Любовь - Ханне Эрставик

Юн поднимает глаза на картинку сбоку от окна. Это снимок поселка с воздуха, оправленный в черную раму. Он висел тут, когда они въехали. Он рассматривает фото, поглощая еще сосиску. Дома тянутся цепью вдоль дороги, прямой, как пробор. Хотя фото старое и уже желтеет, поселок с тех пор вроде и не изменился, разве что обветшал. Юн старается вспомнить, кто в каком доме живет, но он знает только те дома, где живут ребята из класса. Если глядеть на фото долго-долго, думает он, они выйдут из домиков и задвигаются, как в мультике.

Две недели назад одному парню подарили на день рождения набор с истребителем. А Юн мечтает о железной дороге. Фирмы «Марклин». Для начала хотя бы самый простенький комплект, рельсы и обязательно – локомотив.

В его школьном рюкзаке лежат лотерейные билеты в пользу спортивного клуба. Сейчас он доест и пойдет обходить дома с фотографии – продавать билеты.

Вибеке встает, собирает тарелки, стаканы, составляет их в мойку. Юн взгромоздился на стул коленями, подался вперед, чтоб проткнуть последнюю сосиску вилкой, как гарпуном. Походя рассказывает вдруг вспомнившийся анекдот: мужик из окна выбросился, а до земли не долетел. Вибеке все эти его хохмы кажутся дурацкими. Ему удается победить сосиску, он разламывает ее посередке и протягивает половинку Вибеке. Она улыбается. Они всегда доедают последнюю так – пополам и безо всего. Он чуть покачивается, опершись локтями, явно хочет что-то сказать. И начинает говорить, что видел в журнале фото, как человека пытают: он висит, не доставая ногами до пола, лицо закрыто капюшоном, руки веревкой прикручены к балке. Его подвешивают надолго, и руки, представляешь себе, выдергиваются из тела, захлебывается Юн. Что он здесь торчит, думает Вибеке. Пошел бы занялся чем-нибудь, поиграл, что ли.

– Молодец, что ты думаешь о тех, кому плохо, – говорит она вслух. – Если б так поступали все, мир мог бы стать лучше.

Она вытягивает руку, гладит его по волосам.

– Ну что, завел уже здесь друзей? У него жидкие, редкие волосы.

– Ю-юн, – тянет она, – мой самый-самый любимый.

Она снова гладит его по голове, провожая свою руку взглядом. Она накрасила ногти светлым бежевым лаком с призвуком розоватинки, на работе она любит выглядеть как положено. А в сумке, вспоминает она, так и лежит новый набор, цвета, кажется, сливы или вина; насыщенная, чувственного оттенка помада и лак в тон. Макияж под стать кареглазому брюнету, вдруг думает она и усмехается.

Рюкзак валяется в прихожей. Юн вытаскивает стопку лотерейных билетов из переднего кармашка, где он обычно носит завтрак. Потом натягивает вторую пару носков и снова зашнуровывает серые сапоги. Надевает куртку, наматывает шарф. Шапку. Смотрится в зеркало. Напрягается, чтоб не моргать, да где там. Проверяет карман ее пальто. Между квитанцией и старым автобусным билетиком нащупывает деньги. Кричит ей, что он пошел.

Открывает дверь и останавливается на пороге. По тому, как мерзнет нос, особенно если не дышать, он чувствует, что мороз зверский.

Юн идет вдоль машины Вибеке. Останавливается, крепко зажимает лотерейную книжку между коленок, сгребает с багажника снег, мнет его. Не лепится, слишком сухой. Юн сдувает его с варежек, потом стучит в ладоши. Получаются звонкие, отрывистые хлопки. На морозе все звуки делаются легкие-легкие. Да и вообще все. И он сам тоже – как воздушный пузырь, того гляди, утащит в небо и унесет за горизонт.

Сжимая в руке билеты, Юн шагает себе дальше, через дорогу и наискось вверх по короткой нерасчищенной тропке. Снег скрипит. У старика над входной дверью сделан навес, под ним поленница. Щели меж дров запорошило снегом. Лампочка не горит. Юн в темноте нащупывает кнопку. Давит, но не слышит звонка. До чего ж тихо, думает он. Тут старик неожиданно распахивает дверь, Юн вздрагивает.

