Читающий мозг в цифровом мире - Марианна Вулф

О развитии

Как писала Ева Хоффман о взрослых, наше компьютерное чувство времени «приучает нас к все более быстрым и коротким единицам мышления и восприятия». У детей конвергенция большего количества информации и меньшего количества времени на ее обработку вполне может представлять наибольшую угрозу для их развития внимания и памяти с серьезными последствиями для развития и использования более сложного чтения и мышления. Все в глубокой цепи взаимосвязано. Если дети накапливают меньше знаний, то это потому, что они учатся все в большей степени полагаться на внешние источники знаний, такие как Google и Facebook. Произойдут значительные и непредсказуемые изменения в их способности проводить аналогии между тем, что они уже знают, и тем, что они читают впервые, и делать точные выводы. Они будут только думать, что знают что-то. Это может показаться вам знакомым. Конечно, это должен был сделать Сократ, который объяснял, что если его ученики будут полагаться на «папирус, который не может говорить», у них будет только иллюзия, а не реальность личного знания. Вариации на эту тему отмечались в течение последних 150 лет, когда писатели и кинематографисты ставили под сомнение нашу растущую зависимость от различных форм технологии.

И Том Хэнкс, играющий астронавта в «Аполлоне-13», и Мэтт Деймон, играющий ботаника в «Марсианине», теряют способность полагаться на технологии и могут выжить только потому, что у них есть способность полагаться на собственные знания.

В первой четверти XXI века наши дети должны получать образование, подобное тому, которое получают вымышленные ученые от детского сада до средней школы, чтобы развивать как технологическую смекалку, так и глубокие запасы усвоенных знаний. Таким образом, моя вариация беспокойства Сократа в XXI веке включает в себя несколько взаимосвязанных вопросов: изменит ли или ослабит внимание и память маленьких детей непрерывный поток информации и отвлечения внимания? Будет ли тот факт, что большинство «ответов» сразу же доступны в интернете, заставлять старших детей прилагать меньше усилий, чтобы узнать что-то для себя? Если хоть одно из этих утверждений верно, будет ли наша молодежь развивать такую пассивную реакцию на знание, что в конечном счете запас того, что они знают, и их способность связывать это через аналогию и умозаключение будут исчерпаны? Если любой из этих сценариев станет реальностью, изменят ли такие изменения другие процессы осмысленного чтения, в частности эмпатию, восприятие перспективы, критический анализ и более вербальные формы творческой мысли в следующем поколении? Могут ли более наглядные формы знания компенсировать такие потери и даже предоставить альтернативные средства для развития этих критических навыков?

Мы вмешиваемся в интеллектуальное развитие нашей молодежи, когда учим ее слишком настойчиво с ранних лет полагаться на внешние источники знаний. Мы также препятствуем их прогрессу в цифровой культуре, когда учим их не менее рьяно полагаться только на традиционные формы того, что они и мы уже знаем. Интеллектуальное развитие наших детей зависит от нахождения развивающегося, продуманного баланса между этими двумя принципами. «Питающий отвращение к технологиям» Сократ не единственный мой спутник в таких мыслях. Во время интервью с Чарли Роузом генеральный директор Google Эрик Шмидт предостерег: «Я беспокоюсь, что уровень прерывания, своего рода подавляющая скорость информации на самом деле изменяет познание. Это влияет на более глубокое мышление». Я надеюсь, что мистер Шмидт не пожалеет о том дне, когда он сказал это, но я благодарна ему за его честные слова, которые проникают в самую суть моих тревог.

Кэтрин Штайнер-Адэр назвала свою книгу «Большой разрыв», чтобы подчеркнуть надежду, что родители могут помочь своим детям отключиться от чрезмерного использования цифровых технологий. Я уверена, что она согласится с тем, что столь же чувствительное к времени «разъединение» касается столкнувшись с тонким отходом от строительства детьми своих собственных кирпичиков знаний и полагаясь на свой собственный интеллект, они обнаруживают легкость своего доступа к внешним источникам знаний. Психолог Сьюзан Гринфилд в своем мысленном эксперименте довела эту позицию до крайней точки: «…представьте себе, что в будущем люди настолько привыкнут к открытому доступу любой форме ссылок, что не усвоят никаких фактов вообще, не говоря уже о том, чтобы поместить их в контекст, чтобы оценить их значение и понять их». Все эти вопросы и опасения могут показаться противоречащими интеллектуальной, провидческой работе о будущем интеллекта, как ее концептуализировали футуристы, такие как Рэй Курцвейл. Благодаря своей работе и выдающимся открытиям Курцвейл предвидит будущее, в котором человеческий интеллект станет непрерывным с искусственным интеллектом (принцип сингулярности), позволяя нам развивать экспоненциально расширенные интеллектуальные способности. Независимо от этических и личностно-социальных проблем, связанных с такими представлениями о будущем, наша ответственность сейчас заключается в том, будут ли грядущие поколения развивать в высшей степени сложные аналогические, эмпатические, критически аналитические и творческие способности или нет. Ни один уважающий себя внутренний наблюдательный совет в любом университете не позволил бы исследователю сделать то, что наша культура уже сделала, без каких-либо судебных решений или предыдущих доказательств: ввести полный, вызывающий привыкание, набор гаджетов, не зная возможных побочных эффектов и последствий для субъектов (наших детей).

Тристан Харрис – эксперт по технологиям Силиконовой долины, чьи знания о принципах «дизайна убеждения» в различных приложениях и гаджетах привели его к тому, что он стал откровенным критиком того, как функции, основанные на этих принципах, намеренно выбраны для зависимых пользователей. Джош Элман, другой эксперт Силиконовой долины, который аплодирует усилиям Харриса, сравнивает использование аддиктивных функций различных гаджетов с употреблением табачной промышленностью аддиктивного никотина до того, как была обнаружена связь с раком. Основатель правозащитной организации Time Well Spent, Харрис недавно заявил в интервью телеканалам PBS и The Atlantic: «Никогда еще в истории не было решений горстки разработчиков (в основном мужчин, белых, живущих в Сан-Франциско, в возрасте 25–35 лет), работающих в трех компаниях – Google, Apple и Facebook, – так сильно повлиявших на то, как миллионы людей по всему миру тратят свое внимание. Мы должны чувствовать огромную ответственность за то, чтобы сделать это правильно».

Большинство из нас, включая и руководителей высокого уровня и работающих в этих трех компаниях, согласились бы с этой ответственностью и действительно приняли бы ее. Ответственность начинается с признания того, что очень многие из миллиарда пользователей мобильных телефонов – дети. Эти самые молодые представители нашего вида по своей природе более других восприимчивы к принципам убеждения, независимо от того, связаны ли эти принципы с потребностями детей в социальном одобрении или же они включают в себя весьма успешную технику непостоянного усиления, чтобы повлиять на более широкое использование детей.