Подмосковье. Парадокс Рузы - Ольга Баумгертнер

– Уж я-то должен. – Захар сжал кулаки. – Он по аномалиям недостоверную информацию нам дал! Дал бы точный расклад – не вляпались бы мы в то дерьмо!

Хирург помрачнел.

– Дал он всю информацию, – процедил Иван сквозь зубы, оглянулся через плечо, зашел в палату и прикрыл за собой дверь. – Только руководство вам не передало. Посчитало, что выведете, несмотря на опасность и даже невозможность прохода в некоторых местах. Я когда узнал, чуть в челюсть не съездил Боровому…

Захар сидел, обалдев от услышанного. А еще его очень заинтересовало, откуда это Абрамов узнал об информации, о которой умолчало руководство Института. Но хирург спешно продолжил, хрустнув суставами:

– Хотелось ему врезать, да. Да потом плюнул – мне мои руки еще в операциях пригодятся, а морду пусть ему кто-нибудь другой начистит, благо, желающих хватает.

Врач смолк, в раздумье потер мочку уха, смутившись из-за своих оправданий перед сталкером, полез куда-то в шкафчик, достал пару мензурок, а из кармана халата извлек бутылек с медицинским спиртом. Начислил себе и Захару по паре капель. Молча выпили.

– Сколько я уже здесь? – спросил сталкер, когда во рту и горле перестал полыхать пожар.

– Пятые сутки. Сегодня семнадцатое августа.

Захар задумался, пытаясь восстановить в голове хронологию событий: «В Зоне экспедиция провела два дня, еще день, видимо, ушел на то, чтобы Немой выволок меня оттуда. Неужели все пятнадцать километров тащил? И это если по прямой».

– От блокпоста Старой Рузы он тебя на машине вез, – сказал Иван, явно прочитав вопрос на лице сталкера. – А вот сколько километров он тебя по Зоне пер – не в курсе.

Захар кивнул и спросил:

– Когда домой можно?

– Еще пару дней тебя тут подержу и отпущу, если все будет в порядке. Жена твоя, кстати, приходила. Переживала. Но я ее успокоил, не волнуйся. После обеда придет опять.

Захар вздохнул с облегчением. Ему всегда было страшно говорить жене о злоключениях, но по-другому он не мог, ибо доверял ей как никому другому.

Зазвонил мобильный у Ивана. Врач не ответил, но спешно попрощался и ушел. Сталкер еще некоторое время полулежал, прислушиваясь к себе. Но то ли организм находился еще под действием лекарств, то ли Иван его так быстро поставил на ноги, но в теле не ощущалось ничего подозрительного. Захар поднялся с постели, подошел к окну. Окна главного корпуса госпиталя – бывшего санатория имени Герцена – выходили на крутой берег Москвы-реки. Этаж палаты – восьмой или девятый. Верхушки деревьев санаторного парка – чуть ниже уровня окна, поэтому вдаль видно было хорошо: зеленые сосны на холмистых берегах, лента реки, солнце светит. А дальше все серо, размыто, нечетко, какая-то хмарь – будто сталкер глядел через объектив фотоаппарата с коротким фокусом. Там, где еще недавно находились многочисленные поселки, теперь протянулась Зона. И никто толком не знал, где ее граница будет завтра.

– Живем как на вулкане, – пробормотал Захар, его взгляд застыл на хмурой дали. – Хотя нет, сейсмологи и вулканологи благодаря приборам хотя бы могут предупредить о землетрясениях и извержениях, а с Зоной любые прогнозы бесполезны.

