Карьера требует жертв - Марина Серова

Если даже Прохорова и посмотрит на нас, то увидит, как Глеб Василевский общается с какой-то блондинкой. Но она также может подойти, и на этот случай я обращаюсь к Пруссу, сидящему по левую руку от босса:

– Василий Михайлович, будьте так добры, оповестите меня, если Валентина Андреевна вдруг начнет идти в нашу сторону.

– Хорошо, Женя.

– Стакан лимонада, пожалуйста, – говорю я бармену один из самых необычных заказов, которые он слышал сегодня.

У барной стойки кроме меня, Василевского и Прусса еще пара человек по разным углам.

– Лимонад? А чего так слабенько? – ехидничает Глеб.

Отвечать на его остроты я не намерена, потому как прекрасно понимаю, что они являются защитной реакцией. Его сильно подкосила речь Прохоровой. Теперь он точно знает, что не добьется от матери хотя бы малейшего одобрения или уважения.

– Глеб, хочу тебя предупредить, что если тебя и хотят убить, то могут попытаться сделать это на подобном мероприятии. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Даже напитки могут быть отравленными.

– Но ведь у меня есть доблестная и отважная Евгения Охотникова!

– Прошу, говори тише. Твое настроение мне понятно, но это не значит, что не нужно быть осмотрительным. Поэтому перестань вести себя как размазня, оцени риски и слушай своего телохранителя.

Прусс ухмыльнулся моей резкости, это была одобрительная ухмылка. Он прекрасно знает этого парня, на глазах которого прошли его детство, юность и сейчас проходят взрослые годы. Кому, как не Василию Михайловичу, знать, как обращаться с его подопечным? Как же мне хочется верить, что это не он хочет его смерти. Пока что нужно относиться к нему как к своему, ведь Глеб снова ему доверяет.

Спокойным тоном молодой бизнесмен сказал:

– Я прошу прощения за мое поведение. Глупо было на что-то надеяться. Этого больше не повторится, и это – мой последний бокал, делай свою работу.

– Рада это слышать, Глеб. И ты не виноват, что ждал материнской благосклонности даже от такого человека, как Валентина Прохорова. Я не представляю, каково это – расти без матери, но у меня тоже больше нет возможности общаться со своей мамой, потому что она умерла. Когда весь этот бардак закончится, можем поговорить по душам. Позовем Олега, возьмем пивка, ты приготовишь омлет по отцовскому рецепту, и все будет круто.

– Ваш телохранитель хочет стать вашим другом, – в диалог вмешался Прусс. – Не слишком профессионально, но сейчас друзья – это именно то, что вам нужно, Глеб Александрович. Помните, что у вас они есть. У вас есть я.

На этих словах Василий похлопал Глеба по плечу, но тот будто бы застыл. Я поняла, что и мою фразу он слушал невнимательно, но что же случилось?

Нагнувшись, чтобы посмотреть, почему парень застыл, я заметила, что в пустой стакан капает пена со рта Глеба, а сам он еле слышно хрипит.

Черт возьми, все-таки яд.

– Вызывайте «Скорую», быстро! – Я кричу, понимая, что мое прикрытие может быть раскрыто, но это и неважно, сейчас главное – спасти Глеба.

Прусс хаотично набирает номер «Скорой помощи» – радует, что на проспект Победы они подъедут оперативно.

Он кладет трубку и говорит:

– Машина будет через две минуты, я понес его.

Василий берет на руки захлебывающегося пеной Глеба, я держу сумочку, перекинутую через плечо, правой рукой, готовая достать пистолет.

В начавшейся суматохе я замечаю Олега, Кристину, которая стоит недалеко от него, и Валентину Прохорову с ее людьми. Я держусь поодаль от Прусса и Василевского, поэтому никто не может подумать, что блондинка в зеленом платье на самом деле охраняет их.

Гримаса Прохоровой изображает удивление – интересно, на этот раз оно искреннее или это снова игра?

Многие гости в спешке решают покинуть ресторан, но заграждают Василию путь, и он злостно кричит:

– Расступитесь, идиоты!

Грозный голос Прусса вынуждает гостей сделать что-то вроде коридора – они расступаются по бокам, а Василий Михайлович со своим начальником на руках начинает идти быстрее.

Вот мы уже за дверями, машина «Скорой» заворачивает за угол. Я говорю Пруссу:

– Не отходите от него ни на шаг. Я должна вернуться и попытаться вычислить того, кто это сделал. В этой суматохе он может уйти.

– Делай что нужно, я буду с ним.

Подъезжает «Скорая», и Глеба спешно кладут на каталку, а затем помещают в машину, Василий Прусс едет с ним.

Главный вход ресторана превращается в поток представителей бомонда, которые кучей покидают заведение. Я понимаю, что среди них может быть и Прохорова, поэтому обхожу заведение, чтобы зайти с заднего двора, где недавно курил Глеб.

На кухне и в подсобных помещениях суетятся члены персонала, которые, безусловно, уже узнали о том, что произошло. Многие из работников идут в главный зал, чтобы посмотреть на развернувшееся там шоу.

Я спешно обхожу их, проклиная чертовы каблуки.

Вот я вновь у бара, наблюдаю, что практически все люди уже покинули «Vasilevs», но не Кристина и Олег. Понимая, что скрываться больше не от кого, они подходят ко мне. Кристина начинает:

– Женя, я не знала, поверь мне, я понятия не имела, что так будет.

– Верю. Я тоже. Мне нужна ваша помощь. Кристина, иди на улицу через служебный вход, слейся с толпой и примечай самых подозрительных. Любого, кто покажется тебе странным. Олег, езжай в больницу – если это Прусс, он может попытаться закончить начатое. Мне нужно осмотреться здесь.

Мои компаньоны молча кивают и уходят через служебный вход, а я остаюсь в основном зале, который практически опустел.

Глеб пил из бокала, который находился на одном из стеллажей, но оттуда пили практически все. Я смотрю на стеллажи, где практически не осталось бокалов с алкогольными напитками, а потом перевожу взгляд на барную стойку. Стакана, из которого пил Глеб, нет, как и бармена.

Вот оно. Я возвращаюсь в помещение для техперсонала и спрашиваю, больше не боясь за собственное прикрытие:

– Где бармен? Вы видели бармена?

– Стажера, что ли? Как суматоха началась, подевался куда-то, – ответил повар.

– Стажера?

– Ну, наш