Не для тебя моя роза цвела - Алёна Русакова

На работе в библиотеке ей компьютер поставили, к нему приладили интернет. Вот Вера и начала бороздить просторы интернета в рабочее время. Хорошее место, теплое.

– Верка? Верунь? – повстречалась у дома соседка, Ирма Семеновна.

Взглядом пронзительным обожгла, мол «я все про вас с сыном Дёмочкой знаю».

– А ты не хочешь мне ничего сказать? – загородила Ирма Семеновна собою калитку.

– А что я должна вам сказать? – включила Верочка "дурочку".

– А что сыну моему голову кружить вздумала. Коза ты такая. Это же из-за тебя Зинку он бросает?

– Мама! – по инерции выкрикнула Верочка.

Всегда в непонятной ситуации маму зовёт. Та тут-же высунулась в открытое, прикрытое только шторками окно. В полной боевой готовности.

– Чего к ребенку пристала? – сразу кинулась на защиту мать. – У тебя сын есть? С им и разговаривай, а с дочерью своей я сама разберусь! И называй ее по имени-отчеству. Выросла она из «Веруньки». Для тебя – Вера Григорьевна! Верка – домой!

***

Демид проснулся и вылез из лодки, когда подошли рыбаки.

– Чё, Демид Степанович, заблудился тут, пока к своим бабам шёл? Ну как так две же их у тебя, а ночуешь на улице.

Демид поёжился, кутаясь в свитер. Почесал обиженно нос.

– Хорош зубоскалить, мужики. Есть что пожрать?

Рыбаки засмеялись. Кто-то выделил ему вареное яичко и ломоть хлеба. Демид жадно съел их, повеселел.

– А что поделать мужики, если вот такой он я. И Зинка меня любит, и Верка. А мне разорваться что ли?..

***

Ирма Семеновна волокла из магазина сумку, битком набитую всякими вкусностями. Пока с магазина шла, оглядела все канавы и буераки, высматривая сына. Как-никак мать. Погорячилась вчера, накричала. Нервы всё, с этим их разводом и страстями. А он в-итоге взял, да и убежал.

– Ба, – вышел встречать на дорогу старший внук. – Чего не сказала, чтоб помогли тебе. Сумки тяжелые, а ты – женщина. Женщинам нельзя тяжелое таскать.

– Ой, это кто ж тебя так, надоумил? – засюсюкала Ирма. – Мать-лентяйка?

– Да не. Мамка сама всё делает, она сильная, – ответил мальчик. – Просто она всегда говорит, что ты у нас, бабушка – старенькая. И слабая. Тебе надо во всем помогать.

Ирма шмыгнула носом, уставившись на внука.

– Девять лет, а уже хитровыделанный, ишь, мать как свою выгораживат. Ну ладно, так уж и быть, поверю, что мать твоя так говорит.

Зайдя на свою маленькую уютную кухоньку, выкрашенную белой известкой, Ирма принялась рассортировывать из сумки продукты.

– А про папку чего скажешь, Кирюшка? – обратилась она к внуку.

– А что про него говорить?

– Ну… Папку то любите? Сёмка, иди сюда, мой хороший! Смотри чё купила? Этот всё вам.

Взъерошенный младший внук перестал мучить кошку и вошел в кухню.

– Бабуль, – заявил он. – Хватит нам уже тут лежать. Пойдем мы сегодня к мамке.

Ирма Семеновна удивилась, покачав головой:

– «Лежать». Что за словечки такие? Это мать с вами так разговаривает? Пропастина такая…

– Да нет, у нас токо папка лежит.

…Благодаря внукам, Ирма Семеновна узнала много интересного о собственном сыне. И лежит-спит то он буднями, и постоянно ворчит! И никогда домашку с детьми то не делает.

– У всех детей в нашей школе папы тоже приходят на собрания. А наш – нет.

– Ну правильно. Не мужское то дело, по всяким собраньям ходить! А что лежит, так не может такого быть! – принялась спорить с детьми женщина. – Он же тут у меня, в деревне вырос!

Однако задумалась.

Сына растила одна, по хозяйству Ирма всегда сама возилась. А что там, курей да свинтуса в сараюшке покормить, делов то. Копал сын только кажную осень картошку. В-общем, по воспоминаниям получается, лоботрясом рос. Так что внуки не врут. Но! Ежели собственному сыну не верить, то это что получается? Верить придется Зинке и науськанным ею детям? Как бы не так!

Верка скрылась в своей комнате вся заплаканная. Шпингалетом закрыла дверь. Так и мерила свои трусики-пеньюар перед зеркалом, промакивая их слезами.

Ой, как обидно то, что еще не вкусила толком любви, а уже приходится так страдать. Мать с отцом провели с ней беседу и вынесли свой окончательный вердикт: замуж за женатика позорного, а именно, Демида Ирминого, они ей не позволяют думать даже.

– А я пойду к нему и скажу: не для тебя моя роза цвела! – возмущалась мать. Отец ей поддакивал.

Отречься грозились. Все потому, что «Зинкин он». И там двое спиногрызов наросло уж. Так что нечего ей, уважаемой библиотекарше «путаться». Замуж хочется – так они быстро ей жениха найдут.

– Ы-ы-ы, – смахнула с носа слезу Вера. – За что? Вот за что мне так мучиться? Отчего люди не летают как птиц-цы? Хорошо быть пернатой, хочешь – люби себе кого хочешь, свободно. И нету никаких условностей.

Пригладила тонкую ткань-чулок, полюбовалась на себя в мутном зеркале.

– Красивая. Любви хочу.

Сгребла все свои платья в рюкзак и выпрыгнула в окно. Твёрдо решив так: она за любимым на край света пойдет, если надо.

…Демид переминался с ноги на ногу, раздумывая, зайти домой или нет. Зайдет – мать снова начнет ругаться. Не зайдет – опять голодать. И все-таки, рискнул и шагнул вперёд. Толкнул калитку, вжав голову в плечи и зажмурив глаза.

– Дёма! – услышал он шёпот.

«Ага!»

На двери дома – замок висит, незакрытый, амбарный. Это означает что матери дома нет, куда-то ушла, но вернётся.

«Успею поесть».

Из кустов вышла Вера.

– Веруня, – обрадовался мужчина. – Сейчас домой сбегаю и пойдем. Огородами.

Та напыжилась, надув губы:

– Я из дома ушла! Ради тебя!

***

Двое, мужчина и женщина, скучно «чапали» по огороду. Прямо по картофельным кустам.

– Ради меня, да на такие жертвы? – качал он головой.

Шёл и ел на ходу каракульку колбаски. (Что успел схватить с холодильника.)

– А что делать. Любовь зла, – парировала женщина заумными словами из своих книжек.

– Всё правильно, – рассеянно качал головой мужчина. Наелся кажется. Спрятал остаток колбасы в карман брюк. Утер рукавом губы и обернулся.

Обнять не дала.

– А как? – возмутился Демид.

Вера сложила бантиком свои тонкие губы. Изрекла многозначительно, как театральная актриса.