Ноктуарий. Театр гротеска - Томас Лиготти

Нолон и Гриссал беспомощно посмотрели друг на друга и последовали за художником к узкой двери. Открыв ее крохотным ключом, Риньоло жестом указал гостям проследовать внутрь. В проем пришлось протискиваться.

– Вот это место действительно похоже на шкаф, – прошептал Гриссал Нолону. – Тут, по-моему, даже развернуться негде.

– Ну, тогда выйдем отсюда спиной вперед, если что-нибудь пойдет не так.

Дверь со стуком захлопнулась, и на какое-то мгновение на земле не осталось места более темного, чем эта маленькая комната.

– Смотрите на стены! – крикнул Риньоло снаружи.

– Стены? – прошептал кто-то. Сначала во тьме появились складчатые комки лучей, о которых рассказывал художник, только эти были гораздо крупнее, более многочисленными и ярко светились, в отличие от тех, ограниченных тесными маленькими полотнами. Они появлялись со всех сторон, как сверху, так и снизу, внушая зрителю непреодолимое убеждение, что крохотная, похожая на могилу комнатушка разрушилась или превратилась в усеянный звездами коридор ночи, и теперь человек висит в космосе, в абсолютном вакууме. И когда гости касались твердых стен, ползали по полу, это только еще больше запутывало их, чувство невозможности происходящего не приносило облегчения. От маленьких булавок, расположенных с высокой точностью, уходили неравномерные мазки, выполненные в бесконечной гамме оттенков от серебристого до голубовато-серого, иззубренные по светящемуся краю. А затем похожие на нити серовато-зеленые волокна света стали пробиваться в пространстве между пузырчатых фистул сияния, трещинами разбегаясь по стенам. Эти тончайшие, похожие на волоски щупальца рассекли черноту в припадочной ярости размножения, пока пейзаж вселенной не стал волокнистым и сетчатым. А потом пространство стало изнашиваться, отваливаться лохмотьями, космический мох повис сияющими пучками, переливающимися бородами. Но картина не стала сумбурной, она напоминала самое обыкновенное болото или затопленное водой поле. Наконец ниоткуда пробились вверх, быстро пересекаясь друг с другом, образовывая замысловатые, четко выверенные узоры, и столь же неожиданно застыли огромные стебли. Странные растения зеленовато-голубого цвета были увенчаны шелестящими розоватыми коронами, похожими на мозги с колючками.

Похоже, создание картины подошло к концу. Зрителям явили все реальные эффекты: реальные, так как еще один, сейчас разворачивающийся перед ними, явно был иллюзией. Посетителям казалось, что в недрах иссеченного гобелена сетей и стеблей сплетается что-то еще, захороненное в самой трясине, но медленно поднимающееся на поверхность.

– Это лицо? – спросил кто-то.

– Да, я тоже его вижу, – ответил другой, – но не уверен, что хочу этого. Я не совсем понимаю, где нахожусь в данный момент. Давайте постараемся не смотреть на него.

Крики из маленькой комнаты заставили Риньоло открыть дверь, оттуда в студию спинами вперед вывалились Нолон и Гриссал. Какое-то время они лежали среди мусора на полу. Художник быстро запер шкаф, после чего абсолютно неподвижно встал рядом с гостями, в белках закатившихся глаз не читалось и малейшего интереса к состоянию гостей. Когда те наконец сумели подняться на ноги, то быстро обменялись несколькими репликами, стараясь говорить вполголоса.

– Мистер Нолон, я узнал место, которое, по-видимому, должна изображать эта комната.

– Я в этом не сомневался.

– Я также уверен, что знаю, чье лицо видел сегодня на том поле.

– Кажется, нам надо идти.

– О чем вы говорите? – потребовал разъяснений Риньоло.

Нолон показал на большие часы, висящие высоко на стене, и спросил, правильно ли те показывают время.

– Они всегда точны, – ответил художник, – так как я не видел, чтобы их стрелки хоть раз сдвинулись с места.

– Ну, тогда благодарим вас за все.

– Нам нужно уходить, – добавил Гриссал.

– Погодите минуту! – крикнул Риньоло, когда гости направились к выходу. – Я знаю, куда вы сейчас идете. Кое-кто, и я не скажу вам кто, сообщил мне о вашей находке в поле. Я это сделал, ведь так? Вы можете мне о ней рассказать. Хотя нет, не нужно. Я наконец-то вошел в картину. Бесконечность с отделкой, абсолютный полет! В общем, я прошел сквозь пасть мирового зверя, не почувствовав укуса. О, возможно, там еще есть для меня работа. Но начало положено, не правда ли? Я одной ногой вышел за порог, я смотрю в окно. Шаг за шагом, а затем… вечность. Правда? Нет, ничего не говорите. Покажите мне, где это, я должен туда попасть. У меня есть право туда попасть.

Не имея понятия, как отреагирует экстравагантный Риньоло на отказ, и думая о возможных действиях со стороны анонимного информанта, Нолон и Гриссал уважили просьбу художника.

Три фигуры прибывают на сцену, где царит полная тишина. Их силуэты передвигаются осторожными шагами через росчисть, медленно, практически без какого-либо заметного движения. Вокруг них стоят скрещенные стебли высоких трав, застывшие, неподвижные, с заостренными живописными кончиками. Над ними висит круглая луна, правда, свет ее какой-то тусклый, похожий на блеклую белизну книжных страниц, украшенных затейливыми рисунками. Трое, один гораздо ниже остальных, останавливаются перед густыми зарослями стеблей необычной формы. Человек поднимает руку и указывает в их сторону, маленькая фигура делает шаг вперед. Двое замирают, тогда как коротышка растворяется в темных густых зарослях. Какое-то время можно разглядеть его ботинок с носком, направленным к земле, и ногу в серой ткани брюк. А потом исчезает все.

Двое продолжают стоять на месте, не жестикулируя, держа руки в карманах длинных пальто. Они смотрят в темноту, где исчез третий. Вокруг них пересекаются стебли высоких камышей, над ними висит круглая луна.

Двое отворачиваются. Они слегка склоняются вперед, крепко прижимают руки к ушам. Потом медленно, двигаясь почти незаметно, покидают сцену.

Поле снова пустое. И внезапно все оживает, картина наполняется движением и звуком.

После неожиданного приключения Нолон и Гриссал вернулись к тому самому столу под деревьями, где встретились этим вечером. Помимо зажженной свечи в бесформенном зеленом пузыре, на нем теперь стояли два невысоких стакана и высокая, правда, тонковатая бутылка.

Собеседники методично осматривали приборы и друг друга, словно не желая тревожить покой вокруг.

– А там есть кто-нибудь, в том окне? Ну, вы понимаете, о чем я… – спросил Гриссал.

– Вы считаете, мне надо посмотреть?

Гриссал уставился в стол, затягивая паузу, а потом заметил:

– Мне все равно, мистер Нолон. Одно могу сказать: то, что произошло сегодня, было крайне неприятно.

– Что-то подобное случилось бы рано или поздно. Скажем прямо, он слишком много мечтал. Его слова не имели смысла, о котором стоило бы упоминать, к тому же он всегда говорил больше, чем следовало. Возможно, кто-то в конце концов откликнулся на его речи.