Катья - Эмма Тополь

Но почему он сказал: «Я тебе мешаю»? Мешаю делать что?

Находиться с мальчишкой в одном доме с каждым днем становилось труднее. Мы только вчера виделись со Стивом, но он уже замучил меня звонками, а я не могу ему определенно сказать, знает Дэвид что-нибудь или нет. Смешно, когда Стив звонит, то старается изменить голос или говорит с чудовищным акцентом, даже я его не узнаю. Но встречаться мы пока не решаемся.

Трус. Он так боится за свою репутацию, а главное – и открыто в этом признается – лишиться денег жены, что потерял сон и даже пропустил вчера игру в теннис в своем клубе. Такого с ним не было ни разу за пятнадцать лет членства. Стив уверен, что если Ларри узнает, тут же расскажет его жене, длинноносой Анджеле, и тогда...

Свинья. Его совсем не волнует, что будет со мной.

А мне даже страшно подумать о том, что произойдет, если Ларри просто заподозрит. Противный грязный мальчишка, может быть, уже давно за мной наблюдает! С тех пор как Ларри уехал, мы со Стивом встречались четыре раза. И все у нас дома. Если бы не жадность этого итальяшки, мы виделись бы, как и раньше, в гостиницах и не оказались бы в такой опасной ситуации.

Я заставила себя встать и подойти к комнате Дэвида. Не услышав ответа на свой стук, открыла дверь.

В комнате было темно и тихо. Свет от небольшой лампы на письменном столе узким лучом освещал сваленные в беспорядке книги, журналы, разрозненные страницы. На полу повсюду валялась одежда. Дэвид, уткнувшись лицом в подушку, неподвижно лежал на кровати.

– Дэвид, извини. Я была не права... Я не должна была на тебя кричать.

Запах грязных носков вызвал короткий приступ тошноты.

Какого черта я сюда пришла?! Этот мальчишка даже не поворачивается в мою сторону. Ну что ж, я извинилась. Первый шаг к примирению сделан. Теперь пусть успокоится, потом будет проще узнать, видел он Стива в нашей спальне или нет. А пока достаточно, чтобы он знал о моем сожалении.

Я повернулась и пошла к выходу.

– Ненавижу тебя...– прозвучало за спиной тихо, словно сдавленный выдох. – Ненавижу...

Я повернулась. Он сидел на кровати с опущенной вниз головой. Затем вдруг резко поднялся. Еще никогда я не видела столько злобы в направленных на меня глазах. Что-то блеснуло в его руках.

Мне стало страшно. До двери оставалось еще несколько шагов. Хотелось рвануть, что было силы, побежать, но я заставила себя не спеша повернуться и двинуться к выходу.

– Дура! – закричал он мне в спину, и голос его сломался. Недавно появившийся подростковый басок превратился в писк ребенка. – Русская сука! Подожди, я тебе такое сделаю! Русская шлюха! Отец тебя убьет!

Мимо уха что-то пролетело и громко шлепнулось внизу, на первом этаже. Я вбежала к себе в комнату, захлопнула дверь и навалилась на нее всем телом, стараясь забаррикадировать вход. Почему, черт подери, у нас в спальне даже щеколды нет на дверях? Но кто мог предположить, что мне придется от кого-то прятаться в собственном доме!

За дверью было тихо.

Где он? Остался у себя в комнате или затаился за дверью и ждет, пока я успокоюсь и отойду? Неужели придется простоять так до тех пор, пока вернется Ларри? Какая чушь! Я не выдержу. Может быть, все-таки кто-то из знакомых всполошится, и через несколько дней приедут проверить. Стив наверняка сообразит, что что-то произошло, но он так трусит, вряд ли сунется сюда...

