Резиденция. Тайная жизнь Белого дома - Кейт Андерсен Брауэр

Работать на Клинтонов кондитеру-перфекционисту было особенно тяжело, чисто физически. За период своего пребывания в Белом доме они дали двадцать девять государственных обедов, хотя, например, за время президентства Джорджа Буша-мл. их было только шесть. В 1999 году на новогодние торжества по случаю наступления нового тысячелетия было приглашено полторы тысячи гостей. Менье уехал с работы только в семь утра следующего дня.

«С Клинтонами я едва не убился насмерть. Валился с ног в прямом смысле. Ни разу не присел – некогда было, приходилось пошевеливаться. За шестнадцать часов работы сидел от силы минут двадцать. Перекусывал стоя».

Менье с женой определили дату его ухода заранее – за четыре года до того, как он действительно ушел.

Он не смог полностью разорвать связи с Белым домом и после своего ухода. Дважды он возвращался туда по личной просьбе Лоры Буш. «Я сделал именинный торт [для Буша-мл.] и снова ушел. А спустя две недели она позвонила мне и попросила вернуться еще раз, и я проработал до декабря 2006 года. Не думаю, что такое бывало раньше с кем-то из обслуживающего персонала».

Бремя необходимости угождать президентской семье было, наверное, особенно тяжелым в период Рейганов. Доходило до того, что Нэнси Рейган лично контролировала сервировку блюд, требуя, чтобы еда выглядела не «безликой», а яркой и запоминающейся. В преддверии государственных обедов шеф-повар согласовывал с первой леди каждое блюдо из меню. Затем, за несколько недель до события, Рейганы устраивали ужин с таким же меню для узкого круга друзей и просили их оценить качество еды. Как вспоминает швейцар Скип Аллен, первая леди придирчиво рассматривала сервировку стола и давала указания шефу: «Нет, кажется, ростбиф нужно поставить вот сюда, и будет лучше, если передвинуть горошек на эту сторону». А если какой-то официальный обед или ужин не вполне соответствовал ее ожиданиям, то караул! – говорит Аллен. По его словам, иногда она требовала шеф-повара к себе через главного швейцара. «Если все было совсем плохо, к примеру она ожидала увидеть спаржу, а не зеленую фасоль, то требовалось предъявить веские причины». Менье вспоминает, как предлагал бесчисленные десерты для государственных обедов, пока какой-то из них не приходился по вкусу Нэнси Рейган.

Воспоминание об одном таком эпизоде преследует его до сих пор. За несколько дней до официального обеда в честь королевы Нидерландов Беатрикс и ее супруга принца Клауса Нэнси Рейган обедала с мужем, сидя напротив него за длинным столом в своем любимом Солярии. Она отвергла два предложенных варианта десерта, и Менье вернулся с третьим. Весь обслуживающий персонал знал, как проявляется ее недовольство: она слегка наклоняла голову вправо и улыбалась кончиками губ. И на этот раз она тоже качнула головой.

– Простите, Ролан, но этот тоже не пойдет.

– Хорошо, мадам.

– Дорогая, оставь шефа в покое. Очень красивый десерт. Давай на нем и остановимся, – раздался с другого конца стола голос президента Рейгана.

– Ронни, доедай свой суп. Это не твоя забота.

И Рейган без единого слова склонился над своей тарелкой.

Менье был вне себя. «Я возвращаюсь на кухню – дело было в воскресенье, как сейчас помню, – возвращаюсь на кухню и начинаю всерьез подумывать о самоубийстве, – говорит он. – Что мне делать? Сколько еще я должен этим заниматься? Целых восемь лет? Я был в полном отчаянии, в полнейшем. Говорил себе, что не знаю, что еще приготовить, не понимаю, что делать. И вдруг – звонит телефон, и она вызывает меня к себе».

Нэнси Рейган сказала, что наконец определилась с тем, что ему следует приготовить: изысканные сахарные корзинки с тремя сахарными тюльпанами в каждой. Для ужина потребуется пятнадцать корзинок, соображал Менье, на каждую из которых уйдет по нескольку часов работы с учетом тюльпанов, десертов внутри и пирожных.

