Дочь олигарха - Скарлетт Томас

Таш обнаруживает Бьянку на нижней ступеньке главной лестницы: девушка стоит и не мигая смотрит на другой портрет принцессы Августы, размером поменьше. На этой картине принцессе лет пятнадцать, и она здесь будто героиня прерафаэлитов: нимб волос цвета физалисов, гранатовые губы. Удивительное украшение снова тут: на этот раз – на шейной повязке. Кожа у девушки гладкая и сильно напудренная, совсем как белоснежная пастила. Лифчика на ней нет. Наташа вдруг понимает, что у Бьянки волосы лежат точно таким же нимбом, она хочет с ней заговорить, но Бьянка ускользает, садится за рояль и начинает играть Шопена.

Темные глаза на картине – как сверкающие косточки китайской сливы. Они будто говорят: “Заставь меня”. Вызывающие глаза, опасные, особенно для пятнадцатилетней. Бросают: “Ну же, давай. Сделай это”. И украшение все так же сверкает.

Они рассказывают друг другу – в те редкие вечера, когда деревенских мальчиков за окнами нет, – такую историю: первого владельца этого дома звали сэр Брент Спенсер. У него были высокие скулы, белоснежная борода и соловей в бирюзовой клетке. Владелец дома полюбил принцессу Августу, но, поскольку он был незнатного происхождения, пожениться они не могли. Тогда они стали жить вместе в грехе, и он умер, сжимая в руке простой серебряный медальон с ее портретом, а она вскоре утонула в озере за овечьим пастбищем. Саму ее давно, за несколько лет до этой истории, обесчестил султан – тот самый, который подарил ей черный бриллиант, но сэру Бренту Спенсеру это было неважно.

Интересно, когда она тонула, волосы у нее выглядели так же, как на картине? А глаза? А медальон в воде окислился и со временем стал таким же бирюзовым, как птичья клетка, и в конце концов рассыпался в пыль?

Таш хочет спросить дорогу, но глаза у Бьянки закрыты, тонкое измученное тело изогнуто и зависло над фортепьяно растопыренной птичьей лапой. Локти расставлены в стороны, точно острые когти.

Она единственная из всех девочек не подворачивает зеленую форменную юбку как можно выше – носит ее нелепо длинной, до середины икры.

Где же эта дворницкая? Вроде бы почту доставляют туда. Когда что-то присылают, тебе на школьный планшет приходит уведомление. Карты на планшете нет, а школа – запутанный лабиринт с переходами, лестничными пролетами, черными лестницами, зонами обслуживающего персонала, зонами, в которые допускаются только десятиклассницы, и такими, куда можно только учащимся десятого и одиннадцатого. Таш никак не может найти лестницу для девятого класса, толкает не ту дверь, спускается по неправильному пролету и оказывается в холодной раздевалке, заставленной лыжными палками и пакетами, а еще тут же несколько сердитых десятиклассниц, которые одаривают ее Взглядом. Взгляд как бы говорит: “Это еще че за хрень?” Он говорит: “Чего тебе тут надо?” Говорит еще: “Ты заблудилась, и мы не будем тебе помогать”. Говорит: “Ты богатая выскочка. Ты чужая. Ты еврейка. Твой отец – олигарх, а ты даже не знаешь, что это значит”.

Назад на лестницу, через другую дверь – в просторный коридор и по нему – к парадному входу, которым никто не пользуется. Тут кабинет директора. У директорской двери пахнет кофе и старым деревом. Ей вообще разрешено здесь находиться?

Вряд ли. Таш спешит дальше, пока никто ее не увидел, мимо еще нескольких портретов принцессы Августы и мимо рамы со Школьными Правилами. На одной из картин принцесса Августа в озере, лежит в воде на спине и сжимает в бледных мертвых руках увядшую розу. За окнами – сады с ярко-зеленой травой и геометрическими живыми изгородями, опутанными свежими паучьими сетями.

Когда Наташа наконец добирается до дворницкой, час, выделенный на получение почты, успевает истечь, но дворник все равно вручает ей письмо. Почему? Из-за того, что она прикусила губу и выглядит так, будто вот-вот расплачется? Но ведь она старается, чтобы по глазам этого было не видно. Глаза ее выражают совсем другое.

Это письмо от Коли. Конверт тоненький и пахнет дешевыми русскими сигаретами его матери – во времена коммунизма только такие и продавались.

В адресе школы – ошибка. Почерк такой, как будто писал заторможенный ребенок, только-только выучивший английский алфавит. На обратной стороне – в том месте, где заклеивается конверт, – Коля русскими буквами написал свой адрес. Наташа так его ненавидит. За его невинность, за бедность и за то, что он русский. За густые волосы, подстриженные в дешевой парикмахерской, за нелепое стремление взорвать ютьюб борцовскими видео и после этого переехать в Москву. Не в Париж, не в Лондон. В Москву. Она ненавидит его слюни, воспоминание о них. Его белые носки.

Ненавидит уговор, который они заключили, – о том, что отныне будут общаться только с помощью обычной почты, потому что – что? Потому что электронную переписку кто-нибудь может прочесть? Потому что сервер может рухнуть? Потому что в любой момент все может пойти крахом – электрические компании, которыми владеют олигархи, или весь капитализм? Капитализм ведь скоро может рухнуть. А почта что – не может? Наташа ненавидит Колину веру в почтовую службу.

И в инопланетян.

Ненавидит его холодное лицо.

Его обгрызенные ногти.

Его маленькие ладони.

Еще один поход в дворницкую. Посылка от отца.

Наконец-то. От него уже несколько недель не было вестей – с тех пор как было принято решение об английской школе. В посылке – обернутая бумагой коробка с парой кроссовок. В школе запрещено делать покупки в интернете, все посылки должны приходить из дома. К тому же такие кроссовки все равно в интернете не закажешь: они давным-давно распроданы, и на них длиннющая запись. Отец купил их в магазине “Баленсиага” в Москве, кто-то там у него знаком с человеком, который… В Москве под “знакомством” иногда подразумевается применение оружия и угроз, но в Наташином мире это пока не так. По крайней мере она ничего про это не знает. Только вот зачем же он купил розовые, если она просила белые? Таш вздыхает и спрашивает, не нужны ли кому эти бессмысленные 39-го размера сок-бутсы цвета millennial-pink[3].

Она думает, что отец был бы доволен: она даже в этом уверена.

У Дэниель глаза лезут на лоб. Да ведь они стоят тысячу фунтов.

Наташа отдает кроссовки Тиффани, а в шесть часов отправляет отцу имейл про то, какого цвета нужна новая пара. Жалуется на здешнюю систему электронной переписки. На кормежку. Она такая нездоровая. Такая английская. Но зато Наташа теперь наверняка поступит в английский университет, это главное. А еще попробует записаться в несколько спортивных команд, но мышцы качать слишком сильно не будет.