Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

посадить на стул.

– Что здесь происходит? – в проёме открытой двери стояли Калинов, Меньшиков и Русиков, – крик по всему отделению!

– Провожу разъяснительную работу среди населения! – сходу выпалил Шелестов.

Не обращая внимание на вошедших, Стечкина схватила руку Антона двумя руками и попыталась поцеловать. – Спасибо, спасибо, храни вас Бог! Век не забуду!

Осторожно, но резко вырвав руку из рук женщины, Шелестов помог ей подняться с колен и с трудом усадил на стул, на котором только что сидел её сын.

– Шелестов!

– Я, Анатолий Иванович!

– Как только закончишь, тут, ммм, развлекаться, сразу к начальнику своему в кабинет!

– Есть!

Начальство, видимо, решило, что и без него Антон разберётся, убыло дальше по коридору в штаб, в ленинскую комнату.

– Нина Николаевна! Что – же вы меня так подводите, а?

– Вот, возьмите, пожалуйста! – неожиданно рядом оказался сержант Лагутин. Он протягивал ей стакан с водой.

– Спасибо, спасибо, извините меня! – она взяла его дрожавшей рукой и сделала пару глотков. – Всё, всё, я пошла!

Она встала со стула и сделала широкий крест перед лицом Антона и поклонилась.

– Храни вас Бог! – сказала она и вышла.

– Что за день сегодня? А? – Шелестов плюхнулся на диван.

– Ну, вы даёте, Антон Генрихович! – уважительно сказал сержант, так и оставшийся стоять со стаканом в руке. – Сразу раскололся?

– А куда он денется! Не наш он клиент, Александр, не наш. Молод и глуп. Ну, ничего, главное, чтобы пошло на пользу!

– Ладно! Я пойду! – Дмитрий ушёл в дежурную часть.

Шелестов подошёл к зеркалу, достал из куртки расчёску, привёл себя в порядок, взял со своего рабочего стола папку, затем, закрыв дверь кабинета, направился к Русикову.

– Владимир Николаевич! Разрешите войти?

– Давай Шелестов, заходи! Ты чего это начальство своё так пугаешь? Старушка у тебя в кабинете смотрела на тебя, как на икону!

– Она не старушка, просто выглядит так, годы, да сынок – мудозвон, довели. А так, я занимался профилактикой правонарушений среди населения, проживающего на вверенной мне территории.

– Да? Ну, если так дальше пойдут дела, мы останемся без работы! – хохотнул зампорозыску.

– Не останемся, Владимир Николаевич! Это единичный случай.

– В самом деле? Хорошо, Калинов сказал у тебя забрать протокол допроса вдовы.

– Да, я принёс.

– Давай сюда и рассказывай, что видел!

– Ничего, то есть никого! Дома была она одна.

– Ясно! А схему квартиры можешь нарисовать?

– Да, могу. Обычная квартира, четырёхкомнатная, с маленькой кухней. Я в таких бывал.

– Значит, она тебя ждала и всех отправила из квартиры.

– Конечно, я же звонил ей, договаривался!

– Понятно! А мы думали, что дружная семейка будет в сборе.

– А чтобы это дало?

– Не знаю, но Качан, наш важняк, хочет их заставить нервничать. Мы собираемся у них провести обыск, и тогда, когда они будут все в сборе.

– Как? – ахнул Шелестов, – они же семья дипломата, у них и паспорта, и иммунитет!

– Вот! Мы тоже так думали, а оказывается, ещё в октябре Антонио Гонгора через наш Московский городской суд расторг брак с Маргаритой. Так что теперь они всего лишь граждане с двойным гражданством, кроме Хуана и Мануэля, которые родились в Мексике.

– Ясно!

– Ну, хорошо, нарисуй мне план квартиры. Вот тебе бумага и карандаш. А вот тебе адрес театра им. Моссовета и имя, записываешь?

– Да, конечно!

– Дарницкая Вера Всеволодовна, актриса, номер телефона домой и в театр.

– Записал?

– Да!

– Узнай расписание её спектакля на завтра, и с утра, чтобы был у неё. Она последнее время часто с Антонио Гонгора время проводила. Ладно, не мне тебя учить! Выясни там всё, что она знает, возьми объяснение и назад. Приедешь – доложись! Понял?

– Так точно!

– Вот – вот! А сейчас давай, рисуй, вундеркинд ты наш!

Дарницкая.

С утра, в воскресенье, в Москве установилась солнечная морозная погода.

