Возвращение Пираньи - Александр Бушков

– А я-то при чем? – пожал плечами Мазур, но сам жепервым почувствовал, как фальшиво его изумление звучало. Пока он оставался враспоряжении Глаголева, следовало ожидать любых неожиданностей. Генерал из тех,кто обожает загружать работой всех окружающих – азбучная истина для хорошегокомандира независимо от звания, а Глаголев не из плохих...

– Не придуривайся, – сказал Кацуба. – Сам всепонимаешь.

– Ага, – признался Мазур. – Вещует душа...

– За годы к начальству привыкаешь, как к любимой или тамнелюбимой супруге, – менторским тоном сказал Кацуба. – Узнаешьхарактерные присловья и наперед высчитываешь, каким грядущим ситуациям онисоответствуют.

– Сам знаю, – оборвал Мазур.

– То-то. Если он опять припрется и заведет про то, какобожает в Москве проходить по улице генерала Глаголева, хотя они с темГлаголевым даже не седьмая вода на киселе – дружище, марш вперед, трубазовет...

– Что-то я в прошлый раз за ним этой привычки незаметил, – признался Мазур. – Когда он нас закинул за Полярный круг.

– Тут есть нюансы и оттенки, – совершенно серьезносказал Кацуба. – По большому счету, с высоты пережитого, нашу полярнуюэпопею можно назвать рядовой операцией. Не считать же чем-то по-настоящемусерьезным любое дело, где нам могли оторвать голову? Нам с тобой ее каждый разсобирались отрывать... На любой п р о г у л к е. Но вот если он заведет про улицуимени однофамильца – верный признак, что работенка предстоит особо пакостная изаковыристая...

– Ладно, тебе виднее, – отмахнулся Мазур, отнюдь нерадуясь новой информации о начальстве. – По пивку?

– По пивку...

То ли новоиспеченный подполковник и в самом деле могнакаркать, то ли наработанное чутье, шестое чувство людей его профессии, давалоо себе знать – как бы там ни было, Мазур испытал прилив крайне редкоприходившего ощущения. Словами его нельзя было определить (как ни изощрялся всвое время доктор Лымарь), а представляло оно нечто среднее между вялымлюбопытством и унылой тоской, дополнявшимися специфическим нытьем под ложечкой.Так бывает со многими, вот только у всех симптомчики сплошь и рядом разные,зато ошибки никто не делает. «Слепорожденный раб божий Павел прорицает иногда».

А вообще-то все началось в Африке, в то чертово лето, когдаюаровцы решили устроить маленький блицкриг, и три их бронеколонны чуть ли не поидеальной прямой, «полетом ворона» двинулись на гидроузел Квеши. Две слегка приотстали,кое-где отвлекаясь на мелкие бои с тем, что именовалось армейскими заслонами,центральная вырвалась вперед километров на двадцать и перла к плотине стольцелеустремленно, что никаких сомнений в планах их командиров не оставалось.

Чертовски прогрессивный президент, ветеринар по образованию,марксист по профессии и патологический любитель власти по натуре, неоднократнообцелованный лично Леонидом Ильичом, впал в стойкое состояние истерическогоужаса. Он метался по враз обезлюдевшему дворцу, хватая за рукава советскихсоветников и требуя вертолет к подъезду, ближайшие соратники уже начиналидрапать на север, национальные гвардейцы потихоньку дезертировали, в столицеразгоралась паника, замолчали радио и телевидение...

Меж гидростанцией и неотвратимо приближавшейсябронетехникой, на отрезке в сорок километров длиной, оказаласьодна-единственная рота кубинской десантуры – с легким стрелковым и двумяшведскими базуками, названными в честь ихнего самого воинственного короля.Вообще-то они были неплохими ребятами, эти кубинцы, хотя их генерал, как потомоказалось, самолетами вывозил на родимый остров наркотики, необработанныеалмазы и слоновьи бивни... Черт знает, как им это удалось, но рота продержаласьполчаса против автоматических пушек, «Фоксов» – реактивных пакетов на шасси, иэлитных черномазых коммандосов из «Черной мамбы». На тридцать второй минутерация ожила, кто-то из барбудос, не тратя времени на представления по всейформе, сообщил, что с ними, собственно, кончено, а немногих уцелевших через паруминут намотают на гусеницы, после чего замолчал навсегда – рацию, судя повсему, накрыло прямым попаданием вместе с говорившим.