Какие идиотские мысли мне приходят в голову в последнее время. И чего это я так перепугалась? Ведь он еще подросток. Ну, пусть выше меня на две головы, но все равно ребенок. Так кричать «Дура!» от бессилия и растерянности может только маленький мальчик. А я – взрослая женщина – испугалась. Надо было заорать на него, дать подзатыльник, пригрозить, что пожалуюсь отцу.

Отцу? Но ведь он сам пугал, что Ларри меня убьет. За что? За то, что обозвала его сына вонючим? Или за то, что в его же постели сплю с другим?

Нет, наверняка этот гаденыш все знает!

– Дэвид, – примирительно позвала я.

Тихо. Откуда-то издалека послышался знакомый мотив, который звучал в моем доме за последнюю неделю раз сто. И если раньше орущие высокими голосами молодчики вызывали во мне раздражение, то теперь я искренне им обрадовалась. Это значило, что Дэвид в своей комнате!

Не сводя глаз с закрытой двери, я попятилась к кровати. Напряженно присела на край, готовая каждую минуту вскочить и... защищаться! А что я буду делать, если он войдет с ножом?

С ножом? Нет, я определенно сошла с ума! Надо успокоиться, взять себя в руки, принять валиум.

Я поднялась и решительно вышла в коридор. Дверь в комнату Дэвида была закрыта. Выпрямив спину и подняв голову, словно меня кто-то мог сейчас видеть, я спустилась по лестнице. Внизу, у входа в гостиную валялась книга – довольно увесистая, если такой попадешь по голове, можно надолго отключить человека.

Сволочь! Ведь он мог меня убить этой книгой, чудом промахнулся! Надо остерегаться звереныша. Ведь известно, что подростки не умеют управлять своим гневом, поэтому так часто несовершеннолетние с особой жестокостью убивают.

В кухне, на стойке рядом с плитой мне попался на глаза набор ножей. Какая беспечность вывесить такое оружие как украшение на черной панели – аккуратно, в ряд, чтобы удобнее было выбирать! Я подошла ближе. Все были на месте – от узкого, словно шило, до длинного, выгнутого, как турецкий меч.

Истеричка! Успокойся: все ножи здесь, никто не собирается тебя убивать. И за что? Мальчишка прав – ты законченная дура! Перестань дрожать и возьми себя в руки!

Я вышла из кухни в гостиную. Еще раз отметила про себя, как здесь уютно. Налила немного коньяка, сделала глоток. Пусть спустится сюда, и мы с ним спокойно поговорим. Здесь, мне казалось, гораздо безопаснее, чем в спальне. Я прилегла на диване и, подтянув ноги под себя, закрыла глаза.

Именно в такие минуты тишины и одиночества чувствуешь, как приятно жить. И как несовершенна я сама. С вечными страхами, суетой, бесплодными желаниями. Если бы только не эта музыка сверху, пусть не очень громкая, но самим своим звучанием раздражающая... Все казалось бы обычным, как каждый день...

Я не заметила, как уснула. А может, это и не был сон, просто я глубоко задумалась...

Хорошо помню, что, когда я с бокалом коньяка вошла в гостиную, было еще светло. Совсем светло. Солнце жесткими лучами прорезало окна, просвечивая сквозь темно-зеленые шторы, рассыпчатым золотом покрывало застывшую мебель.

Я легла на диван и закрыла глаза. Как быстро опустились сумерки. Неужели я уснула? Но не могла же я проспать несколько часов, такого со мной не бывало. Правда, как только заходит солнце, у нас в доме становится по-вечернему темно. Все из-за огромного темного куста, закрывающего окна гостиной и столовой. Он как страшный призрак из фильмов ужаса, приник к окну, вглядываясь в то, что происходит внутри. Когда непогода, ветер или дождь, он еще плотнее прижимается к окнам, волнуется и неуклюже отмахивается от надоедливой стихии. Но сейчас куст замер, словно вместе со мной задремал. Как ни странно, этот призрак за окном никогда не вызывал у меня страха, всегда казалось, что он меня охраняет.