– Не хотите ли купить лотерейный билет? – говорит он, опомнившись, и показывает книжку. – В пользу спортивного клуба.

Старик всматривается в мальчишку, потом пролетает взглядом вниз по взгорку до дороги у него за спиной. Глаза бегают быстро-быстро. Машины не проезжали давно. В такой холод люди не выходят на улицу без дела. Заходи в дом, машет он Юну. Запирает за ним входную дверь и распахивает другую, в комнату. Юн топочет ногами, отряхивая снег, потом идет за хозяином.

Это гостиная, тут же кухонный закуток, где и стоит телевизор. Идет фильм, изображение черно-белое, звук отключен. Старик ковыляет к дровяной печке, опускается на одно колено, движения какие-то дерганые. Подкладывает полено в огонь. Натянув на руку свитер, закрывает дверцу, но оставляет щелочку. Потом оборачивается к Юну и говорит с улыбкой:

– Ну вот, на время хватит. Раз уж забрели в стариковскую конуру гости, должно быть тепло.

Подле окна растопырилось кресло-качалка, оно чуть колеблется. Он сидел в нем, когда я позвонил, думает Юн. Может, видел, как я подхожу.

– Спортивный клуб, говоришь, ну-ну.

Старик плетется к кухонному столу, выдвигает ящик, спрашивает, почем билет и сколько их у Юна осталось. Мальчик отвечает. Старик достает кошелек и заявляет, что

покупает все. Потом он записывает в лотерейную книжку свое имя, подтверждает его на всех остальных страницах. На это уходит время. Юн озирается по сторонам.

На стене над качалкой висят три круглые рамки с фотографиями, какие-то лица, размытые по контуру, будто исчезающие. В углу стоит удочка. Может, кстати, и для ловли «внахлестку», думает Юн. В прошлом году у Вибеке был друг, который обещал научить Юна так ловить. Мы – мужики, сказал он, достал карту и показал, на какую реку они пойдут ловить, еще рассказывал о разных омутах. Он поднимал глаза на Вибеке и улыбался. А потом бац – исчез. Юн даже ни разу не слышал, чтобы они ругались.

Старик оборачивается к Юну и протягивает ему лотерейную книжку и деньги.

– Сам ты не местный, по-моему?

– Не-а, мы здесь только четыре месяца и три дня.

Юн прячет книжку и деньги, повезло ему.

– И уже продаешь лотерейные билеты. Быстро спортклуб народ запрягает!

Юн отвечает, что только-только записался в коньки.

Старик седой как лунь, его длинные, тонкие волосы пушатся. А лицо, замечает Юн, красное, как со сна.

– Хочешь кое-что посмотреть? – спрашивает старик.

– Что? – отзывается Юн. Он старается не моргать.

– Увидишь. А я-то и забыл о них, совсем забыл.

Старик шаркает к двери, распахивает ее и щелкает выключателем. Вспыхивает лампочка, просто вмурованная в стену. Теперь Юн видит лестницу, которая спускается в подвал.

Вибеке в ванной, смотрит на себя в зеркало. Сразу видно, что день выдался хороший. Лицо довольное, деловитое. Спокойное. В правой ноздре переливается крошечный кристаллик, она подмигивает ему. Звездочка моей удачи. Она берет в руку щетку и наклоняется вперед, так что длинная черная грива чуть не метет пол. Сначала она несколько раз осторожно проводит по волосам, разбирая спутавшиеся пряди. А потом принимается методично расчесывать спокойными, долгими движениями, от макушки вниз. Затем откидывает волосы назад. Они должны вздыматься облаком вокруг лица. Она глядит в зеркало. Нет, не желают вздыматься, липнут ко лбу. Может, в библиотеку сходить, думает она. Вообще-то она приберегает это удовольствие до субботы, а сегодня только среда, но романы все уже прочитаны. Баловать себя, так баловать, решает она: сначала приму ванну и вымою голову.