Большой круг - Мэгги Шипстед

–Ты уверена, что хочешь сама?

Постановщик трюков проверяет мое обмундирование, деловито копается уменя впаху, прощупывая вколючем оленьем меху ремни икарабины. Какему иположено, унего дубленое лицо, дубленая одежда и, после парочки несамых удачных починок, манера ходить, какугероя кукольного мультика.

–Абсолютно.

Когда он отходит, нас поднимает ираскачивает кран. Натом конце бассейна экран, создающий некий горизонт, отделяющий воду отнеба, иятеперь она, Мэриен Грейвз, которая летит надЮжным океаном, мой топливомер нануле, иязнаю, что никуда немогу вырваться оттуда, где нахожусь, анахожусь яв нигде. Ядумаю, холоднаяли будет вода, сколько времени пройдет, прежде чем яумру. Продумываю возможности. Вспоминаю клятву самой себе. Нырок баклана.

–Мотор!– кричит голос уменя внаушниках.

Яопускаю штурвал ненастоящего самолета, какбудто хочу влететь вцентр Земли. Шкив наклоняет нос самолета, имы погружаемся вводу.

Глазго, Шотландия

Апрель 1909г.

Недостроенный корабль. Корпус безтруб, сверху удерживаемый настапеле крюком стального крана, аснизу– деревянной тележкой. Закормой, подбессильными цветками гребных винтов, внеожиданном солнечном свете протекала Клайд.

Откиля доватерлинии корабль был ржаво-красным, асверху, специально дляспуска наводу, его покрыли подвенечно-белой краской. (Белый эффектнее длягазетных фотографий.) Когда отсверкают фотовспышки, когда судно одиноко постоит уречного причала дляоснастки, побокам натолстых канатах подвесят доски, наних встанут люди ивыкрасят борта изаклепки корпуса вблестяще-черный.

Поднимут две трубы, закрепят нанужном месте. Палубы обошьют тиком, панели коридоров икают-компаний– красным деревом, орехом идубом. Появятся диваны, канапе ишезлонги, кровати иванны, морские пейзажи впозолоченных рамах, боги ибогини вбронзе иалебастре. Укитайского фарфора дляпервого класса будут позолоченные ободки изолотые якоря (эмблема пароходства L&O). Длявторого класса– синие якоря исиние ободки (синий– цвет пароходства). Третий класс удовольствуется простой белой фаянсовой посудой, аэкипаж– оловянной. Подгонят товарные вагоны, полные хрусталя, серебра, фарфора, камки ибархата. Краны поднимут наборт три рояля, которые будут раскачиваться всетях, какживотные нанегнущихся ногах. Потрапу вкатят рощицу пальм вкадках. Подвесят канделябры. Напалубах вставят друг вдруга стулья, похожие начелюсти аллигатора. Скоро через специальные люки вбункеры подватерлинией, подальше отизящества, погрузят первую порцию угля. Глубоко внедрах разведут первый огонь.

Новдень спуска наводу корабль еще лишь раковина, голая, необорудованная стальная колодка. Вего тени теснилась толпа: шумные группки портовых рабочих, явившиеся полюбоваться зрелищем семейства Глазго, мальчишки, торгующие газетами ибутербродами. Великолепное синее небо знаменем развевалось надголовами. Вгороде тумана исажи такое небо могло служить лишь добрым предзнаменованием. Играл духовой оркестр.

Миссис Ллойд Файфер, Матильда, супруга нового американского владельца корабля, стояла напомосте, украшенном сине-белыми флагами, сбутылкой виски подмышкой.

–Разве нешампанское?– спросила она умужа.

–НевГлазго,– ответилтот.

