Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

продвигаясь через зеленые хлеба и поля, засеянные бобами, его воины при­были на место крайне усталыми.

Подъехав к деревне Монлери, они подожгли ее. Ветер гнал огонь и дым в сторону французов, и те дрогнули; король и его люди вынуждены были отступить.

Людовик XI остановился на возвышенности, но граф, увлеченный преследованием беглецов, пронесся мимо.

Тогда король попытался отыскать свой арьергард, на­ходившийся под командованием герцога Менского, но тот увел его.

Все кругом так или иначе предавали короля.

А ведь герцогу Менскому было заплачено вперед: ко­роль подарил ему владения Дюнуа.

Скажем попутно, что большинство этих людей весьма дурно выглядели в глазах современников, которые плохо судят о великих умах, видя их с чересчур близкого рас­стояния.

Граф де Шароле, продолжая гнать перед собою бегле­цов, отдалился от Монлери на пол-льё.

Заметив, как опрометчиво поступил граф, король попытался перерезать ему дорогу.

Еще пятьсот шагов, и граф оказался бы на краю гибели.

Он попытался галопом вернуться назад, но ему нужно было пробиться сквозь ряды врагов; его узнали, и кон­ные латники нападали на него со всех сторон. Какой-то пеший воин колом ударил его в грудь, погнув ему кирасу.

Оказавшись перед замком, где он рассчитывал укрыться, граф увидел, что здание охраняется лучниками короля. Он повернул налево, чтобы выехать на равнину, но человек двадцать конников бросились в погоню за ним; ему нанесли удар мечом, попавший в стык кирасы и шлема, который был плохо пристегнут оруженосцами. Один из латников уже протянул к нему руку и восклик­нул:

— Ваша светлость, я вас узнал! Сдавайтесь, не вынуж­дайте вас убивать!

К счастью, сын графского лекаря, звавшийся, по сло­вам одних, Жаном Каде, а по словам других, Робером Коттеро, бросился между Карлом и теми, кто его пре­следовал, и спас его.

В эту минуту, опять-таки к счастью, появился бастард Бургундский со своими людьми и тридцатью лучниками, собравшимися под его знаменем. Древко этого знамени столько раз рубили мечом, что оно стало не длиннее фута.

Граф ощутил себя на мгновение в такой великой опас­ности, что послышался его крик:

— Друзья мои, защищайте вашего принца! Не остав­ляйте его в опасности! Что же касается меня, то я покину вас лишь в случае смерти: я здесь для того, чтобы жить и умереть вместе с вами!

Оруженосец графа, Филипп д'Уаньи, несший его стяг, был убит подле него.

Тем временем среди французов пошел слух, будто ко­роль убит. Людовик понимал, что нельзя давать этому слуху распространяться.

Он снял шлем и объехал поле боя, восклицая:

— Нет, друзья мои, я не мертв; перед вами ваш король, искренне защищайте его!

Мы уже рассказывали, что бургундские лучники спря­тались за частоколом и обозом и, продолжая пускать стрелы из этого укрытия, опустошали две бочки бургунд­ского вина, которые граф де Сен-Поль велел откупорить для них; однако французские рыцари, вместо того чтобы атаковать их в лоб, обогнули изгородь с той и другой стороны и обрушились на них сзади.

Увидев этот маневр, латники сира Равенштейнского и графа де Сен-Поля тотчас ринулись через строй соб­ственных лучников, опрокинули их и повалили друг на друга. Латников было около тысячи двухсот, однако это были исключительно молодые люди, выросшие за время долгого мира и лишь на турнирах упиравшие древко копья в свои латные доспехи; в итоге их в одно мгнове­ние смяли, и, поскольку они сами только что внесли бес­порядок в ряды собственных лучников, им не удалось снова сплотиться позади них. Они обратились в бегство, преследуемые воинами из Савойи и Дофине.

Филипп де Лален оказался в числе убитых: он проис­ходил из славного дома Лаленов, никто из сыновей кото­рого никогда не спасался бегством.

Король наблюдал за сражением с высоты холма Мон- лери, окруженный лишь своей личной стражей.

Граф находился на равнине, однако его сопровождало так мало людей, что, будь у короля сотня воинов, чтобы его атаковать, он смог бы разгромить его.

Тем временем граф де Сен-Поль, которому удалось уберечься, выехал к концу сражения из леса, собрал отряд из сорока конников и шагом, в образцовом порядке, направился на соединение с графом де Шароле; мало-помалу численность отряда возрастала за счет тех, кто встречался ему по пути, и в конце концов в нем ока­залось восемьсот латников.

Граф де Шароле пожелал возобновить наступление, однако у него уже не было лучников, а как без лучников атаковать французов, расположившихся на возвышенно­сти, да еще в тех самых укреплениях, которые бургундцы соорудили перед сражением?

Тем не менее момент был благоприятный: французы были сильно потрепаны, Брезе с авангардом и герцог Менский с арьергардом предали короля, и на самом деле вступить в бой могли только король и те, кем он коман­довал.

Не будь короля, который сражался, как Генрих IV в лучшие его дни, битва была бы проиграна.

Наступил вечер.

В бургундском лагере царил беспорядок; армия, распа­вшаяся на группы по двадцать—тридцать человек, была разгромлена; лучники, смятые своими собственными рыцарями, вернулись побитыми и изувеченными. Однако высота хлебов мешала увидеть истинные размеры потерь.

Два принца уцелели, но две армии, похоже, рассея­лись.

Граф де Сен-Поль и сир де Обурден приказали сдви­нуть телеги и составить из них круговое заграждение. Никто не знал, в каком состоянии находится армия короля Франции; видя огни, все полагали, что она наме­ревается провести ночь на прежних позициях.

Граф де Шароле страдал от раны; сняв с него доспехи, его перевязали. Он велел принести пару охапок соломы, сел на нее и поел. Вокруг валялись мертвые, уже обо­бранные и раздетые; невероятно, до чего быстро была совершена эта операция! Внезапно один из этих непо­движно лежавших людей очнулся и попросил пить; граф дал ему глоток своего отвара — он никогда не пил вина; затем, позвав своего личного лекаря, он препоручил ему пришедшего в себя беднягу.

Так кто же взял верх в сражении? Тот, кто сказал бы это, проявил бы недюжинный ум.

Граф остался сидеть на соломе, его военачальники сели на поваленный ствол дерева, и все стали держать совет, что делать дальше.

Граф де Сен-Поль высказал мнение, что следует бро­сить обоз, не брать с собой ничего, кроме артиллерии, и выступить в сторону Бургундии. Оставаясь между коро­лем и Парижем, бургундская армия подвергалась слиш­ком большой опасности: Шарль де Мелён мог спохва­титься и совершить вылазку, а тогда они были бы разгромлены и уничтожены.

Такого же мнения придерживался и сир де Обурден.

Однако сир де Конте полагал иначе.

Отступить, по его словам, означало погибнуть: отсту­пление графа стало бы не отступлением, а бегством; не