Камигава: Рассказы - Jay Moldenhauer-Salazar

– в сорок, каждый раз все мельче и мельче, а Кумано все орудовал своим посохом, как заточенной косой. Когда плато сплошь покрылось мелкими кусками, начинавшими подниматься, Кумано опустился на колено. Одним выкриком, он выпустил от себя кольцо огня. Черные ками зашипели и вспыхнули, уносясь со скалы с воющими порывами ветра.

Какказан не дал Кумано насладиться триумфом. С громогласным ревом, Великий Ками ударил своей громадной тецубо по ребрам отшельника. Боевой монах отлетел в сторону, и как тряпичная кукла обмяк у склона горы. Его кости хрустнули, ударившись о несгибаемую отвесную скалу.

В следующее мгновение он уже летел в воздухе - удар выбил его с поверхности плато. Кумано взглянул вверх, видя перед собой лишь синее небо. В ушах его ревел ледяной ветер.

Тень быстро затмила поле зрения Кумано, когда Какказан прыгнул всей своей  двадцати футовой тушей вдогонку за ямабуши. Кумано чувствовал лишь ветер, треплющий его опаленные одежды, и видел лишь Великого Ками Горного Огня, чей жуткий светящийся силуэт приближался с каждым мгновением.

Кумано со стоном рухнул на землю, подняв облако снега. Не прошло и секунды, как Какказан обрушился на него. Великий Ками махал когтистыми лапами, наносил удары своей дубиной, разбивая на куски лед и покрытые снегом камни. Кумано произнес слово, обращаясь к камням под своей спиной, и гора поглотила его.

На мгновение все почернело, и после шепота благодарности от Кумано, скала извергла его на плато. Теперь он стоял в пятидесяти футах над огромным, сгорбленным силуэтом ками.

Какказан прекратил удары и озадаченно осмотрел кровь и порванную одежду, разбросанную по изрезанным камням. Кумано поднял свой посох над головой. Вместо желтого пламени, по нему теперь проходили синие разряды.

- Где ты, боевой мон… - начал Ками, и взвыл от удара молнии сверху. Вспыхнул еще один разряд, и еще один, каждый оставлял почерневшую вмятину в рубиновой чешуе Какказана. Ками вертелся на месте, выискивая своими крокодильими глазами Кумано, пока не обнаружил его над собой.

Посох ямабуши посылал молнии в небо, обрушивая их затем на ками, сверкающими разрядами. Молния ударила снова. Затем еще раз. Какказан поднял сразу несколько рук в тщетных попытках защититься.

И все же, атака Кумано была для него чрезмерно изнурительной. Он чувствовал, как задрожало пламя его внутреннего огня. Молнии вспыхивали с рваными интервалами. Наконец, на целое дыхание, они прекратились вовсе.

- Довольно! – Прогремел Какказан, - ХВАТИТ!

Широкий хвост ками ударил о землю, подняв облако снега. В тот же миг, парящие сомкнутые рты, окружавшие Какказана, раскрылись в ревущем крике. Вместе с криками из них вырвалось пламя.

Кумано спешно вызвал перед собой каменный щит, который расплавился в мгновение ока. Поток огня окутал его. Поначалу, его магическое сопротивление стихии огня хранило его. Он не видел ничего, кроме пляшущего инферно, ощущая отдаленный жар. Он знал, что раковина моллюска на его груди сейчас светилась, не подпуская к нему огонь. И все же, защита Кумано быстро слабела. Жар возрастал. Огонь начал жечь его кожу. Адское пламя не стихало, и вскоре Кумано уже не видел и не слышал ничего, кроме собственной боли. Плоть трещала. Рюсаки Кумано, задыхаясь, произнес последнюю молитву скале, приютившей его, и ветру, с которым он подружился за все эти годы. Он рухнул на одно колено.

Затем, подобно задутой свече, пламя погасло. В ушах Кумано шипел удаленный рев. Он моргнул залитыми кровью глазами.

Обугленные, почерневшие камни простирались на двадцать футов во все стороны вокруг него. Там, где прежде был снег, вздымались струи дыма, уносимые ветром.

Какказан взирал на него с неприкрытой ненавистью, неустойчиво раскачиваясь всем телом. Рты, парящие вокруг него, были все еще раскрыты, выдыхая пар. Крокодилье тело, еще недавно столь плотное и внушительное, теперь казалось подобным миражу. Какказан становился прозрачным, камни и снег были видны все яснее за его тушей.

Кумано улыбнулся рассеченными губами. – Ты растратил всю свою силу в этом мире, - прохрипел он, - боюсь, нам придется продолжить беседу позже. – Он откашлял немного крови.

- Верно, - прорычал Какказан, и его голос звучал отдаленным эхо, - не верь в то, что это конец, Кумано. Твоя тайна… - начал он и исчез.

- Скажи им, - хрипло простонал Кумано в пустоту. – Скажи им, что я ничего не знаю.

Он рухнул на дымящиеся камни, дрожа, сплевывая кровь, и царапая почерневшими ногтями обожженную скалу.

*   *   *   *   *

Спустя два дня, когда Кумано уже мог стоять на ногах, он подобрал свой обугленный посох и треснутую раковину моллюска. Едва ли не голый, и вновь превратившись в хилого отшельника, он начал медленный и мучительный спуск по Горам Сокензан.

Кумано взглянул вверх, на свой дом последних лет, и перевел взор на пики Сокензан. – Какказан был прав, - с болью прошептал он. – Наша битва была лишь началом. Слишком поздно уже узнавать, кто рассказывает ками о том, что я обладаю тайной, и почему. Я вернусь, благородные горы, с ответами и головой, свисающей с пояса. – Он сделал шаркающий шаг по черным камням и вздрогнул от боли.

Единственным ответом среди обнаженных скал был дикий вой ветра, пронизывающего его спину своим обжигающим холодом.

Чувство долга

Ed Stark

Шепот придворных оборвался, как только двери распахнулись, и в зал вошел Мунецугу Такено. Несмотря на то, что он находился в самом сердце Эйгандзё, внутри неприступной крепости, окруженный самыми преданными стражниками Даймё, Такено всегда ходил в полном обмундировании. «Хранящие клятву» - его катана и вакизаси висели у него на боку, он был одет в искусно украшенный доспех до-мару и шлем стражников Даймё, кабуто. Черно-белые мотивы его одеяния резко выделялись своей простотой на фоне роскоши зала, но строгое лицо, темные волосы и усы Такено удерживали даже самых богато разодетых от комментариев на тему того, как должен одеваться предводитель самураев.

Такено вошел в зал не один. Два крупных самурая в подобном обмундировании, но без шлемов, с длинными нагината в руках, шли за ним следом. Официально, все они были частью хатамото Даймё, поклявшимися защищать своего повелителя от всех опасностей и стоять на страже его законов. Неофициально, эти двое, и еще четверо помимо них были назначены личными охранниками Такено. Даймё очень ценил Такено, и телохранители были еще одним доказательством его расположения.

Придворные видели эти знаки внимания, и никто не проронил ни слова, когда Такено прошел к парадной части зала. Трон Даймё пустовал,