Кащеева наука - Юлия Рудышина

А Кащей — снова тот юный витязь с пронзительными льдистыми глазами. Колкий взгляд у него, опасный. И шепчет он мне жарко о чувствах своих, о том, что не должна и глядеть я ни на кого, что он силу мою освободит, что вместе мы в Нави править будем. Шепчет, что царицей меня сделает, что в шелках да парче ходить буду, с золотой посуды есть да на колеснице алмазной ездить. Все будет в моей власти…

Да только не нужно мне этого ничего. И увидел он в моих глазах ответ.

Отшатнулся, словно ударила я его. Птицей, вороном чернокрылым обернулся, да и со скалы — камнем в пропасть.

Тут же буря на меня диким зверем набросилась, от резкого порыва холодного ветра я едва не задохнулась, пошатнулась, да и следом за Кащеем в пропасть упала…

Миг — и вот уже снова лежу я на траве, надо мной яблони шумят, небо синее-синее, как васильки. И нет ни ветра, ни грозы… ни Кащея. Только трава колется — в иней закована.

На ветке старого дерева, что надо мной нависла, горлица сидит, смотрит на меня внимательно, словно бы запомнить пытается. И вдруг говорит птица дивная:

— Правильно ты сделала, что отказала царю навьему, правильно…

И спорхнула с ветки, улетела прочь.

— Аленка! — Иван из-за терема вышел, а мне подумалось — чего он делал в той стороне сада? Нас там обычно темному волхвованию учат, да и ворота с другой стороны… Но я, забыв все, к нему бросилась.

А он обнял меня, и слышу — сердце бьется часто-часто под алым кафтаном узорчатым. Разрядился, как на праздник какой, рубаха тонкого шелку блескучего, соболья шапка, на сгибе локтя висит шуба из такого же меха. Явно царевич только с дороги — ведь за пределами этой части Зачарованного леса осень мглистая, первые заморозки… Не успел переодеться — и ко мне? Всякий раз, как видела Ивана в богатых царских нарядах, понимала — не пара мы.

Но вспоминалась первая наша встреча — как притворилась я слабозрячей, чтобы скрыть, что не знаю, куда мне идти на подворье Василисином, и как потом смеялся царевич надо мной да над придумкой этой, он-то решил начаровать мне здоровье, седмицу над книгами лекарскими провел, потом еще три дня травы нужные добывал. Вспомнилось, как к костру тянул на Радогощь, а я вырвалась и убежала под девчачий хохот, как боярыни, которые целительство изучали, увидели, что несусь я от царевича ланью перепуганной. Они ему путь тогда и загородили — пока из их хоровода вывернулся Иван, я уже опять за столом сидела, причем таким образом, что места вокруг и напротив заняты были — не подступишься.

Пошла бы сейчас с ним к огню? Прыгнула бы?..

— Ты не балуй! — Я из рук его вывернулась, памятуя о том, что Кащей говорит, что для Ивана уже невесту нашли. Может, он свататься ездил?

— У меня сестра исчезла, — вдруг сказал он глухо. — Был у нее жених — Сокол Соколович, так вот и он, хоть и сильный колдун, не ведает, куда Марья подевалась. Не только у нас здесь девки пропадают. Серому пришлось в теремах отцовских остаться — еще две сестры у меня, сторожить их будет.

А мне стыдно стало за свои подозрения. Чую — покраснела до самых ушей. А ведь говорили же, что из-за сестры он поехал в стольный град, да и ежели б сватовство было — почему боярыня тут осталась? Колобродят слухи да сплетни, не дают жить.

Сама прильнула к Ивану, гляжу на него снизу вверх, а он моей косой забавляться начал — то накрутит ее на руку, то примется кончиком ее щекотать мне щеку. Я его не пыталась разговорить, просто радовалась, что он рядом. Никто не знает, что дальше будет, пусть хоть воспоминания у меня хорошие останутся.

Правда, слова наставника по темным искусствам прочно засели в сердце — о том, что навряд ли возьмет Иван замуж. И то правда, какая из меня царица?.. Я вздохнула и взгляд отвела, чтобы царевич не заметил в нем тоски.

— Что я пропустил, пока домой ездил? — спросил он.

— Сегодня же общий сбор у лешего, — вспомнила я, подхватываясь, — после того, как пропала соседка моя… Вань, а как ты думаешь, это кто-то один виноват в пропажах девчат? Сначала Варвара, потом сестра твоя… еще Любава. Кто следующий?..

Если бы я только знала кто!.. Если бы знала, к чему приведет новая беда!.. Но в тот день никто даже представить не мог, что случится в волшебной Василисиной школе в Марьину проклятую ночь.

…Шла Навья седмица по миру, ждали люди праздник осенних дедов, но здесь, в Зачарованном лесу, несмотря на то что сама Мара-зима с нами рядом ходила в виде Марьи Моревны, наставницы по черному колдовству, не было страшно, как прежде всегда бывало. Верилось — Василиса Премудрая защитит своих воспитанников.

…Закончится Навья седмица Марьиной ночью, когда врата в Навь распахнутся и из царства мертвых любая мерзость сможет в Явь выйти. Беречь себя надобно в это время, предков чтить да помнить — всем воздаст повелительница зимы и холода, кому — уютом и теплом очага, светом негаснущей свечи, а кому — холодными колючими метелями да мороком проклятой ночи.

В эту седмицу Митрофанушка при помощи Кузьмы наводил порядки и чистоту в теремах да на подворье, сурью — питный мед — готовил к Макошиному дню, который завтра в Яви наступает, важно домовым все успеть, ведь должны прекратиться все работы по дому, время рукодельниц наступит. Будут помогать они Макоши прясть нить судьбы, защищая ее от злых помыслов Марены. Доля и Недоля будут с мастерицами в горенке сидеть, помогать пряхам.

В нашем селении во время Навьей седмицы зазывали духов предков, потрапезничать с детьми, кои живут в Яви. Но я завсегда звала и тех духов, кому некуда идти, тех, которые без помина остались, никто ведь не знает, что ему суждено. Вдруг когда и самому придется промеж мирами летать бесприютно?

…Иван меня от мыслей этих отвлек, достав из кошеля камушек самоцветный — огненно-алый, теплый он был, в глубине его разгоралось ярое пламя, согревая и душу веселя. Цвет любви и страсти, цвет власти и могущества. Я на солнце через кристалл взглянула — и медовый оттенок принял камень, золотые искры в нем распустились дивным цветком.

— Это сердолик, — сказал Иван, — из сокровищницы отцовской камень. Хочу, чтобы всегда с тобой он был. Защитит да убережет он от бед. Боюсь, что следом за своей соседкой и до тебя тать проклятущий доберется. Береги себя, Аленушка.

И ушел, оставив меня в истерзанных чувствах. Зажала подарок в руке, и показалось, согревает он ладонь, словно уголек держу из костра.

А впереди была самая страшная ночь в году, и надеялась я, что духи защитят нас всех от неведомой опасности.

Ночь Марьина будет жечь костры из опавшей листвы, будут дрожать в окнах огоньки свечей, будут тени кружить над лесом, будет слышаться за порогом звонкий смех, будут заглядывать в окна ледяные глаза — два мира сольются воедино, и кого уведет за собой Мара, кого закружит зима?

Какую маску наденет она, под чьей личиной попытается проникнуть в горницу? И до рассвета люди будут играть в зверей, надев страшные маски, а звери… звери станут людьми.