Матильде предстояло разбить бутылку окорабль, окрестив его именем, окотором она струдом могла думать. Ей нетерпелось услышать разряжающий напряжение звон стекла, выполнить свою задачу, ноприходилось ждать. Наступила какая-то заминка. Ллойд суетился, время отвремени обращаясь ккорабельному инженеру, словно окаменевшему отволнения. Напомосте мялись несколько несчастных англичан вкотелках, шотландцы изсудостроительной компании иеще пара человек– откуда они, Матильда определить немогла.

Корабль уже наполовину построили, когда L&O, основанное вНью-Йорке ее тестем Эрнстом в1857году иунаследованное Ллойдом в1906году, приобрело погибающее английское пароходство, его заказавшее. («Заказавшее корабль»,– всегда поправлял Ллойд. Нодля Матильды корабль был «он».) Когда кончились деньги, обшивка шла полным ходом ивозобновилась, стоило долларам Ллойда обратиться вфунты стерлингов, апотом всталь. Люди вкотелках, прямо изЛондона, мрачно обмениваясь замечаниями опрекрасной погоде, проектировали корабль, спорили надчертежами, выбрали разумное название (Ллойд его непринял). Ивсе длятого, чтобы витоге вышел дешевый фарс: рогоносцы втщательно вычищенных шляпах напомосте, украшенном развевающимися флагами, бурлящий уних подногами жизнеутверждающий марш духового оркестра. Дляоблегчения хода корабль обмазали салом, иМатильда чувствовала тяжелый животный дух, пропитывающий одежду, обволакивающий кожу.

Ллойду хотелось, чтобы новый лайнер придал пароходству сил. Кмоменту смерти Эрнста его флот устал, устарел, лишь трампы (восновном) еще вели привычную торговлю напобережье, несколько грузо-пассажирских суден, пыхтя, пересекали Атлантику, да парочка изможденных парусников моталась вТихом океане поторговым путям зерна игуано. Этот лайнер нестанет нисамым большим, нисамым быстрым, нисамым роскошным, что будут ходить изЕвропы, несоставит угрозы длямонстров пароходства «Уайт стар», строящихся вБелфасте, но, поутверждению Ллойда, будет солидной ставкой застолом толстосумов.

–Какие новости?– пролаял Ллойд, напугавее.

Вопрос он адресовал Эддисону Грейвзу, капитану Грейвзу, стоявшему подле,– настоящему дылде, хотя вечная сутулость будто подразумевала заблаговременные извинения завысокий рост. Он был худ, почти тощ, нокости массивные, тяжелые, наподобие дубин.

–Проблема состапелем,– ответил он Ллойду.– Слишком длинный.

Ллойд посмотрел накорабль инахмурился:

–Корабль будто воковах. Азадуман дляводы. Ты так недумаешь, Грейвз?– Он вдруг резко оживился:– Ты недумаешь, что корабль просто великолепен?

Надними нависала носовая часть, острая, каклезвие ножа.

–Хороший будет корабль,– мягко ответил Грейвз.

Эддисон Грейвз, назначенный первым капитаном корабля, приехал нацеремонию спуска наводу сЛлойдом, Матильдой ичетырьмя их сыновьями– старшим Генри, семи лет, младенцем Леандром, которому неисполнилось еще игода, Клиффордом иРобертом– между ними; всех их куда-то отвели две няньки. Матильда надеялась подружиться сГрейвзом впути. Он небыл угрюм, никогда негрубил, ноего замкнутость, казалось, непробить. Ничего недали даже самые смелые ее попытки заглянуть зафасад.

–Чем вас привлекло море, капитан Грейвз?– спросила она как-то заужином.

–Если долго идти водном направлении, миссис Файфер, окажешься наморе,– ответил Грейвз, будто упрекая ее вчем-то.

Длянее он теперь олицетворял классическую мужскую непроницаемость. Ллойд любил его всей душой, какне любил, похоже, никого, уж точно неМатильду.

–Яобязан ему жизнью,– нераз повторялон.

–Твоя жизнь недолг кому-то,– возразила она ему однажды.– Илиже если она невполне твоя, то ее так ине спасли.