Декорации обозначились. Меж колонной и плотиной было неболее двадцати километров саванны, где не осталось ничего, способного сойти заправительственные войска. На плотине семерка «морских дьяволов», взводополоумевших от ужаса президентских гвардейцев, которых от драпа удерживалисключительно наведенный на них Лымарем пулемет, да инженер-португалец,запойный фаталист, решивший досмотреть это кино до конца.

«Морские дьяволы» оказались за пару тысяч километров отближайшего моря по простой и понятной причине: чья-то умная и циничная голованезадолго до вторжения сообразила, что в такой ситуации проще всего будетзаминировать плотину, чтобы повторилась подлянка, лет четыреста назадустроенная испанцам свободолюбивыми голландцами. Спущенное на равнинуводохранилище сорвало бы любой блицкриг – вполне возможно, экипажи вкупе сдесантом и отсиделись бы на броне, но техника застряла бы намертво…

Плохо только, что юаровская разведка работала гораздо лучшепрезидентской охранки, и ночью надежнейший вроде бы майор из местной охраныпотрудился над связывавшими заряды проводами так, что нечего было и думать оподрыве с помощью классической машинки на безопасном расстоянии. Майора впоследний момент изловили и сгоряча пристукнули, но это уже ничего не моглоисправить, обрезки проводов в черной пластиковой оплетке плавали на поверхностиводы, свернувшись кольцами, даже материться не было охоты – предстояло срочноискать выход из положения.

Морской Змей его, конечно, нашел – не зря впоследствииименно он стал контр-адмиралом, обогнав полдюжины других кандидатов. Наспехкое-что перемонтировав, можно было рвануть заряды с помощью подручногоэлектродетонатора – вот только для этого кому-то одному предстояло спуститьсяпод воду и вручную замкнуть цепь, при этом девяносто девять шансов из ста былоза то, что возложивший на себя эту миссию боевой пловец уйти живым ни за что неуспел бы. Разумеется, такие сантименты во внимание не принимались – тутсобрались не дети, а приказ был недвусмысленным...

Короче, Морскому Змею предстояло ткнуть пальцем в кого-тоодного из своей шестерки. Всего и делов. Они стояли на гребне плотины, надсиним необозримым зеркалом спокойной воды, под столь же синим небом, запаянныев свои черные комбинезоны, как сосиски в целлофан, жара стояла африканская,понятно, счет времени шел на минуты.

Именно тогда это ощущение, это чувство ударило впервые.Возможно, кому-то это покажется странным, но Мазур не боялся – видимо, оттого,что был молод. Скорее было нечто вроде азарта, щекочущего нервы ожидания: накакой номер выпадет шарик? Не верилось, что все вокруг останется, а его небудет. Коли уж и теперь в такое плохо верится...

Азарт, правда, мешался с тупым унынием с м е р т н о йминуты, но это уже вторичное. Молоды были, черти...

Самое смешное – никому не удалось стать павшим героем. Впоследний момент все обернулось, как в кино. Порой и в жизни оборачивается, какв кино, из-за холмов иногда и вылетает та сама голливудская кавалерия. На сейраз она приняла облик четырехмоторных самолетов, на которых прямехонько изСоюза прибыла Ковенская воздушно-десантная дивизия. Прибыла, с ходуразвернулась и раздолбала юаровцев, как бог черепаху, потеряв при этом половинуличного состава, но в те годы такие детали никого не заботили, об этом рейде итеперь мало кто знает.