет».

На другом конце линии на мгновение воцарилась тишина.

- Ты врешь, - обвиняющим тоном произнес он чуть позже.

- Черт, мне нечего добавить по этому поводу, - сказала я,стараясь выразить голосом всю степень своего негодования. Я не врала, то естьне совсем врала: я просто искажала правду. Ну, ладно, искажала довольно-такиизрядно, но все же это не было стопроцентной ложью.

- Честно? Дай мне свое честное слово, - серьезно сказалПитер, - что ты позвонила Эдуарду не для того, чтобы попросить помочьсправиться с очередными злобными чудищами.

Черт.

- Ты хоть понимаешь, какая ты сейчас заноза в заднице? - сдосадой буркнула я.

- Мне шестнадцать. Маман говорит, что быть занозой в задницедля меня сейчас норма. Дай мне слово, что ты не соврала, и я, так и быть, тебеповерю. Дай мне слово - и я поверю чему угодно, а потом повешу трубку, и тыостанешься один на один со своими несуществующими неприятностями.

- Черт возьми, Питер.

- Ты не можешь дать слово, а потом соврать, так? - в егоголосе слышался и вопрос, и удивление, так, словно он не мог в это поверить.

- Нет, как правило, не могу.

- Эдуард упоминал об этом, но я не поверил ему на слово. Аведь ты действительно так не сделаешь?

- Нет, - сухо ответила я. - Теперь доволен?

- Вполне, - сказал он, хотя и не особенно радостно. - Скажи,в чем проблема. Зачем тебе понадобилась помощь Эдуарда?

- Я не считаю тебя горьким ребенком, Питер, но ты еще подросток.Тебе уже шестнадцать, но мне не хочется посвящать тебя в эту дрянь, пока тебене исполнится хотя бы восемнадцать. Если Эдуард решит рассказать тебе позже, явозражать не стану.

- Ты можешь сразу рассказать мне, Анита. Если я спрошу, онвсе равно мне ответит.

Я все же надеялась, что Питер ошибается, хотя и бояласьобратного.

- Если Эдуард захочет тебе рассказать, он так и сделает. Ноя этого делать не собираюсь, и точка.

- Что, все так плохо? - спросил он с легким беспокойством.

Дважды черт. Как же с ним тяжело разговаривать. Мне нечастоприходилось это делать, но он каждый раз загонял меня в угол.

- Позови Эдуарда к телефону, Питер, сейчас же.

- Анита, я умею драться. Я могу помочь.

Черт, черт и еще раз черт. Этот спор мне выиграть несуждено.

- Питер, я сейчас повешу трубку.

- Нет-нет, извини, Анита, - весь взрослый цинизм улетучилсяиз его голоса, теперь в нем звучала почти детская паника. Честно говоря, оназвучала намного убедительнее, пока его голос не начал ломаться. - Не вешайтрубку, я пойду позову Теда.

Он так неаккуратно бросил трубку на тумбочку, что громкийстук заставил меня отодвинуть телефон от уха. Питер снова взял ее и извинился:

- Извини, уронил. Я сейчас оденусь и пойду постучу к ним.Если у тебя дела так плохи, что ты решилась позвонить Эдуарду, значит, тебедействительно нужно с ним поговорить. Так, прекращаю ребячиться и иду заЭдуардом.

Он немножко злился на меня, но в большей степени былрасстроен. Он хотел помочь. Хотел быть взрослым. Хотел драться по-настоящему,какую бы чертовщину это ни означало. Чему его только Эдуард учит? Мнедействительно нужно это знать? Нет. Стану ли я спрашивать? К сожалению, да.Боже, зачем мне еще одна проблема в нагрузку к уже имеющимся? Я подумала, стоитли пытаться соврать Эдуарду. Сказать, что позвонила только для того, чтобыобсудить новый выпуск «Mercenaries Quarterly»? Нет, если уж мне Питер неповерил, то Эдуарду заливать даже пытаться не стоит.

Я присела на краешек ванны, ожидая, когда Эдуард подойдет ктелефону. Я сообщила Жан-Клоду и Мике, кому собираюсь звонить, но настояла натом, чтобы сделать это без свидетелей. Жан-Клод сказал только: «Помощь будеточень кстати», что ясно отражало степень его беспокойства. И чем сильнеепроявлялось его беспокойство, тем сильнее беспокоилась я сама.

В трубке послышался приглушенный шум. Кто-то взял трубку, ия услышала, как голос Эдуарда произнес: «Питер, слезь с параллельной линии».Потом он сказал уже в трубку:

- Анита, Питер говорит, что тебе нужна помощь по моей части.

Эдуард говорил с эдаким безличным акцентом неизвестныхпровинций. Но так он разговаривал, только когда не прикидывался стариной ТедомФоррестером, своим в доску парнем, - тогда он нарочито растягивал слова.