Когда произошел последний Выброс, Зона поглотила Рузу, оба ее водохранилища, подползла впритык к Старой Рузе и застыла. Институт, уже имевший опыт эвакуации, спешно вывез оборудование и сотрудников. Обосновался на территории санатория им. Герцена. Перебазировались сюда же и несколько военных подразделений, даром что в округе многие годы до возникновения Зоны находились военные городки. Рядом располагался военный аэропорт. Когда-то тут размещались легендарные «Русские витязи» и «Стрижи», тренировались в небе Подмосковья, выписывали фигуры высшего пилотажа. А теперь аэродром принимал военные транспортные вертолеты и самолеты, медицинский авиатранспорт. Впрочем, летали они рядом с Зоной с большой осторожностью и с не меньшим мастерством.

Иван продержал Захара в палате два дня, как и обещал. Напоследок сделал экспресс-анализы, ЭКГ и МРТ и, не найдя никаких отклонений, отпустил с чистой совестью. Сталкер вышел из госпитального корпуса. Он настроился нанести визит руководству Института и рассказать обо всем, что произошло с экспедицией.

И разговор предстоял не самый приятный.

Но сначала Захар решил пройтись по крутому берегу, заросшему соснами, поразмышлять. Тропинка увела его на сухой, засыпанный пожелтелой хвоей склон. Искатель присел там на пригорке, прислонившись спиной к шершавому стволу. Пахло нагревшейся на солнце смолой. Откуда-то приятно потянуло дымком от костра. Узкая, мелкая река неспешно катила свои воды, блестела под солнцем. Для полноты мирной картины не хватало только ребятишек, плескавшихся на мелководье и носящихся по песчаному пляжу, что тянулся вдоль невысокого противоположного берега, да рыбаков. Но ни тех, ни других уже невозможно было встретить у реки – всех давно эвакуировали из окрестных сел. Где-то река протекала через Зону, и теперь в ее водах не водилось ни единой рыбешки, там даже насекомых не было. А водоплавающие птицы облетали реку стороной. Только тихо и тоскливо шуршали пожелтевшие камыши, зачахшие ивы стояли, окунув голые прутья в мертвый поток. Пробы воды ничего не показывали. Но живность явно что-то чувствовала, и люди тоже теперь держались от реки подальше. Захар с тоской подумал: «А ведь я когда-то, кажется, что уже в какой-то другой жизни, катался на кораблике по Москве-реке в столице. Но теперь златоглавая брошена. Во что там превратилась река? Так же безжизненна, пересохла или же теперь полна мутантов?»

Где-то со стороны Зоны шла туча, доносился гром, глухой, ворчащий. А потом там ливануло. Вся Зона вдали скрылась за пеленой дождя. Захар поймал себя на мысли: «Как хорошо, что ни дожди, ни туман из этого проклятого места сюда не заходят».

Через час сталкер пошел назад, так и не придумав, что будет говорить про погибшую экспедицию. Точнее, как он это будет рассказывать.

Иван смотрел на Немого с интересом. Точнее, смотрел с профессиональным интересом. Любой сталкер со временем нет-нет да и оказывался в палате у Абрамова. Впрочем, те, кто свои ранения и болячки не воспринимал всерьез, тоже рано или поздно попадали к знаменитому лекарю, но уже в патологоанатомическое отделение Института, где врач скрупулезно изучал причину их смерти. Только один Немой, как заговоренный, никогда еще не становился пациентом не то что Ивана, но и других врачей, попроще. Легендарный сталкер на первый взгляд не производил впечатление сильного человека. Чуть выше среднего роста, с заостренными скулами, покрытыми темной недельной щетиной, худой, а руки – даже через ткань неизменной коричневой толстовки было заметно, какие они тонкие. Однако же Захара из Зоны этот человек на себе приволок, а это о многом говорило. Да и взгляд у него был такой, что о тщедушном телосложении этого мужчины как-то сразу все забывали. Наверное, такой же бывает у изголодавшихся отощавших волков, готовых порвать любого на мелкие клочки. Когда Немой смотрел на Ивана, тому всегда становилось не по себе. Но с Немым только так и можно было общаться – посредством визуального контакта. Сейчас в глазах молчаливого сталкера застыл вопрос.