Ноктуарий. Театр гротеска - Томас Лиготти

Но, конечно же, вы знаете, дамы и господа, о чем я говорю. По блеску ваших глаз и румянцу на ваших восковых щеках я знаю, что вы хорошо запомнили, какие цвета явились в небе той ночью. Божественный свет снизошел от солнца и был отражен луной – так, что оба полушария планеты были спонтанно крещены высшей истиной. Хотите вы того или нет, но к сердцам вашим был обращен голос блаженного, которого вы приняли за безумца. Но вы не вняли ему – никогда не внимаете. Почему же заставили вы меня попрать божественный закон? Зачем вы все еще смотрите на меня с застывшей ненавистью во взорах отовсюду, со всех концов Земли? Именно ради вас совершил я сей последний и самый великий грех – все ради вас! Хоть раз оценили бы вы мой жест с высоты своего эгоизма – ведь за этот проступок пребывать мне в вечном изгнании из рая, в коем ныне обретаетесь все вы. Как же прекрасен ваш вечно длящийся упадок!

Благословенный кукольный театр, прими же Мою молитву и научи, как создать Себя по образу и подобию Твоему.

Стоял поздний вечер, и Нолон уже довольно долго сидел за маленьким столиком в некоем подобии парка. То был длинный и тонкий участок растительности, напоминавший брошенный на землю осколок. С трех сторон его окружали улицы разной ширины, все как одна с выщербленным асфальтом. Каждая разрушалась на свой лад и в собственном неповторимом ритме, подчиняясь незаметным и неумолимым сдвигам спавшей под ними почвы. С дальнего конца парка к Нолону приближалась маленькая фигура в темном пальто. Похоже, вскоре здесь должна была произойти какая-то встреча.

Тут и там стояли другие столы, сейчас незанятые, но в остальном парка, покрытый мягким, ворсистым дерном. Лунный свет придавал густому переплетению трав оттенок сверкающего голубовато-зеленого цвета, казалось, от стеблей исходят лучи. В редеющих верхушках деревьев виднелись яркие звезды, словно вырезанные из люминесцентной бумаги. Небо вокруг парка рассекала рваная линия высоких крыш, черных и неотличимых друг от друга, похожих на неровные зубья старой пилы.

Нолон положил руки на край круглого столика, посредине которого мерцала свеча в бесформенном пузыре зеленого стекла, в свете которого лицо человека сияло тревожным изумрудным светом. Нолон тоже носил черное, расстегнутое у ворота пальто, под которым виднелся светлый шарф, закрывающий шею до самого подбородка. Не обращая внимания на Гриссала, идущего по парку, он поминутно смотрел вверх, пытаясь разглядеть нечто в освещенном окне здания на противоположной улице. Там через равные промежутки времени то появлялся, то исчезал чей-то силуэт. Над окном виднелся длинный низкий скат крыши, увенчанный щитом – то ли навесом, то ли рекламным плакатом. Текст его был совершенно неразличим. Может, краску смыло ливнем, а может, надпись стерли намеренно… Отчетливо виднелось лишь изображение двух высоких тонких бутылок, чьи изящные горлышки склонялись в разные стороны.

– Вы давно тут сидите? – спросил Гриссал, устроившись на стуле и положив руки на стол.

Нолон спокойно вытащил из кармана пальто часы, посмотрел на них, постучал по стеклу, потом аккуратно вернул на место.

– Кто-то, похоже, знал, что я хотел увидеться с вами, – продолжил Гриссал, – так как у меня есть для вас одна любопытная история.

Нолон снова взглянул на освещенное окно. Гриссал заметил это, повернул голову в ту сторону и сказал:

– Кто-то там есть. Может, сегодня нам удастся получить небольшую услугу определенного рода, ну вы понимаете?

– Можете пройтись туда и проверить, каковы наши шансы.

– Да мне без разницы, – отмахнулся Гриссал, – у меня все равно есть новости.

– Мы именно поэтому встретились?

Гриссал смутился:

– Без понятия. Насколько мне известно, мы столкнулись совершенно случайно.

– Естественно, – согласился Нолон и еле заметно усмехнулся.

Его собеседник в ответ улыбнулся более радушно.

– Хочу вам сообщить, что побывал на поле, которое находится за пустыми зданиями на краю города, там все катится в пропасть и идет на все четыре стороны. И там есть болото, отчего земля слегка, не знаю, вязкая, что ли? Деревьев почти нет, все покрыто зарослями камышей. Вы понимаете, о каком месте я говорю?

– Вполне, – ответил Нолон, не то заскучав, не то притворившись, что ему тоскливо.

– Когда я туда добрался, почти стемнело. Вот-вот должны были показаться звезды. Уверяю вас, у меня и в мыслях не было что-то делать. Просто решил прогуляться по полю, несколько раз повернул, забрался чуть дальше, чем обычно, а потом увидел нечто странное в камышах, таких больших, гораздо выше меня, с остроконечными метелками наверху. Они были очень прочные, не согнуть, только слегка покачивались на ветру. Возможно, даже трещали, когда я продирался вперед, за это, правда, не поручусь. А потом я наклонился, хотел получше разглядеть то самое, на земле. И говорю вам, мистер Нолон, оно было прямо там. Вырастало из почвы, словно…

– Что было, мистер Гриссал?

Тот опомнился, стал говорить тише, не желая дальше испытывать терпение слушателя, и откинулся на спинку стула:

– Лицо. Прямо там, размером, не знаю, где-то с окно или с картину на стене, только оно было на земле, и не прямоугольное, а овальное. Словно кто-то похоронил великана… или, вернее, маску великана. Только края ее, я бы сказал, были вплетены прямо в почву. Глаза закрыты, неплотно – оно не казалось мертвым, расслабленным – да, но не мертвым. Его губы, удивительно пухлые, терлись друг о друга. Ровный цвет кожи, пепельно-серый, мягкие щеки. В смысле они выглядели мягкими, я их не касался. Думаю, оно спало.

Нолон поерзал на стуле и посмотрел прямо в маленькие глазки Гриссала.

– Пойдите и взгляните сами, – стал настаивать тот. – Луна сегодня достаточно яркая.

– Не в этом проблема. Я с большим желанием пошел бы с вами, не важно, что вы там увидели. Но сейчас у меня другие планы.

– Другие, – повторил Гриссал так, словно ему открыли некий тщательно скрываемый секрет. – И какие же у вас планы, мистер Нолон?

– Давно решенные и неизменные, если вы, конечно, можете представить себе нечто подобное в наше время. Вы слушаете? А то мне показалось, вы носом клюете. Риньоло, художник, и не тот, о котором вы, возможно, подумали, решился на крайне необычный шаг. Спросил меня, не хочу ли я осмотреть его студию. Насколько мне известно, в ней никто никогда не был. И никто не видел того, что он рисует.

– Никто из ваших знакомых, – добавил Гриссал.

– Разумеется. До этой ночи так и было. Но сегодня это изменится, если все пойдет по плану. Коли все пройдет нормально, я стану первым, кто увидит, что стоит за пространными монологами Риньоло. Надеюсь, вся эта суета того стоит. Я мог бы пригласить вас.

Нижняя губа Гриссала чуть оттопырилась, и он ответил:

– Спасибо, мистер Нолон, но это больше по вашей части. Я думал, что, когда расскажу о своем открытии…