Антон проснулся в начале одиннадцатого, солнечный луч давно и настойчиво светил в правый глаз. Отбросив одеяло, не вставая с постели, сделал пару разминочных упражнений для позвоночника и шеи. Затем рывком поднялся, надел любимый халат и домашние тапочки.

– Мааааам! – пропел Шелестов, выходя из своей комнаты в коридор.

Квартира была просто насыщена вкусными запахами жареной картошки, жареного мяса и свеженарезанных овощей.

– Антон, все готово, все на столе, иди завтракать! Мы с отцом через час уезжаем к моей сестре!

– Мама, ты как всегда! – Шелестов зашел в туалет, потом забрался в ванную, сделал себе контрастный душ, побрился, почистил зубы. Затем двадцать минут силовых упражнений с гирями и полчаса рукопашного боя с воображаемым противником. Потом снова душ, но теплый, и теперь можно идти завтракать. В общем, он повторил ежедневный ритуал, неукоснительно им соблюдаемый в течение многих лет. Это поддерживало спортивную форму, да и для здоровья, вообще! Кстати, Борька Гудков тоже был фанатом этого дела.

Антон зашел в большую комнату, где жили родители, сейчас они сидели в мягких креслах и смотрели телевизор.

– Привет Па, привет Ма! Давно не виделись!

– Привет, привет! Ты уже завтракал? Если нет, то сначала поешь, а потом поговорим!

Трудно спорить!

Быстро перекусив, Шелестов уселся за секретер и достал свою записную книжку. Сегодня он запланировал посещение актрисы, в рамках уголовного дела по убийству мексиканского военного атташе, она значилась у него в списке под номером «4». Антон зябко поежился: у японцев это число означает смерть. Пододвинув к себе телефон, позвонил в театр и договорился о встрече. Затем, пролистав почти всю книжку, нашёл телефон Вовки Сидорова, своего однокашника, который работал в ОУР, в Кунцево, и попросил его «пробить»25 человека, по старой дружбе.

Вера Всеволодовна Дарницкая, двадцати пяти лет от роду, не замужем, русская, проживает с родителями в отдельной трехкомнатной квартире в Кунцево, никаких проблем с законом не имела. Всю эту и другую второстепенную информацию он получил еще дома от Сидорова. Что значат связи, правда? Один звонок, и все!

Через час, Антон уже выходил из метро «Маяковская», а через десять минут уже предъявлял на входе театра им. Моссовета служебное удостоверение.

– Бог ты мой! Когда я был в театре последний раз? – с этими словами Антон без стука вошёл в гримёрную, куда его препроводила администратор театра, предварительно позвонив Дарницкой и предупредив о визите сотрудника милиции.

Она, молодая, начинающая актриса театра, была поразительно красива. Высокая, с осиной талией, длинными стройными ногами, прекрасно сочетавшимися с элегантными дорогими туфлями на высоком каблуке, и с ослепительной улыбкой.

Вера стояла у гримёрного столика, заложив руки за спину, и улыбалась.

– Как провинившаяся школьница! – подумал Шелестов и представился, – Антон Генрихович Шелестов, уголовный розыск!

– Вот как! Ну, хорошо, прошу вас, присаживайтесь! – лёгким движением руки девушка указала на стул, стоящий справа от столика, а сама села на стул перед ним лицом к Антону.

– Так в чём я провинилась перед нашими доблестными органами? – весело поинтересовалась Дарницкая, с откровенным интересом рассматривая Шелестова.

– Зачем так сразу! Провинилась! Я к вам по делу, Вера! – Антон посмотрел Дарницкой прямо в глаза. – Неделю назад был убит Антонио Гонгора, подданный Мексики. В его записной книжке значится ваш домашний телефон. Поскольку дело серьёзное, как вы понимаете, я хочу, чтобы вы мне рассказали о том, где и как вы с ним познакомились, о ваших отношениях, о его знакомых, если таковых вы знали.

По мере того, как Антон это всё говорил, глаза девушки наливались слезами. Она закрыла лицо ладонями, наклонила голову и застонала.

– Боже мой! Боже мой! Как же так! – Вера заплакала уже навзрыд, совершенно не стесняясь Шелестова.

– Так! Спокойно! – начал уговаривать Антон скорее себя, чем девушку.

Осмотревшись в гримерной, он заметил две полные бутылки минеральной воды «Боржоми», стоявших на подоконнике, на круглом металлическом подносе. Рядом были и два высоких красивых бокала.

Наполнив один из бокалов шипящей минералкой, Шелестов протянул его Дарницкой.

– Спасибо! – давясь слезами, произнесла она, и судорожно сделала пару глотков.

Антон не спешил