«Вот это я и хочу попросить вас приготовить», – спокойно сказала она, явно радуясь своей чудесной идее.

«Миссис Рейган, это очень мило и красиво и было бы действительно прекрасно, но до обеда осталось всего два дня».

Она с улыбкой качнула головой вправо: «Ролан, до обеда у вас есть два дня и две ночи».

Выбора у Ролана не оставалось. «Я сказал: «Спасибо, мадам, за вашу чудесную идею». Щелкнул каблуками, развернулся и пошел работать».

Он принялся за дело всерьез и работал двое суток напролет. Узнав после официального обеда, что первая леди осталась довольна результатом, Менье поехал домой в приподнятом настроении: с поставленной задачей он справился.

Оглядываясь назад, Менье признателен Нэнси Рейган за ее настойчивость, каким бы отталкивающим все это ни выглядело в тот момент. Он вспоминает, что во время долгого пути домой думал: «А ведь я смогу. Человека как раз и ценят по тому, на что он способен, оказавшись в такой трудной ситуации, – как он с ней справится? Надо делать свое дело во что бы то ни стало».

8 октября 1987 года Рейганы устраивали широко освещавшийся и ожидаемый официальный обед в честь Михаила и Раисы Горбачевых. Это был первый визит советского лидера в Вашингтон с 1959 года, когда там побывал Никита Хрущев. Бремя ответственности за успех этого исторического визита отчасти легло и на обслуживающий персонал резиденции.

«Нэнси Рейган пришла в мастерскую флористов в сопровождении личного секретаря и сказала, что хочет, чтобы Раиса была приятно изумлена, – говорит флорист Ронн Пэйн. – Так мы и сделали. Мы сменили все цветы в доме трижды на протяжении одного дня: к утреннему прибытию, к обеду и к официальному ужину. Все цветы, трижды за день, каждый цветок до единого».

* * *

Работники, чрезмерно старательно изображающие преданность, обычно не задерживаются в резиденции надолго. Уортингтон Уайт (бывший защитник футбольной сборной Виргинского политеха, ростом под два метра и весом под двести кило), проработавший швейцаром Белого дома с 1980 по 2012 год, говорит, что продержался так долго потому, что знал, когда следует помалкивать. Те, кто «старался смеяться над несмешными шутками» или «стремился во что бы то ни стало оказаться на глазах у президента и первой леди», как правило, достигали эффекта, обратного желаемому.

«Они такого терпеть не могли. Об этом я и говорил вновь прибывшим сотрудникам: худшее из того, что вы можете придумать, – притворяться. Эти люди – самые искушенные политики на свете. Вам нужно оставаться самими собой. Понравитесь вы им или нет, но провести их точно не получится», – подчеркивает Уайт.

* * *

Работники резиденции в полной мере сознают, что при всей обыденности своих профессий буфетчиков, флористов, горничных и поваров в современном мире они обязаны также обеспечивать защиту президентской семьи от возрастающего числа угроз в мире после 11 сентября. Как сообщала Washigton Post, доказательства стрельбы по жилым покоям президентской семьи обнаружила именно одна из горничных, а не кто-то из Секретной службы. Спокойным пятничным вечером 11 ноября 2011 года в 20.50 мужчина в возрасте чуть за двадцать по имени Оскар Ортега-Эрнандес припарковал свою Honda Accord на Конститьюшн-авеню, достал самозарядную винтовку, опустил стекло окна переднего пассажира и с расстояния примерно шестисот метров открыл стрельбу по Белому дому со стороны Южной лужайки. Как минимум семь пуль попали в стены второго и третьего этажей здания, где располагаются жилые покои, а одна разбила окно Желтого овального кабинета – официальной семейной гостиной. Во время стрельбы президент и первая леди были в отъезде, а их старшая дочь Малия уехала с друзьями, но в здании находились младшая дочь президентской четы Саша и мать Мишель Обамы – Мариан Робинсон. Услышавшим звуки выстрелов сотрудникам Секретной службы был дан отбой – начальство ошибочно решило, что это перестрелка соперничающих банд, не имеющая отношения к Белому дому.