Бражник мёртвая голова - Виктория Глигорова

я потянулась вверх, к нему, Мартин ответил тем же. Наши лица оказались совсем близко… Чувствовалась тёплое дыхание. От мужчины пахло прохладой лаванды. Его длинные и пушистые ресницы щекотали мою щёку. Я не выдержала и первая прервала эту затянувшуюся паузу поцелуем.

Мартин перехватил мою инициативу и продолжил меня целовать ещё сильнее. Взяв за талию, навалившись, он опустил меня обратно в кресло, оказавшись сверху. Близость его тела тут же свела меня с ума. Мысли мигом улетучились из головы, я только могла ощущать прикосновения губ. Мы не останавливались… Вдруг я почувствовала, что он больше не обнимает меня. Его руки ласкали моё тело через одежду. Приватность обстановки и сумрак комнаты заставляли нас отбросить ложную стыдливость. Мартин прикасался нежно, но настойчиво. Мне стало жарко. Из груди вырвался вздох. В ответ на это он прильнул губами к моей шее. Руки скользнули под одежду… Я отпустила себя и ласкала его так же откровенно и искренне, как и он меня. Мы стали физически близки так неожиданно и скоро, но мне определённо понравилось.

Головой я лежала у него на груди и слушала, как постукивает сердце. Мартин гладил меня по волосам, но движения становились всё более медленными и ослабевшими, будто он засыпал.

«А вдруг я влюблюсь в него?» — пронеслась мысль в голове. Я испугалась, что теперь привяжусь к Мартину, а он оставит меня. Как и все. «Ну нет же», — успокоила я себя мыслью. Мартин ведь совсем другой. Он никогда не заставит меня страдать.

Глава III

Господин Браун, очевидно, заметил наше сближение с Мартином, но не слишком радовался ему. Количество часов, проводимых им вместе со своим учеником, резко возросло. Не стремился покинуть нас и по вечерам. У него находилась целая куча необъяснимо важных дел, которые, конечно же, никто не смог бы сделать лучше, чем он. Например, перевесить алтарные доски с одной стены на другую. А потом обратно, потому что, по расчётам, на той стороне днём будет светить солнце, а это плохо скажется на древесине. Я просто сгорала от бешенства, глядя, как он часами невозмутимо пыхтит в трубку и читает газету, устроившись на соседнем от нас диване. Если мы собирались уйти вдвоём под каким-либо предлогом, у Брауна срочно начинали болеть все кости, голова, спина, что-то ещё, и, несомненно, он не мог обойтись дома без своего отпрыска. Мартин, как заботливый сын, относился к желаниям старого человека со снисхождением, полагая, что не имеет права не выполнять их. Он говорил, что всё понимает, но просил быть терпимее к господину и меня. Я вздыхала и кивала. Мне не хотелось обижать Мартина и казаться ему неблагодарной и чёрствой. Я уважала его, трепетно относилась к его миру. И если господин Браун являлся важной его частью, какие бы эмоции ни вызывало во мне его поведение, я старалась мириться с его присутствием — хотя бы демонстративно. Однако, один раз мне довелось нечаянно услышать их разговор обо мне.

Я никогда не опаздывала в наш салон. Если отбросить экономическую сторону вопроса, то по ощущениям на тот момент, он воспринимался мной уже родным. Ведь там жило моё сердце. Чем раньше я приходила и чем позже уходила, тем больше времени могла быть рядом с Мартином. И хотя мы и так проводили много часов друг с другом, занимаясь нашими магическими штучками и не только, вместе с важным и дорогим человеком хотелось находиться ещё дольше. В то утро я вновь пришла довольно рано. Тихо вошла в магазинное помещение, желая удостовериться, что не одна. Внезапно услышала его голос, доносящийся из кабинета, и в груди уже зашевелилось приятное чувство, как тут же его перебил голос господина Брауна. Интуитивно напрягла слух, чтобы разобрать слова, и моё чутьё меня не обмануло.

— А я тебе говорю: ты зря так усердно крутишься вокруг госпожи Уондсворд, — говорил Браун, — нет, мальчик, ты, конечно, можешь общаться с кем хочешь. Но мне больно видеть, как ты необдуманно, безосновательно кинулся обучать незнакомку тому, что знаешь.

— Почему же безосновательно? Она способна. Мне приятно, что мои уроки не пропадают даром.

— Вот именно, что даром они и пропадают. Сынок, помнишь, чему я тебя учил? Маг не может быть альтруистом — за все знания, способности приходится платить. Горе тем, кто своими действиями наносит мирам вред. Я считаю, что ты принёс его уже достаточно — постарайся не усугублять.

— Сколько мы ещё будем разговаривать об этом, мастер?! — воскликнул Мартин.

— Ровно столько, сколько нужно. И не кричи на старого больного человека.

— А почему ты бесконечно стараешься мне напомнить о моих ошибках? Не беспокойся; моя беда в том, что я помню всё. Я бы рад забыть, да похоже я проклят на вечную память.

— Помнить об ошибках мало, важно их не повторять. Сейчас ты повторяешь.

— Да что я делаю, господин? Причём тут… госпожа Уондсворд?

— Понимаешь, как… я умею разбираться в людях, за столько лет то. Ну ты посмотри на неё: она вспыльчивая, несдержанная… Всё время засовывает нос в то, что ты делаешь. Возомнила из себя мага, видишь ли. А никакого дара у неё нет. Так, просто амбиции.

От напряжения, неудобства происходящего, страха услышать что-то более неприятное о себе зачесались ладони. Я запустила руки в волосы, чтобы было легче сосредоточиться на их разговоре. Подошла к книжному стеллажу, расположенному рядом с дверью другой комнаты, в которой они находились. Начала было расставлять новые книги, чтобы не стоять посреди зала, но руки то и дело зависали с ними в воздухе, потому что моё внимание привлекали только доходящие до ушей фразы.

— Мда… — протянул Мартин, — учитель, я думал, концепция «врождённого дара» уже исчерпала своё. Любой, кто хочет, и достаточно целеустремлён, сможет стать практиком.

— Не отрицаю, я старомоден. Однако, не буду навязывать тебе своё мнение — ты взрослый мужчина. Позволь просто посоветовать, как старшему по возрасту и по знаниям. Что делать с моими рекомендациями, решай сам.

— Я всё решил. Мне нравится общаться с Рэйвен. И я буду продолжать это делать.

— Осторожно, говорю же, она весьма любопытна. Смотри, как бы не раскопала в тебе то, что ты так усиленно пытаешься захоронить.

— А я не чувствую от неё опасности для себя или… кого-то ещё. Напротив, она видит мир так же, как и я. Возможно, однажды я сам ей откроюсь. Мы похожи. Давно мне не хватало таких людей в жизни.

— Сынок, но… как же я?.. — голос Брауна прозвучал расстроенно