Как спасти жизнь - П. Данжелико

и влажностью и, пожалуй, на данный момент сегодняшний вечер самый жаркий.

Засунув в рот «Дабл Бабл», я закатала рукава белой рубашки на пуговицах до локтей и направилась к метро. Ниже по улице, в квартале от меня, неоновый свет отеля «Гэнсворт» падает на толпу, собравшуюся снаружи, — все они молоды, одеты по последнему писку моды и скорее всего приезжие. Когда я прохожу мимо них, они забираются в темный внедорожник, оставляя стоять в одиночестве Билли, швейцара.

— Привет, милая, идешь домой? — спрашивает он с сияющей улыбкой. Билли — первоклассный распутник. Мы неплохо узнали друг друга за те два года, что я проходила мимо него по пути домой. Он использует примечательную внешность, чтобы открывать двери, и я не виню его. Ты должен делать, что должен.

— Пытаюсь успеть на паром в час тридцать.

— Моему брату нужно поменять пару окон. Он живет в Бенсонхерсте. Ты этим занимаешься?

Я останавливаюсь и достаю из заднего кармана рабочих брюк визитную карточку, протягивая ее, и пячусь по тротуару.

Удача сопутствует храбрым… и подготовленным. Многие забывают про вторую часть.

— Передай ему, чтобы позвонил. Я сделаю ему скидку.

Завернув за угол, я ускоряю шаг. Если я пропущу паром, придется ждать еще тридцать минут, а когда тебе рано утром нужно вставать на основную работу, каждая секунда сна на счету.

Мое отстойное везение поспособствовало тому, что я натолкнулась на ограбление. По крайней мере, все выглядит так, но я все равно подхожу ближе, надеясь оценить ситуацию получше.

Невысокий коренастый парень с руками размером с индейку на День благодарения наносит удары в челюсть другого парня, пока его более высокий сообщник подпрыгивает на носках, готовый ворваться в драку. Кажется, он под метамфетамином.

Это не очень хорошо и, вероятно, весьма опасно. Тут определенно в самом разгаре ограбление. Но хорошая новость в том, что оружие, похоже, не вовлечено.

Но что же делать? Звонить копам нет смысла — они будут добираться очень долго. Развернуться и пройти через другой квартал, притворившись, что ничего не видела? Я не неженка ростом в метр пятьдесят. И у меня приличная форма: физический труд днем и ночью имеет свои преимущества. Я более чем способна постоять за себя в драке, но устала, потому что весь день провела на ногах. Если вмешаюсь и все полетит к чертям, пройдет ни один час, прежде чем вернусь домой. Я не могу себе позволить не спать весь день и почти всю ночь — завтра предстоит много дел.

Но загвоздка в том, что я не переношу гопников, и двое на одного — нечестно. Тем более видно, что парень, которому перекраивают лицо, не способен защищаться. На пострадавшем костюм. Он, вероятно, какой-нибудь финансист с Уолл-Стрит с изнеженными руками и слишком беззаботной жизнью.

Пока я взвешиваю все за и против, нападающий номер один отступает назад, и я успеваю разглядеть лицо жертвы.

— Ну и дела.

Парень, на которого напали, тот самый грубиян из ресторана.

Услышав меня, оба отморозка оборачиваются, чтобы получше разглядеть, кто прервал их небольшую вечеринку. По сути, все решилось за меня. Теперь уже никуда не деться.

— Как поживаете, ребята?

Пульс учащается, я одариваю их развязной улыбкой и незаметно роюсь в сумке, ища двух своих неизменных спутников, без которых не выхожу из дома. И это не кредитная карта, а аэрозоль от медведей и титановая телескопическая дубинка. Я не вчера родилась.

— Отвали, — рычит один из них.

Миленько.

Они не рады видеть меня, что не удивительно.

— Я бы с удовольствием, но метро в той стороне, а вы на пути к нему. — Я подхожу к закоулку и выдуваю пузырь, громко им хлопая.

— Эта сучка не шутит? — усмехается без пяти минут заключенный номер два.

Позади него грубиян приходит в себя после удара в лицо. Он шатается на ногах. Тот, что повыше, бьет его в живот.

Клянусь, я почти чувствую удар, когда он сгибается от боли. Сопереживание — это обуза.

— Бросьте, у вас есть его бумажник. Отпустите его.

Один смеется как умалишенный, другой смотрит, будто представляя, как режет меня на кусочки. Очевидно, не стоит надеяться, что над этими двумя возобладает здравый смысл.

Тот, что пониже, делает шаг ко мне, становясь в позу. Это сигнал вытащить дубинку и раскрыть ее. В этот момент высокий и тощий парень, явно сидящий на метамфетамине, издает дьявольский смех, прямо как в «Джокере».

— Че ты собираешься делать, сучка? Думаешь, справишься с нами двумя? — выпячивая грудь, спрашивает коренастый.

Мне стоит его поблагодарить за возможность прицелиться получше. Можете не сомневаться, даже если я близка к тому, чтобы обмочить штаны, я все еще готова навести порядок на улице, если это необходимо. В реальной жизни недостаточно пустить пыль в глаза. Вот почему я запихиваю подальше все, что напоминает страх, и выпрямляюсь.

— Вызов принят, — вот мой ответ. Он приближается и по моим венам разливается адреналин. — Но сначала… — Выплевывая жвачку ему под ноги, указываю на камеры видеонаблюдения над дверью Еврейского общинного центра, находящегося через дорогу. — Улыбнитесь, дамочки.

Это останавливает его. Посмотрев в указанном направлении, он видит то же, что и я, когда подошла к месту преступления: красный мигающий огонек на камерах. Когда ты женщина, разгуливающая поздними вечерами, неплохо знать окружающую обстановку.

— Пошли нахрен отсюда, — говорит коренастый дружку-наркоману. Длинный напоследок толкает грубияна и оба с важным видом, наплевав на все, уходят вниз по улице.

Как только они исчезают за углом, я расслабляюсь и напряжение покидает меня. По большей части все прошло лучше, чем ожидалось. Не пришлось прилагать никаких усилий; проверив телефон, я убедилась, что если побежать, то можно успеть на двухчасовой паром.

Я мысленно даю себе пять, когда мое внимание привлекает откашливание.

Запрокинув голову, парень прислонился к кирпичному зданию: он глубоко дышит, его рубашка пропиталась кровью, галстук висит как безвольная петля на шее. Один глаз выглядит совсем плохо, но больше всего пострадала губа. Она треснула и, вероятно, потребуется наложить пару швов.

— Это было глупо, — хрипит он.

Хм, ну хорошо.

— Спасибо произносится по-другому, но в любом случае всегда пожалуйста. — Я ухожу, потому что вполне оправданно начинаю чувствовать раздражение. Не делай людям добра и все такое.

— Эй… куда ты идешь? — Слышу я, как он ворчит.

Он это серьезно?

— Эй!

Полагаю, ответ — да. Я оборачиваюсь, чтобы окатить его потоком оскорблений, но ловлю его, покачивающегося на ногах. Меня опять переполняет чувство сострадания, заглушая то, что могло стать неплохим словесным унижением.

— Домой. Я предлагаю тебе сходить в травматологию.

Наклонив